Между прочим, деньги не мне идут. Я-то с этого ничего не имею, исключительно из христианского милосердия помочь хотел.
- Лампа, - крикнул Славка, - быстро сюда!
Я бросилась на зов. Внезапно что-то словно толкнуло в спину. Остановившись, я оглянулась. Гнило-зубый "добряк" смотрел мне вслед нехорошим, тяжелым взглядом.
ГЛАВА 3
- Слушай внимательно, - велел Славка, пока мы лезли по широкой лестнице вверх, - уж не знаю, получится ли у меня еще одно не правомерное свидание устроить.
- Какое?
- Замолчи и слушай. Твоя задача убедить Вовку, что запираться глупо, поняла?
- Ты думаешь, он убийца?
- Нет, дед Пихто! Улик полно. Пусть заканчивает играть в несознанку, быстрее сядет, раньше выйдет, Отелло долбанутый, - зудел Славка, - а то затянется следствие на год, и будет тут сидеть, на нарах париться! Ежели признается по-быстрому, в месяц процедуру свернут, а мы уж постараемся суд ускорить. Глядишь, к Новому году в колонии окажется, на свежем воздухе, а там возможны варианты...
- Какие?
- На поселение отправят, условно-досрочное дадут, главное, Бутырку миновать и осудиться. Тут знаешь сколько времени люди процесса ждут!
- Сколько?
- И два, и три года... Так что пусть не дурит, завтра адвокат придет.
- Кто его нанял?
- Мы с Мишкой Козловым, только об этом никому рассказывать не надо. Ну давай, вон, видишь, парень стоит у окна, Алексей Федорович зовут, топай к нему, а я тут посижу.
И он остался на лестнице. Я подошла к плечистому блондину, кашлянула и робко сказала:
- Здравствуйте.
С абсолютно каменным лицом парень процедил:
- Евлампия Андреевна Романова? Сдайте паспорт.
Я покорно протянула бордовую книжечку толстощекой бабенке, сидящей в железной клетке перед металлоискателем, и получила взамен железный круглый номерок вроде тех, что выдают в бане. В сумку никто не заглянул, и обыскивать меня не стали. Алексей Федорович широким шагом двинулся вперед, я засеменила сзади. Мы шли по бесконечным лестницам, изредка проходя сквозь лязгающие решетчатые двери. Наконец мы очутились перед широким коридором, сверху, почти у потолка, виднелась белая стеклянная табличка с черными буквами "Следственная часть".
Алексей Федорович отпер один кабинет и приказал:
- Ждите.
Я рухнула на стул и оглядела крохотное помещение. Обшарпанный письменный стол образца шестидесятых годов, почти раритетная настольная лампа на подставке с зеленым абажуром, допотопный сейф, напоминающий поставленный на попа железный ящик. На стене зачем-то висит карта полушарий, тельняшка. Окно забрано частой решеткой, и из него видна только часть бетонной стены...Заскрежетал ключ, и в помещение вошел Володя. Маячивший сзади Алексей Федорович угрюмо пробасил:
- Времени вам час, извините, вынужден запереть.
- Естественно, - хладнокровно ответил майор, - должностную инструкцию нужно соблюдать.
Лязгнул замок, мы остались одни. Я кинулась вытаскивать продукты, сигареты и галантерею. Костин мигом проглотил еду, сунул в карман пакетики с кофе, сахар, сигареты и сказал:
- Больше не траться.
- Завтра я продукты принесу.
- Не надо.
- Но как же...
- И так проживу, тут кормят, а за ножницы спасибо, кто надоумил?
- Славка.
- Рожков, - вздохнул Володя и закурил, - ну-ну... И что он просил мне передать? Я молитвенно сложила руки:
- Вовка, умоляю, покайся. Чистосердечное признание уменьшает вину.
Чистосердечное признание уменьшает вину...
- Но утяжеляет срок, - хмыкнул приятель, - в чем мне, интересно, признаваться надо?
- В убийстве Репниной Софьи Андреевны , 1980 года рождения. Знаешь такую особу?
- Только с прекрасной стороны, - тихо ответил Володя, - некоторое время с обоюдным удовольствием провели вместе.
- А почему расстались? Приятель вздохнул.
- Знаешь, пока речь шла о постельных удовольствиях, проблем не возникало. Соня - девочка красивая и в кровати многим сто очков вперед даст, фигура роскошная, талию двумя пальцами обхватить можно, грудь словно у Джины Лоллобриджиды в лучшие годы, ноги от ушей, волос - как у трех колли, огромная светлая копна. Но вот когда я к ней чуть привык и захотел просто поговорить, выяснилось, что это невозможно.
- Почему?
Володя с наслаждением закурил и пояснил:
- Сонюшка глупа, как муха. Я сначала думал - прикидывается. Ну как моя дама ухитрилась прожить на свете двадцать лет и ничего не прочитать? Допустим то, что она считает, будто Грибоедов - это марка кетчупа, еще полбеды. Впрочем, меня не слишком напрягло, что она радостно заявила, будто станция "Маяковская" названа в честь построившего ее архитектора, но зимой я затащил ее в кино на "Трех мушкетеров"... Так когда Констанция Бонасье скончалась, бедненькая Сонечка залилась слезами, повторяя: "Умерла, ах, как жаль!"Глядя на такую реакцию, Володя мигом понял, что его дама никогда не держала в руках книг Дюма, впрочем, любых книг вообще.
- С ней просто не о чем было побеседовать, - объяснил майор, - Соня интересовалась только сплетнями о людях искусства, вернее, эстрадных певцах, еще живо обсуждала новое платье подруги и весьма заинтересованно высказывалась на тему косметики. Даже журнал "Космополитен" с его статьями "Как удержать мужа" и "Стоит ли заводить роман с начальником" казался девушке слишком сложным. Честно говоря, она предпочитала комиксы и видео-кассеты. В особенности ей нравился фильм с Джимом Керри "Тупой, еще тупее"... Когда главный герой громко пукал в гостиной, Сонечка валилась на пол от хохота, подталкивая Володю локтем: "Нет, ты гляди, какой прикол! Уписаться можно!"Сначала Костин посмеивался над любовницей, потом начал хмуриться, а затем настал момент, когда она стала его раздражать, и они расстались. Разошлись по-хорошему, оставшись друзьями. Володя поздравил Соню с днем рождения и Восьмым марта, а та, в свою очередь, преподнесла ему на 23 февраля дорогой одеколон "Шевиньон". Но это было все.
- У меня в августе появилась другая, - откровенничал майор, - Надя.
- А почему я ничего не знала ни про Соню, ни про Надю?
- Ну, еще только этого не хватало, - вскипел майор, - хватит с меня Оружейной Палаты. И потом, не знакомить же своих со всеми, с кем спишь! Спасибо за кормежку, но еду присылать не надо.
- Почему?
- Меня скоро выпустят.
Я посмотрела на приятеля.
- С чего ты это решил?
- Недоразумение быстро выяснится, - совершенно спокойно сказал Костин. - Федька Селезнев, конечно, отвратительный тип, но хороший профессионал, он все сделает как надо. И потом, несмотря на то, что к нам на работу сейчас хлынул поток случайных людей, цеховая солидарность все же существует. Наши все силы приложат, чтобы оправдать меня. Я бы, например, окажись Федор в подобной ситуации, постарался как мог.
- Ну, и что бы ты сделал? Костин вздохнул:
- Да много чего. Во-первых, потряс бы этого Антона Селиванова... Ну какой ему интерес оговаривать невинного человека? И ведь отличную сказку придумал, какие детали привел... Потом бы поинтересовался у эксперта, когда возникли синяки на лице Репниной, носят ли они прижизненный характер.