- Значит, барсетку следовало отдать не тебе!
- Еще чего, - взвизгнула Лена, - он тут все время проводил. Доллары мои!
- Телефон его жены знаешь?
- Гемы? Естественно!
- Давай.
- Зачем?
- Давай, говорю, а то и впрямь сейчас сюда милицию вызову. Вот весело будет! Ты по закону Малевичу никто, живо кошелек покойного отнимут!
Лена сжала губы, потом процедила:
- Возле телефона, на бумажке написан, любуйтесь.
Я потыкала пальцем в кнопки, услыхала тихое, словно шорох осенней листвы, "алло" и уточнила:
- Простите, я говорю с госпожой Малевич?
- Да, - донеслось издалека.
- Меня зовут Евлампия Романова, мы учились вместе с Эдиком в консерватории, алло, вы слышите?
В мембране раздался шорох, треск.
- Алло, - повторила я, - Гема, вы на проводе?
- Да, - донеслось сквозь пустоту, - да.
- Вы знаете, что случилось сегодня?
- Да, мне звонили из милиции.
- С вами кто-то есть?
- Нет.
- Может, подъехать?
- Да, - с жаром воскликнула женщина, - да, пожалуйста, очень страшно одной, умоляю, если возможно, прошу...
- Давайте адрес.
- Софроньевский переулок, дом восемнадцать.
- Это где?
- В двух шагах от метро "Проспект Мира".
Я глянула на часы. Ровно шесть. Лена, совершенно спокойная, курила "Парламент".
- Давай барсетку, - вел ела я.
- А ху-ху не хо-хо? - заржала девица и добавила:
- Вали отсюда, пока цела! В милицию она позвонит! Как бы не так. Это я сейчас сообщу в отделение, что ко мне ворвалась ненормальная!
Поняв, что с хамкой бесполезно спорить, я вышла на лестницу. Судя по короткому разговору, Гема совсем другой человек. Представляю, как жутко сейчас бедной женщине. Конечно, мы с ней незнакомы, но с Малевичем нас связывают годы совместной учебы, короткий роман и взаимная симпатия, сохранившаяся, несмотря на то, что мы очень давно не встречались. На улице совсем стемнело, и стоял жуткий холод. Впечатление было такое, будто на дворе Крещенье, а не самое начало ноября. Машины ехали медленно. Я задумчиво пошла в сторону дома. Похоже, на дороге жуткий гололед, наверное, лучше оставить "копейку" спокойно стоять в гараже. Я не слишком опытный водитель и в такую погоду не стану рисковать. Тем более что наш дом стоит у метро, а Тема живет рядом со станцией "Проспект Мира".
ГЛАВА 4
Вход охранял вежливый, но суровый секьюрити, пол и лестница в подъезде были из мрамора, в огромном лифте сверкало зеркало и пахло хорошими духами. Одним словом, сразу становилось понятно: тут обитают не хронические алкоголики с бомжами, а люди, добившиеся успеха в жизни.
Гема оказалась полной противоположностью яркой Лене. Невысокого роста, с идеально уложенными волосами, какими-то блеклыми, словно застиранными глазами, с бледным лицом и бескровными губами. Я сама не дотянула ростом до метра шестидесяти, а весом до пятидесяти килограммов, но рядом с Темой выглядела словно тучный боров. Жена Эдика была совсем бестелесной, я впервые видела даму с размером бюста меньше моего. При этом учтите, что лифчик 75А мне катастрофически велик, а для того, чтобы не бежать домой, в обход вечно запертых ворот, я запросто протискиваюсь между прутьями.
- Здравствуйте, - прошелестела Гема, - раздевайтесь, хотите кофе?
- Лучше чай, - ответила я, вешая шубку в большой шкаф с зеркальной дверцей.
Тема молча стояла, свесив тонкие руки вдоль тела.
- Ну долго еще ждать? Чайник вскипел, - раздался из глубины квартиры бархатистый голос Эдика, - валите сюда!
От неожиданности я выронила шубу. Спина мигом покрылась липким потом. Малевич жив? Рана оказалась не смертельной?
- Ну, девочки, - надрывался голос, - давайте, водка стынет, картошечка, селедочка, кар-кар-кар...
Эдик закаркал. Я перевела глаза на Гему и растерянно спросила:
- Это кто?
Женщина тяжело вздохнула:
- Ужасно, правда?
- Эдик жив?!!
Тема, не говоря ни слова, распахнула дверь в кухню. Оттуда вышел, именно вышел, а не вылетел, большой попугай. Весьма непрезентабельного вида: серый, словно заяц летом, и какой-то взъерошенный.
- Это Арчи, - пояснила Тема, - он удивительный имитатор и страшно умный. Иногда мне кажется, что он на самом деле не птица, а заколдованный ребенок, даже подросток.
Словно услыхав эти слова, Арчи разинул клюв и издал мяуканье, до отвращения натуральное, потом свесил голову набок и спросил:
- Ты кто?
От неожиданности я ответила:
- Лампа.
Арчи свистнул и ушел.
- Ужасно, правда? - повторила Гема, а потом поинтересовалась:
- А откуда вы узнали про смерть Эдика?
Я вздохнула и предложила:
- Может, сядем где-нибудь?
- Да, конечно, - засуетилась она. - Простите, у меня сегодня мозги не работают. Проходите сюда.
Мы вошли в огромную кухню-столовую, хозяйка села на диван, потом вскочила, налила мне чай... Ее движения были суетливы, а руки плохо слушались. Сначала Гема уронила ложку, потом просыпала сахар, неловко оторвала ниточку от пакетика. Но внешне она держалась молодцом, не плакала, хотя иногда ее голос предательски срывался.
Я потыкала в пакетик "Липтона" ложечкой и рассказала о посещении "Макдоналдса".
- Как вы думаете, - прошептала вдова, - он не мучился, не страдал?
Я вспомнила выпученные глаза трупа, искаженное гримасой лицо и быстро ответила:
- Нет, нет, умер тихо, с улыбкой на устах.
- Хоть это хорошо, - пробормотала Гема. - Эдик очень боялся боли.
Мы помолчали пару минут, потом Гема, аккуратно положив на мою руку невесомую, словно сухой октябрьский лист, ладошку, улыбнулась:
- Очень рада, что именно вы оказались с ним в последние минуты. У вас ведь был роман?
Я натянуто засмеялась:
- Ну, это громко сказано. Просто много лет назад, еще учась в консерватории, пару раз мы сходили вместе в кино. Но любовь не сложилась, а потом Эдик женился на Ниночке Арбени.
- Бедная Ниночка, - вздохнула Гема, - вы знаете, что с ней случилось?
- Нет. Встречала одно время фамилию на афишах, но в те годы, когда я концертировала, мы не сталкивались. Понимаете, я всегда была не слишком популярна, а если говорить правду, мной просто разбавляли сборный концерт. Помните, как раньше делали? Сначала чтец с поэмой о Ленине, потом балетная пара из театра, следом кто-то исполняющий классическую музыку, а уж потом эстрадный певец, дрессированные собачки, акробаты и юморист-сатирик... А Ниночка давала сольные концерты в лучших залах, два отделения... Она была элита, а я рабочая лошадка вроде тех, что вращали колесо у колодца...
Гема робко улыбнулась, потом опять помрачнела:
- Ниночка умерла.
- Да ну, - ахнула я. - Когда?
- Девять лет назад, собственно говоря, именно из-за ее кончины я и вышла замуж за Эдика.