– Что‑то стряслось с Рафаэлем и Лусией? Я видела «скорую». Чем могу помочь?
Взгляды мужчин как по команде устремились на Маделайн Крагмэн – и не только потому, что та говорила по‑испански с американским акцентом. Она была высокая, стройная, с полной грудью, аппетитным задом и врожденной способностью вызывать у недалеких мужчин затейливые фантазии. Только Фалькон и Кальдерон в достаточной степени контролировали уровень тестостерона, чтобы ухитряться смотреть ей в глаза, и это требовало определенных усилий. Ноздри Консуэло затрепетали от раздражения.
– Сеньора Крагмэн, нам срочно нужно попасть в дом, – сказал Кальдерон. – У вас есть ключи?
– Нет, но… что с Рафаэлем и Лусией?
– Рафаэль лежит в кухне на полу и не шевелится, – объяснила Консуэло. – Про Лусию мы ничего не знаем.
Маделайн Крагмэн резко вздохнула, мелькнула ровная линия зубов – вот только острые клычки слишком выдавались. Мышцы лица на мгновение напряглись, будто в судороге.
– У меня есть телефон его адвоката. Рафаэль дал его мне на случай, если возникнут проблемы с домом, когда они в отъезде, – сказала она. – Мне придется сходить домой…
Она отступила назад и пошла к воротам. Все взгляды уперлись в ее зад, слегка подрагивающий под белой льняной тканью расклешенных брюк. Тонкий красный ремешок опоясывал талию, словно полоска крови. Она скрылась за стеной. Мужчины, буквально онемевшие от ее великолепия, расслабились и вновь начали переговариваться.
– Очень красивая, верно? – заметила Консуэло Хименес, раздосадованная тем, что дивное видение отвлекло от нее мужское внимание.
– Красивая, – отозвался Фалькон. – И совсем не похожа на красавиц, к которым мы тут привыкли. Белая. Плавная.
– Белая, – проговорила Консуэло. – Даже чересчур.
– Выяснили, где садовник? – спросил Фалькон.
– Исчез.
– Что о нем известно?
– Его зовут Сергей, – сказала она. – Русский или украинец. Работает у всех, кто живет поблизости. У Веги, Крагмэнов, Пабло Ортеги и у меня.
– Пабло Ортега живет здесь? Актер? – спросил Кальдерон.
– Да, переехал только что, – ответила Консуэло. – Он не слишком‑то счастлив.
– Меня это не удивляет.
– Еще бы! Это ведь вы, дон Кальдерон, на двадцать лет упрятали в тюрьму его сына? Жуткое, жуткое дело! Но я не то имела в виду, говоря о его несчастье. Его дом в центре нуждается в ремонте. И потом… здесь ему спокойнее.
– Почему он переехал? – спросил Фалькон.
– В округе с ним больше никто не разговаривал.
– Из‑за того, что сделал его сын? – уточнил Фалькон. – Я не помню…
– Сын Ортеги похитил восьмилетнего мальчика, – вмешался Кальдерон, – связал и несколько дней насиловал.
– Но не убил? – спросил Фалькон.
– Мальчик сбежал, – ответил Кальдерон.
– С этим делом вообще все было непросто. Странно как‑то, – сказала Консуэло. – Сын Ортеги сам отпустил ребенка, уселся на кровать в звуконепроницаемой комнате, приготовленной для похищенного, и ждал, пока приедет полиция. На его счастье они добрались первыми – раньше родителей.
– Говорят, в тюрьме ему приходится несладко, – сказал Кальдерон.
– Мне ни капли не жаль тех, кто покушается на детей, – жестко сказала Консуэло. – Они получают по заслугам.
Вернулась Маделайн Крагмэн с номером телефона.
Теперь на ней были темные очки, словно защищавшие хозяйку от собственной слепящей белизны.
– Как зовут адвоката? – спросил Фалькон, набирая номер на своем мобильном.
– Муж говорит, его имя Карлос Васкес.
– А где ваш муж?
– Дома.
– Когда сеньор Вега дал вам этот номер?
– Прошлым летом, перед тем как поехал к Марио и Лусии туда, где они отдыхали.
– Сеньора Хименес, Марио – тот ребенок, что ночевал сегодня у вас дома?
– Да.
– У Веги есть родственники в Севилье?
– Родители Лусии.
Фалькон отошел подальше и попросил соединить его с адвокатом.
– Я старший инспектор Хавьер Фалькон, – представился он. – Ваш клиент, сеньор Рафаэль Вега, лежит на полу в своей кухне без движения. Возможно, он мертв. Нам нужно войти в дом.
Васкес долго молчал, переваривая ужасную новость, и наконец заговорил:
– Буду через десять минут. Советую вам не пробовать туда вломиться, старший инспектор. Больше времени потратите.
Фалькон взглянул на неприступный дом. По углам – две камеры слежения. Еще две он нашел за домом.
– Похоже, Вега очень заботился о безопасности, – заметил он, возвращаясь к остальным. – Камеры. Пуленепробиваемые окна. Надежная дверь.
– Он богатый человек, – сказала Консуэло.
– А Лусия… она, мягко говоря, нервная, – добавила Мэдди Крагмэн.
– Сеньора Хименес, вы были знакомы с сеньором Вегой до переезда сюда? – спросил Фалькон.
– Конечно. Он мне и подсказал, что собираются продавать дом, который я в итоге купила, прежде чем его выставили на продажу.
– Вы были друзьями или деловыми партнерами?
– И то и другое.
– Чем он занимался?
– Строительством, – сказала Маделайн. – Потому‑то дом и похож на крепость.
– Он клиент моего ресторана в квартале Порвенир, – сказала Консуэло. – Но мы были знакомы и через Рауля. Как вам известно, он тоже был строитель. У них даже были совместные проекты, правда, с тех пор прошло уже много лет.
– А вы, сеньора Крагмэн, знали его только как соседа?
– Мой муж – архитектор. Работает над некоторыми проектами сеньора Веги.
К воротам подъехал большой серебристый «мерседес». Из него вышел низенький коренастый мужчина – белая рубашка с длинными рукавами, темный галстук, серые брюки. Приехавший представился Карлосом Васкесом, запустил пальцы в свои рано поседевшие волосы и протянул ключи Фалькону. Тот повернул ключ в замке, и дверь открылась – она оказалась заперта на один оборот.
В доме было мрачно и почти холодно – какой контраст с уличной жарой! Фалькон попросил Кальдерона и криминалистов произвести быстрый осмотр, прежде чем к работе приступит судебный медик. Он подвел Фелипе и Хорхе к порогу выложенной плиткой кухни. Они взглянули, кивнули друг другу и отошли. Кальдерону пришлось остановить Васкеса: тот мог наследить на месте преступления. Адвокат, порывавшийся пройти в кухню, с недоумением взглянул на ладонь судебного следователя, упершуюся ему в грудь: видимо, не привык, чтобы его кто‑то трогал, – ну разве что жена в постели…
Судебный медик уже натянул перчатки и приступил к работе. Пока он измерял температуру тела и проверял пульс, Фалькон вышел и спросил Маделайн и Консуэло, можно ли будет поговорить с ними позже. Он записал, что сын Веги, Марио, до сих пор находится под присмотром Консуэло.
Судебный медик бормотал что‑то в диктофон, осматривая уши, нос, глаза и рот жертвы. Он взял пинцет и перевернул пластиковую бутылку, лежащую рядом с вытянутой рукой Веги.