– Разве режиссер не должен присутствовать на каждом представлении? У вас ведь сегодня и дневной спектакль, да?
– Да, но «Джейн‑катастрофу» играли ребята из Сообщества любителей оперы, а у них свои собственные актеры и режиссеры. Они к нам не имеют особого отношения. – Росс кивнул в сторону своих коллег: – По сути, наемными служащими театра являемся только мы, Марк и кассиры, разумеется. Единственная константа, так сказать. А для сегодняшнего спектакля у нас уже все готово, так что пару дней без Дерека мы спокойно проживем.
– Значит, Дерек Ваймен в театре не работает? В отличие от мистера Хардкасла.
– Верно. Дерек преподает драматическое искусство в колледже Иствейла. Так что такие постановки для него хобби. А Марк профессиональный костюмер и сценограф.
– А актеры тоже работают где‑то еще, помимо театра?
– Конечно. Это же любительскийтеатр.
– Как только мистер Ваймен вернется, нам надо будет с ним поговорить.
– Разумеется. Салли – дама, которая сидит у нас на кассе, – даст вам его адрес и телефон.
– Когда Марк Хардкасл уехал в Лондон?
– В среду.
– И вернуться должен был сегодня утром, верно?
– Когда мы разговаривали с ним, это было во вторник днем, он уже ехал домой.
– А вас не обеспокоило, что сегодня утром он не пришел на работу?
– Не особенно. Как я уже сказал, Марк был костюмером и сценографом. К моменту премьеры делать ему уже особенно нечего. А всякой черной работой занимаемся мы – перетаскиваем по сцене лампы да книжные шкафы. Правда, к чести Марка стоит отметить, что он всегда нам помогал. А вообще он отвечал за визуальный ряд – прорабатывал каждую сцену, придумывал все костюмы. Разумеется, сообща с режиссером.
– То есть с Дереком Вайменом?
– Для этой постановки – да. Они почему‑то решили использовать для «Отелло» декорации в стиле немецкого экспрессионизма – всякие крупные предметы необычной формы, игру света и тени, много странных ракурсов и все такое прочее. В духе немого фильма «Носферату». Собственно, именно поэтому они и поехали в Лондон, и именно поэтому Дерек до сих пор там. В Национальном доме кино бенефис фильмов немецких экспрессионистов.
– Был ли у Марка Хардкасла мобильный телефон?
– Нет, он их терпеть не мог. Когда во время представления у кого‑нибудь из зрителей звенел мобильник, он просто сходил с ума. И хотя мы просим отключать телефоны, происходило это довольно часто. Но что все‑таки с ним случилось? Никак не могу понять. Вы сказали, его нашли мертвым. Его сбила машина? Или его убили?
Коллеги Росса внимательно следили за их разговором.
– С чего вы это взяли? – поинтересовалась Уинсом.
– Ну, а что я должен был подумать? – взглянул на нее Росс. – Вы же из отдела особо тяжкихпреступлений.
– Пока мы еще точно не знаем, что произошло, – ответила Уинсом. – Когда обстоятельства смерти наводят хоть на малейшие подозрения, полиция обязана следовать определенному протоколу.
– Значит, он не от инфаркта помер, нет?
– А у него было больное сердце?
– Да я просто так сказал. Образно.
– Нет, он умер не от инфаркта. Мистер Хардкасл чем‑нибудь болел?
– Насколько нам известно, нет, – ответил Росс. – Он всегда казался вполне бодрым, веселым и полным энергии. Марк очень любил жизнь.
– А наркотики он любил? – спросила Энни.
– Я о таком никогда не слышал.
– А вы? – Энни повернулась к остальным работникам.
– А вы? – Энни повернулась к остальным работникам.
Те покачали головами. Энни их пересчитала – на сцене шестеро, значит, вместе с Россом их всего семь.
– В скором времени мы побеседуем с каждым отдельно, – сказала она. – Но, может, кто‑нибудь из вас знает, в каком настроении в последнее время находился мистер Хардкасл?
– Он что, совершил самоубийство? – спросила та, самая любопытная, девушка. Хорошенькая, с личиком сердечком, без косметики, светло‑каштановые волосы небрежно стянуты в хвост. Тоже в джинсах и футболке, как все.
– Простите, как вас зовут? – вопросительно взглянула на нее Энни.
– Мария. Мария Уолси.
– Почему вы об этом спросили, Мария?
– Не знаю. Просто так. Раз уж это не инфаркт и не убийство…
– Мы не отметаем версию самоубийства, – ответила Энни. – Марка, случайно, не мучила депрессия? Может, его что‑то беспокоило?
– Да вроде нет. Правда, в последнее время он стал какой‑то нервный, – пожала плечами Мария.
– Нервный? А из‑за чего он нервничал?
– Не знаю. Но мне казалось, его что‑то тревожит.
– Если я правильно поняла, мистер Хардкасл был геем? – поменяла тему Энни.
– Марк этого и не скрывал, – ответил Вернон Росс. – Но отнюдь не бравировал своей гомосексуальностью, ну, вы понимаете, о чем я.
– Эта поездка в Лондон с Дереком Вайменом была чисто деловой? Или не только?
– Господи, конечно, исключительно деловой, – покачал головой Росс. – У Дерека прекрасная жена и чудесные дети. Он уже много лет женат. С Марком их объединял лишь интерес к театру и кино, вот и все.
– Ну а вообще партнер у Марка был?
– Кажется, да, – немало смутившись, ответил Росс.
– Мария, может, вы знаете точно?
– Да, у него был возлюбленный. Лоуренс.
– А фамилии его вы, случайно, не помните?
– Нет, он ни разу не упоминал его полного имени.
– Вы были дружны с Марком? – поинтересовалась у девушки Энни.
– Да. Во всяком случае, мне так казалось. Он был не из тех людей, что раскрывают первому встречному душу. Он с трудом шел на контакт. Вообще‑то у него была очень непростая судьба, но Марк – он замечательный, такие люди встречаются редко. Неужели он умер? Никак не могу в это поверить, – покачала головой Мария.
– Долго у них с Лоуренсом был роман?
– Не очень. Около полугода. Кажется, они познакомились перед Рождеством. Марк тогда прямо весь лучился от радости.
– А до сближения с Лоуренсом?
– Ну, не то чтобы он был прямо таким уж несчастным, – помолчав, ответила Мария. – Скорее каким‑то беспокойным, дерганым. Жил только своей работой. Конечно, иногда встречался с кем‑то, но у меня сложилось впечатление, что это ради секса. Не поймите меня превратно. На первый взгляд Марк казался веселым и жизнерадостным, у него для каждого находилось доброе слово, но в глубине души он страдал от одиночества. Его жизнь не была полной, пока он не познакомился с Лоуренсом.
– О боже, – закатил глаза Росс и повернулся к Энни: – Вы простите Марию, она у нас неисправимый романтик.
Мария вспыхнула – и от злости, и от смущения, заметила Энни.
– Ничего страшного, – улыбнулась она и взглянула на девушку: – Он обсуждал с вами свои отношения с Лоуренсом?
– Нет. Просто Марк стал более спокойным… расслабленным. Я никогда его таким раньше не видела.
– Но недавно все вновь изменилось?
– Да.