– Но она вовсе не моя женщина.
– Правда? А я вижу между вами сильное притяжение.
Рыжий Медведь допил свой лимонад и встал. Каким‑то образом он ухитрялся пить лимонад так, словно это был бурбон. Он сделал знак черной машине подъехать. Та развернулась и встала у входа.
– Если мы еще встретимся, ты мне расскажешь, друг, как собираешься разбогатеть.
– Это ведь ты у нас провидец. Ты и расскажешь.
Рыжий Медведь улыбнулся, сверкнув голливудским оскалом, распахнул дверцу машины.
Кевин почесал укус на шее и вперился взглядом в неоструганное дерево бревенчатого потолка. Послышался шум подъехавшей машины и какие‑то возгласы. Похоже, Леон вернулся из города – он всегда делает это шумно. Вот сейчас стукнет в дверь Кевина – поболтать. Поболтать Леон любит, но слишком он бешеный какой‑то, чтоб можно было болтать с ним без опаски, а с тех пор как они связались с Рыжим Медведем, начинает вдруг нести всякую бредятину.
Хотя Кевин и не верил в астрологию, гадание на картах и всю эту чушь, однако пару раз догадки Рыжего Медведя заставляли все его существо дрожать мелкой дрожью, а желудок ухать куда‑то в пропасть. И несмотря на то, что относился к нему Медведь вполне прилично, страх не покидал его, постоянно теплясь в нем, как слабая лихорадка.
До появления в их жизни Рыжего Медведя в команде Кевина было четверо. Кенга считался предводителем в основном потому, что являлся владельцем единственной машины, которой можно было доверить рейсы за товаром в Торонто и обратно. Наркоманом Кенга был продвинутым. Однажды он признался Кевину, что торговлей этой он занялся лишь для того, чтобы самому всегда иметь доступ к товару. Кенга был оптимистом и неизменно компанейским их главой, если можно считать главой человека, постоянно витающего в эмпиреях. Он был аккуратный, подтянутый и не слишком задумывался о будущем.
Леон Рутковски, бывший амфетаминщик, имел репутацию неуравновешенного. Вспышек его ярости, кроме случая в «Чинуке», сам Кевин никогда не видел, но рассказы о них ему были известны: поговаривали о парне, в результате стычки с ним угодившем в больницу, о другом, которого он треснул бейсбольной битой. Леон был жаден до денег. Кенга раз сказал даже, что он в жизни бы так не втянулся в торговлю героином, если б у него над душой вечно не стоял Леон, канюча насчет денег. К тому времени как к ним присоединился Кевин, дело было уже хорошо налажено. Леон был мускулистый, жилистый, но с животиком, выпиравшим из‑под ремня джинсов, – виной тому была дерьмовая еда, которую он обожал. Кевин не очень понимал причину, но с появлением в их компании Рыжего Медведя Леон словно бы угомонился, стал поспокойнее и даже поздоровее – уже не лопал без разбору что попало и перестал ныть по поводу девочек. Время от времени Рыжий Медведь привозил из Торонто девочек, судя по всему проституток, и делился ими с Леоном. А еще был Клык. По‑настоящему его звали Моррис Тилли, но он был известен как Клык благодаря торчавшему над его ровными зубами добавочному резцу. Эта особенность вместе с патлами и понурым видом придавала ему нечто собачье, что вполне отвечало и его месту в команде. Он не был ее полноправным членом, а ценность имел скорее знаковую. Клык был разговорчив, но укоренившаяся страсть к наркотикам делала его речи не всегда понятными и осмысленными. К тому же он как никто другой умел потеряться, а потеряться в маленьком Алгонкин‑Бей было не так легко, однако у Клыка, видимо, отсутствовал орган, отвечающий за ориентацию в пространстве, – тот орган, который позволяет вышедшему утром из дома надеяться, что вечером он вернется обратно.
Появился Рыжий Медведь в один из самых неудачных для них периодов. Викинг‑байкеры стали агрессивнее и распространили свою хватку чуть ли не на всю северную территорию. Они ворочали тоннами товара, и Кенга и его ребята ничего не могли с этим поделать. Кевин уныло бродил по Оук‑стрит в надежде, что кто‑нибудь из старых клиентов проявит верность и купит у него немножко героина.
Кевин уныло бродил по Оук‑стрит в надежде, что кто‑нибудь из старых клиентов проявит верность и купит у него немножко героина. Но мало кто отваживался на это – все боялись викингов.
И тогда Кенга решил, что с байкерами пора устроить «совещание» и «договориться». Вот вам доказательство прекраснодушного оптимизма Кенги: если с байкерами есть проблема, надо запастись табачком и выкурить с ними трубку мира. Байкеры объяснили Кенгу с чрезмерной, как ему казалось, наглядностью, что лучше отступить и перестать вести дела на их территории. Иначе будет плохо. Для пущей убедительности их предводитель по кличке Вомбат насрал на Кенгу в буквальном смысле.
Вначале иссякла клиентура, затем стали исчезать поставщики – они не хотели вести дела с субподрядчиками, а предпочитали действовать напрямую и обращаться непосредственно к байкерам, не рискуя, если воспользоваться мягким выражением, быть отстраненными от бизнеса. Кенга в отчаянии попытался расширить территорию поиска, захватив даже Монреаль с его первоклассным товаром.
– Ты ненормальный, – сказал ему Кевин. – Если мы провернем такое, викинг‑байкеры просто взбесятся.
Они находились в полуподвале у Кенги. Кенга, лежа, поднимал штангу, одновременно покуривая травку. Затянувшись, он протянул сигарету Кевину, но тот отказался, и сигарета была помещена в пепельницу.
Улыбнувшись, Кенга выжал вес в 150 кг и сквозь зубы выпустил дым.
– Мы сделаем это красиво, – сказал он, чуть задыхаясь от травки. – Я не стану тягаться с ними. Я хочу, чтобы мы заделались их поставщиками.
– Не надо этого, парень! Даже не думай! Они же просто порвут тебя на части. У них такой оборот, что нам не выдюжить, какую бы цену они ни давали!
– Положись на меня, парень. Я знаю, что делаю.
– Жизнь тебе надоела, что ли?
– Типун тебе на язык, парень! Ведь против‑то был всего один. – Кенга опустил штангу и затянулся еще раз. Слова невнятно вылетали из стиснутых зубов вместе с дымом. – А все другие к проекту отнеслись очень даже сочувственно.
Таким образом, Кенга вновь отправился на свидание с викинг‑байкерами. Ни Кевин, ни Леон, ни Клык больше его не видели.
Без Кенги дела у группы пошли хуже некуда. Кевин регулярно ездил в Торонто за небольшими партиями амфетамина и героина. Но покупателей по‑прежнему не было. В довершение всех бед он вдруг понял, что опять на игле. Чтобы завязать, потребовалась вся его сила воли, опять замелькали, как в калейдоскопе, метадон, «двенадцать шагов» – все эти жалкие потуги и усилия. К тому времени ему уже и за квартиру платить было нечем.
– Что нам надо, – размышлял однажды Леон, – так это не перекупать у викингов и не пытаться действовать в обход, а попробовать завладеть их импортом.
Они сидели в тени под скалой, неподалеку от железнодорожных путей, и глазели на французских девчонок, как те шли по Фронт‑стрит в свою ecole secondaire.
– Они каким‑то образом ухитряются вывозить товар из Штатов, а потом распространяют его по стране. Если б нам удалось присосаться с этого конца, им ничего бы не осталось, как считаться с нами.
– Ага, – поддакнул из‑за облачка марихуаны Клык. – Звучит разумно. Почему бы нам и не приняться за это?
– Потому что этого же хотел и Кенга, – сказал Кевин. – Из‑за чего и сгинул.
Итак, они остались втроем: Леон – большой болтун, но никак не лидер, Кевин, вовсе не имевший склонности руководить, и Клык, чья способность брать на себя ответственность не обсуждалась. На эту‑то унылую сцену и ступил Рыжий Медведь, соблазняя их волшебством гадания и возможностью разбогатеть. Какой наркоман против этого устоит?
Рыжий Медведь быстро освоился в Алгонкин‑Бей и покорил его, считай, ничем другим, кроме как красивой внешностью и колодой карт.