У тебя есть две секунды, чтобы выбрать, какое из этих мест тебе по душе.
Американке не пришлось повторять третий раз. И Лола смогла наконец закрыть за нахалкой дверь. Она минуту постояла, запирая дверь и настраивая глазок; у нее в голове мелькнула мысль об огромном неподвижном циклопе. Подходящий персонаж для сериала о Шеддоках. Однако «Шеддоки» уже давно не шли по телевидению. Потом она заметила, что татуированная девица забыла у нее свой пуловер. Лола метнулась к окну и увидела силуэт, быстро удаляющийся в направлении Пассаж‑дю‑Дезир. Шаг спортсменки. Полураздетая холодной ноябрьской ночью и согреваемая бушевавшей в ее душе яростью. Люди иногда неузнаваемо преображаются в моменты поражений.
Лола машинально прочитала этикетку на пуловере. Сороковой размер. Лола вспомнила, что носила сороковой размер во времена своей юности. В эпоху «Шеддоков». Она унесла пуловер в спальню и встала перед зеркальным шкафом. Да, ее халат отвратителен, но что с того? Он по крайней мере теплый. Она приложила полосатый, как матроска, пуловер к своей необъятной груди, и он показался совсем маленьким, прямо детским. В процессе странной эволюции сирена медленно превращалась в старого кашалота. Так медленно, что она и сама не заметила, когда это наконец произошло. И тысячелетия спустя после катастрофы потаскуха наивно размахивала матроской‑пуловером, как флагом, как опознавательным знаком, воображая, что все просто. Что достаточно сказать: «да, о да, я согласна».
Ну же, Лола, прекрати этот балаган. Ты слишком пьяна, деточка. Тебе пора идти спать.
Так Лола и сделала. Но не успев донести голову до подушки, она снова встала. В ее ушах звенел обрывок фразы. Фразы этой девчонки Дизель. Она сказала: «Если вы ничего не сделаете, то арестуют невиновного…» И, по ее словам, она ходила на улицу Луи‑Блан давать показания в пользу Хадиджи и Хлои. Лола встала и позвонила Бартельми. Маленький мерзавец, похоже, был рад ее слышать и рассыпался в похвалах «начальнице», таких же длинных, как понедельник без пазла. Она быстро осадила его, и лейтенант рассказал обо всем, что ей хотелось знать. Садовый Гном уже устал играть с официантками из «Красавиц». Сейчас он собирался заняться их хозяином. Будучи возлюбленным Хадиджи Юнис, Максим Дюшан имел доступ к ключам от квартиры девушек. А в то утро, когда произошла драма, он был на месте происшествия. На сеансе массажа у Дизель. Лола быстро оделась, взяла полувер‑матроску (матроску‑полувер ‑ она не знала как лучше) и направилась к Пассаж‑дю‑Дезир.
«ОПАСНОСТЬ! СОБАКИ СПУЩЕНЫ! КУСАЙТЕ ИХ!»
Кто‑то высказал свою точку зрения, написав это красной краской из баллончика на витрине антикварной лавочки, располагавшейся рядом с домом, где жили Дизель и девушки. Лола провела пальцем по восклицательному знаку и обнаружила, что краска еще довольно свежая. А потом сквозь буквы надписи она разглядела бутылку с крохотной балеринкой, одетой в пачку и пуанты. Ножки у нее были подвижные, а ключ, запускающий механизм игрушки, торчал справа. Лола оглядела улицу. Она была пуста, если не считать этого волшебного тумана и типа, спавшего под грудой картона. Она позвонила в квартиру Ингрид Дизель.
‑ Я сняла свой халат и принесла тебе твою матроску или полувер ‑ я уж не знаю.
‑ Прежде всего я хочу узнать, передумала ли ты.
‑ Вот ты какая ‑ сразу к делу! Да, вижу, манеры у тебя не изменились. Ну ты позволишь мне войти или оставишь меня лелеять свой ревматизм?
Девчонка Дизель посторонилась, и Лола вошла в комнату, напоминавшую приемную. Психоделическая версия. Оранжевое канапе соседствовало с розовым, и по обоим были разбросаны подушки цвета летнего неба. А желто‑сиреневый ковер напоминал тигра‑мутанта. Ароматическая лампа была наполнена фиолетовой жидкостью, в которой, исполняя странный абстрактный танец, кружилась маленькая свеча.
Так сказать, пейзаж под действием ЛСД. Слышалась музыка ‑ постоянно повторяющееся сочетание звуков, без сомнения, сочиненное каким‑то роботом‑неврастеником.
‑ Хочешь, чтобы я выключила музыку?
‑ Вовсе нет, ‑ ответила Лола, усаживаясь посредине оранжевого диванчика. ‑ Но я хочу, чтобы ты перестала ломать комедию.
‑ Какую комедию? О чем ты говоришь?
‑ Ты разыскала меня вовсе не для того, чтобы помочь кварталу, Хадидже или Хлое. Ты все это затеяла из‑за Максима.
‑ Ладно. Признаю.
‑ И это не Максим посоветовал тебе найти меня. Если бы он хотел, чтобы я сунула нос в эту историю, он попросил бы меня об этом сам.
‑ И это признаю. Просто однажды Максим сказал мне, что ты работала в полиции. И сегодня вечером, увидев, как он успокоился, побеседовав с тобой, я решила пойти к тебе.
‑ Уф, постараемся выиграть время. А сейчас расскажи остальное, я вся внимание.
Ингрид Дизель сплела свои длинные пальцы. Потом она встала, открыла розовый холодильник, который Лола сначала не заметила, достала из него две бутылки пива и ловко их открыла. Одну она протянула Лоле, не предложив, впрочем, стакана, а из второй сделала большой глоток. Лола внимательно изучила маленькую бутылочку с длинным горлышком и в свою очередь глотнула пива. «В чужой монастырь со своим уставом не ходят», ‑ подумала она, нащупывая в кармане сигареты.
‑ У тебя нет пепельницы?
‑ Я не курю.
‑ Неудивительно. Дай мне стакан, и я буду стряхивать пепел в бутылку.
Вместо того чтобы встать, Ингрид вырвала из журнала страницу, смастерила из нее аккуратную лодочку и поставила ее перед Лолой, объяснив, что она и будет служить ей пепельницей.
‑ В утро смерти Ванессы Максим был здесь. Это был его первый сеанс массажа. Он оставался здесь примерно час.
‑ У него была сумка?
‑ Да, спортивная. Максим шел из гимнастического клуба. А что?
‑ Ничего. Продолжай.
‑ Бородач, который меня допрашивал, думает, что Максим мог убить Ванессу до или после массажа.
‑ Бородача зовут Груссе. Он, конечно, туповат, но не до такой степени, чтобы делиться своими предположениями со свидетелями.
‑ Он ничего мне не говорил. Я сама обо всем догадалась. А еще эта история с ключами.
‑ Дубликаты ключей от квартиры девушек. Которые лежат в ящике за стойкой вместе со всеми остальными ключами от ресторана. Это плохо, если речь идет об убийстве без взлома.
‑ А, так ты в курсе?
‑ Конечно. Не забывай, что я тоже завсегдатай «Красавиц» и Максима.
‑ И еще одна вещь.
‑ Рассказывай.
‑ Максим был женат на японке. Она умерла двенадцать лет назад. В их квартире‑студии на улице Де‑Гар. Ее убили. Убийцу так и не нашли.
‑ Вот мазурик!
‑ Что?
‑ Не обращай внимания. Мой дед был из Гарданны, и провансальские словечки вылезают у меня, когда я волнуюсь. Но как тебе удалось это узнать? Я знакома с Максимом дольше, чем ты, но…
‑ Я просто задавала вопросы.
‑ А ты не из стеснительных!
‑ Это вопрос менталитета. Вы, французы, слишком любите секреты. Но должна признать, что я и в самом деле довольно напориста. Знаешь, когда делаешь людям массаж, то сами собой потихоньку устанавливаются доверительные отношения. Так вот, я задавала вопросы, а он мне просто отвечал. Я извинилась, сказав, что в США, когда незнакомые люди встречаются в автобусе, они нередко изливают друг другу душу, и…
И тут женщины услышали голоса и звон разбитого стекла.
‑ Это твоя музыка? ‑ спросила Лола, ставя бутылку с пивом на стопку журналов.
‑ Нет.
Они выскочили на улицу. Два человека бежали к Фобур‑Сен‑Мартен. Бродяга, спавший под грудой картона, проснулся и, осыпая проклятиями двух наглецов, пытался их догнать.