Как далеко мы продвинулись в расследовании убийства Йерри Петерссона?
Часы на стене зала заседаний показывают восемь пятнадцать.
Формальности и обмен вежливыми фразами заняли пять минут. «Хорошо, что Ловиса здесь, — думает Малин. — Сами мы вряд ли одолеем и обыкновенный годовой отчет».
Свен пытается расписать, чем занимался Йерри Петерссон в последние сутки своей жизни. «К сожалению, — заканчивает он, — обследование места преступления не дало нам ничего конкретного. Тому виной дождь. Никаких следов крови на гравии. Водолазы не нашли на дне замкового рва ни ножа, ни чего-либо другого, что могло бы послужить орудием убийства. Мы осушили ров, но опять-таки безрезультатно. Я видел заключение технической экспертизы автомобиля Петерссона. Ничего. Однако убийство с целью ограбления мы можем исключить, как и полагали вчера».
В замке, похоже, ничего не пропало. И ничто не указывает на то, что там кто-то что-то искал. Бумажник Йерри с тремя тысячами наличными лежит во внутреннем кармане плаща от «Прада», надетого на нем в момент убийства. Мы тщательно обследовали «Вольво» Фредрика Фогельшё.
— Черную «Вольво», — обращает внимание Харри.
«Рыбы, — думает Малин. — Что с ними? Им негде было укрыться, когда осушили ров. Я одна из тех рыб. Я задыхаюсь на воздухе, как, должно быть, и они».
— «Прада»? — переспрашивает Вальдемар.
— Карин указала модель в своем рапорте, — отвечает Свен. — Действительно шикарный плащ.
Свен поворачивается к Малин.
— Петерссон был найден крестьянами-арендаторами Ёте Линдманом и Ингмаром Юханссоном, приехавшими в поместье, чтобы помочь ему охотиться на косуль. Что дал их допрос?
Малин переводит дыхание. Вспоминает.
Она чувствует вкус текилы во рту, хочет еще, но собирается с мыслями и коротко излагает содержание разговора с Юханссоном и Линдманом.
— Есть что-нибудь, что указывало бы на них? — спрашивает Свен, когда она заканчивает.
— Нет, — отвечает Малин. — Но вопрос остается открытым. Все-таки аренда дает им средства к существованию. Мы должны уточнить условия договора. Кто-то из них мог впасть в ярость, если их доходы были поставлены под угрозу.
Комиссар кивает.
— Посмотрим, что дадут нам бумаги.
— Они обнаружили дверь открытой, — продолжает Малин. — И сигнализация тоже была отключена.
— И это может означать, — продолжает Харри, — что Петерссон по какой-то причине ненадолго покинул замок и рассчитывал скоро вернуться.
Вальдемар фыркает.
— То есть вы полагаете, что Петерссон знал убийцу? Что он вышел поприветствовать его? Что он, может быть, ждал его?
— Все может быть, — отвечает Свен, — но мы не можем делать никаких окончательных выводов. Возможно, он вышел, чтобы подготовиться к охоте и забыл или поленился запереть дверь. Или, может, он намеренно оставил ее открытой? Просто чтобы немного пощекотать себе нервы?
— Что же мы знаем о жертве убийства? — спрашивает Свен.
Малин помнит лицо Йерри Петерссона, когда его тело поднимали из замкового рва. Рыбки выпадали изо рта, один глаз был удивленно выпучен. Форс может представить себе его другим: он, по-видимому, был хорош собой, просто неотразим в каком-нибудь шикарном ресторане — «Риче», «Стюрехофе» или «Принце», — в обеденное время, где чувствовал себя по-настоящему в своей стихии. Сама она не бывала в таких местах, когда училась в полицейской школе, и видела щеголей в глянцевых костюмах через стекло всего несколько раз, заблудившись на улицах Библиотекгатан или Страндвеген.
Вполне возможно, Петерссон был свиньей из тех, кто ставит себя выше других. Вполне возможно. Но насколько большой свиньей?
Малин думает о том, что некоторые жертвы преступлений становятся таковыми по собственной вине. Иногда, кажется, что кое-кто из них страдает от последствий своих поступков и тем самым притягивает к себе насилие.
Действительно ли это так? Можно ли заслужить такое? Конечно, нет.
— Юхан.
Голос Свена возвращает ее к действительности. Она слушает отчет Юхана о том, что им известно о Йерри Петерссоне: что он был успешным адвокатом в Стокгольме и сделал состояние на компьютерном предприятии, попавшем в сферу его интересов; что представлял Йохена Гольдмана, крупного мошенника; что купил замок Скугсо у Акселя Фогельшё; что вырос в Берге, не был женат, не имел детей, во всяком случае официально; что единственный известный его родственник, отец, вчера получил известие о смерти сына. Не так много удалось им узнать о человеке по имени Йерри Петерссон.
Вчера после обеда Юхан и Вальдемар обзванивали тех, чьи имена всплыли в бумагах, в том числе аудитора Петерссона в Стокгольме. Но все отзывались о нем как о талантливом предпринимателе, безупречном партнере по бизнесу и, как выразилась одна женщина, «чертовски красивом» мужчине.
— У нас тысячи разных документов и прочих бумаг, — заканчивает свой отчет Юхан. — Не исключено, что нам удастся найти возможный мотив убийства. До сих пор мы фокусировали свое внимание на Гольдмане просто потому, что надо было с чего-то начать.
— Я могу проверить все, что касается компьютерного предприятия и договора аренды, — предлагает Ловиса. — Это не должно занять много времени.
Молодая женщина произносит эти слова с профессиональной уверенностью, необходимой, насколько известно Малин, при работе с Вальдемаром.
— Мы нашли какой-то адрес на Тенерифе, вероятно Гольдмана. Звонили один раз, но никто не ответил. Мы решили, что в следующий раз лучше позвонить тебе, Малин.
— Нам показалось естественным доверить этот разговор тебе, — добавляет Вальдемар, — с твоими контактами на Тенерифе.
Сначала Малин возмутилась: то, что ее родители живут на Тенерифе, еще не значит, что звонить Гольдману должна именно она. Однако, поразмыслив, поняла, что Юхан и Вальдемар правы, что они проявляют уважение к ее методам работы, отдают должное ее интуиции, ее вере в то, что вещи связаны друг с другом невидимыми человеческому глазу нитями.
Что бывают запахи без запаха.
И невидимые образы.
И неслышные звуки.
Мама, папа, Тенерифе.
Гольдман. Тенерифе.
Здесь нет никакой связи, но это может кое-что значить.
— Я позвоню после собрания, — говорит Малин.
— А наследники? — спрашивает Свен. — Мы что-нибудь узнали об этом?
— Пока нет. Но если нет завещания, то наследником будет отец, — отвечает Юхан.
Потом Харри рассказывает о беседах с Акселем и Катариной Фогельшё. У Катарины алиби: перепуганный доктор университетской клиники подтвердил, что был с нею, а у Акселя Фогельшё нет алиби на время после десяти часов.
Оба они опровергают слухи о продаже Скугсо под давлением тяжелых финансовых обстоятельств. Оба не скрывают пренебрежительного отношения к выскочке Петерссону, но не питают к нему особой злобы и не знали его раньше, при том что Катарина училась с ним в одной гимназии.
— Наконец о Фредрике Фогельшё, — объявляет Малин, — и о самом драматическом событии вчерашнего дня.
Харри рассказывает об автомобильной гонке. Юхан — о допросе. О том, что Фредрик Фогельшё испугался, потому что был пьян.
— Сейчас он в камере, — говорит Свен. — Мы можем держать его там неделю в связи с другими преступлениями, совершенными им во время задержания.