Я дал ему свой номер телефона.
– Вы с ума сошли! – воскликнула она.
– Нет. Не знаю почему, но он мне внушает доверие, несмотря ни на что.
– Надеюсь, что он вас не сдаст! Не говоря уж о том, что его номер, скорее всего, прослушивается…
– Это верно, – признал я, – возможно, это было не слишком умно с моей стороны… Но я не знаю, как иначе мне удалось бы с ним встретиться. Я же не назвал ему адрес отеля!
Софи недоверчиво поморщилась.
– А вы, – продолжал я, – вы сильно продвинулись?
– Очень неплохо! – ответила она с еле уловимым самодовольством.
– Слушаю вас…
Софи глубоко вздохнула и положила обе руки на стол.
– С чего начать? Все как‑то спуталось. У меня сразу несколько зацепок…
– Постараюсь не упустить, – обещал я.
За столик позади нас уселась парочка, и Софи немного понизила голос.
– В целом вот что. Принимая за основу идею Дюрера и вашего отца, мы исходим из того, что существует некое зашифрованное послание Иисуса. Шифр предполагает наличие ключа. Стало быть, имеются два элемента головоломки: с одной стороны, послание, с другой – ключ, позволяющий расшифровать его. И, если я правильно поняла, ключом является Йорденский камень.
– То есть?
– Думаю, что Йорденский камень представляет собой на самом деле нечто вроде артефакта, позволяющего расшифровать послание Иисуса. К такому выводу пришел и ваш отец.
– Допустим. Камень – это ключ. А где же зашифрованное послание?
– Вот этого я не знаю, и, думаю, ваш отец тоже не знал. Мне кажется, что у нас в руках только половина головоломки. Та, что имеет отношение к Йорденскому камню. В общем, я решила заняться сначала именно этим.
– Согласен. И что же?
– Я нашла много такого, на что даже не надеялась. Вы помните, что во многих апокрифических текстах говорилось, будто Иисус отдал камень либо Иоанну, либо Иакову, либо Петру?
– Или же всем троим, – вставил я.
– Да. Но ваш отец полагал, что камень, скорее всего, унаследовал Петр. Игра слов с именем апостола напрашивается сама собой, и сами переводчики много способствовали этому.
– «Ты Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою», – процитировал я. – Но Иисус не говорил о Йорденском камне.
– Нет, разумеется. Хотя совпадение выглядит весьма соблазнительным.
– Что же заставило вас склониться в пользу Петра?
– Дюрер рассказывает, что сначала реликвию будто бы спрятали в Сирии. Другими документами это вроде бы подтверждается. В первые годы, последовавшие за смертью Христа, главным очагом распространения нарождающегося христианства стала Сирия. Она была первым христианским центром – конечно, после Иерусалима. В конце тридцатых годов изгнанные из Иерусалима эллинисты почти все перебрались в Антиохию. И самый первый кризис в истории христианства связан с разногласиями между христианами‑эллинистами Сирии и христианами‑иудаистами Иерусалима.
– Что за кризис?
– Как всегда, глупости. Всякие традиции, обряды. Эллинисты предлагали отказаться от обрезания, что, естественно, не нравилось христианам в Иудее… И вот догадайтесь, кто в сорок девятом году отправляется в Сирию с целью разрешить все эти споры?
– Петр?
– Именно. Прародитель пап. В конечном счете Петру не удалось предотвратить раскол. Напротив, именно в сорок девятом году две христианские фракции разошлись окончательно. С этих пор все разладилось. С одной стороны, еврейский национализм, доведенный до крайности зелотами, усиливается из‑за давления римлян, с другой стороны, Павел создает Церковь, которая все больше обращается к грекам.
– Почему Павел?
– Годом раньше, в сорок восьмом, апостолы устроили совещание, названное потом Иерусалимским собором. По завершении его было решено, что миссия Петра – обращать в христианство евреев, а Павла – язычников.
– Понятно…
– И, по мнению вашего отца, Петр будто бы смекнул, что в Антиохии дела пойдут лучше, чем в Иерусалиме. Поэтому он решил доверить таинственную реликвию первым христианам Сирии. Быть может, он надеялся потом забрать ее, но, к несчастью, через полтора десятка лет жизнь его завершилась на кресте в Ватикане.
– Я не понимаю, почему он не мог увезти Йорденский камень с собой…
– Я тоже задала себе этот вопрос. Но по всей вероятности, Иисус объяснил ему, что речь идет о бесценной реликвии, которую нужно всегда хранить в безопасном месте. Мне кажется, Петр просто понял, что слишком опасно оставлять ее при себе. Вот поэтому он и отдал ее христианской общине в Сирии, которой полностью доверял.
– Пусть так. Но можно ли быть уверенным, что камень спрятали именно в Сирии?
– Хороший вопрос. Ваш отец обнаружил след. Вы помните те два письма, что он послал мне по факсу, убеждая меня приехать в Горд?
– Да. В одном было начало рукописи Дюрера, а во втором текст, имеющий отношение к Карлу Великому…
– Правильно! Следовательно, в этом документе мы имеем надежное доказательство того, что Йорденский камень действительно существовал. И это позволило вашему отцу, а вслед за ним мне, повернуть события вспять. Начать расследование в прошлом…
В этот момент сомелье принес нам вино. Сделав безошибочный выбор в пользу Софи, он налил немного на донышко ее бокала, чтобы она могла попробовать. Взяв в правую руку бокал и держа его за ножку, она чуть тряхнула вверх вязкие капли густого вина и стала смотреть, как тонкая золотистая пленка сползает по прозрачной стенке. Затем она поднесла бокал к носу и беззвучно вдохнула, после чего пригубила. Подержав вино во рту, она выпила его и жестом показала, что оно превосходно.
Я улыбнулся сомелье, и тот наполнил оба наших бокала.
– За ваше здоровье! – провозгласила Софи.
Мы чокнулись, и, когда нам принесли паштет, Софи продолжила свой рассказ:
– Я обнаружила, что в нескольких исторических книгах упоминаются христианские реликвии – совсем не обязательно Йорденский камень, – будто бы подаренные Карлу Великому Харуном ар‑Рашидом. И вот я попыталась пойти по этому следу…
Я пожал плечами:
– Очень жаль, но вы меня запутали. Я не знаю даже, кто такой Харун ар‑как его там…
Софи не сумела сдержать улыбку.
– Ар‑Рашид. Дайте я доскажу, – попросила она. – Начать нужно с Магомета. Вы знаете, что этот человек перевернул всю историю арабского мира…
– Конечно.
– В самом начале седьмого века на Магомета снизошло озарение, прозрение. Убежденный в существовании единого Бога и в неизбежности божьего суда, он бросает вызов религиозному политеизму Мекки. Следует помнить, что Магомет женился на дочери богатого купца. Коммерческая деятельность давала ему возможность встречаться с евреями и христианами, чем объясняется его знакомство с Евангелиями и, вероятно, пристрастие к монотеизму. Подобно Иисусу, сила которого состояла в том, что он говорил на языке народа, Магомет проповедует на арабском, привлекая к себе народ и особенно бедняков. Он добивается такого успеха, что против него – опять же подобно Иисусу – начинаются гонения. Он вынужден скрываться, и соседний город Медина, соперничающий с Меккой, соглашается принять его. Медину населяли тогда и евреи, бежавшие из Иудеи, и арабы…
– У меня такое ощущение, будто я вернулся в школу…
– Подождите, скоро вы поймете, к чему я веду.