* * *
– Вы слышали о...
– Я что‑то унюхал, – перебил я, поводя носом, – о нем‑то я и не подумал.
Я повернул голову налево. Индеец сидел на третьей табуретке у самой стены. На нем поверх одежды была надета какая‑то спецовка. Он сидел без движения с закрытыми глазами, наклонив голову вперед, как будто он спал здесь уже час.
Я снова посмотрел на Амтора. Он опять улыбался своей незаметной улыбкой.
– Готов поспорить, что он заставляет высокопоставленных старушек терять свои искусственные зубы, – сказал я. – Что он делает для вас за деньги – сидит на ваших коленках и поет французские песни?
Он сделал нетерпеливый жест.
– Ближе к делу, пожалуйста.
– Прошлой ночью Мэрриот нанял меня и взял с собой в путешествие, целью которого было выкупить одну штуковину, похищенную какими‑то проходимцами. Меня оглушили. Когда я пришел в себя, Мэрриот был мертв.
Ничто не изменилось в лице Амтора. Он не закричал, не побежал по стене. Но реакция была резкой. Он разомкнул руки и уперся в край столика, словно собирался его опрокинуть. Он сидел, как каменный лев у входа в Публичную Библиотеку.
– Папиросы были найдены у него, – сказал я.
– Но не полицией, полагаю, так как ее здесь еще не было, – победно посмотрел он на меня.
– Верно.
– Да, – очень ласково сказал он, – ста долларов было явно недостаточно.
– Все зависит от того, что вы собирались за них купить.
– Те сигареты у вас?
– Одна из них. Но они ничего не доказывают. Как вы сказали, кто угодно мог иметь ваши карточки. Меня просто интересует, почему они были там, где были. Пожалуйста, какие‑нибудь мысли!
– Насколько хорошо вы знали Мэрриота? – почти дружески спросил он.
– Нисколько. Но я уже имею о нем некоторое представление. Оно до того очевидно, что прилипло к нему сразу.
Амтор легко постукивал пальцами по столу. Индеец с крепко закрытыми глазами, должно быть, все еще спал, положив подбородок на огромную грудь.
– Кстати, вы знакомы с миссис Грэйл, богатой дамой из Бэй Сити? – поинтересовался я. Он безразлично кивнул.
– Да, я лечил ее. У нее был небольшой дефект речи.
– Вы хорошо над ней поработали, – сказал я. – Она говорит так же хорошо, как я сейчас.
Это не позабавило его. Он все еще постукивал по столу. Я прислушался. Что‑то в этом стуке мне не нравилось. Он звучал, как код. Амтор сложил руки и немного отклонился назад.
– Что мне нравится в этом деле, так это то, что все знают друг друга, – сказал я. – Миссис Грэйл тоже знала Мэрриота, – Откуда вы это взяли? – настороженно спросил он. Я ничего не ответил.
– Вы должны рассказать полиции об этих папиросах, – посоветовал он. Теперь я неопределенно пожал плечами.
– Вам интересно, почему я до сих пор не вышвырнул вас? – приятно, аж под ложечкой похолодело, сказал Амтор. – Второй Посев может сломать вам шею, как стебель сельдерея.
– Признаюсь, меня это интересует, – огрызнулся я.
– Кажется, у вас на происшедшее свой взгляд, есть какая‑то теория? Имейте в виду, выкупы я не плачу, особенно ни за что. Кроме того, у меня много друзей. Но есть люди, которые хотели бы выставить меня в плохом свете. Психиатры, сексопатологи, невропатологи, отвратительные человечки с резиновыми молотками и полками, уставленными книгами. И, конечно же, все они мои враги, а я для них – шарлатан. Так какая у вас теория?
Я попытался привести его в замешательство пристальным взглядом, но ничего не получилось.
Я почувствовал, что облизываю губы.
– Я не могу вас винить за то, что хотите скрыть. Об этом деле мне надо немного поразмыслить. Возможно, вы более интеллигентный человек, чем мне показалось. Я тоже ошибаюсь. А тем временем... – он положил руки на белый шар.
– Я думаю, Мэрриот сам не вымогал у женщин, – сказал я. – А был наводчиком у банды. Но кто говорил ему с какими женщинами связываться, чтобы узнавать, когда и куда они выходят? Он сближался с ними, поил их, вывозил в свет, а затем ускользал на мгновенье к телефону и рассказывал соучастникам где действовать. Вот и вся моя версия.
– Вот, оказывается, как, – осторожно сказал Амтор, – вы представляете Мэрриота в тесной связи со мной. Я чувствую небольшое отвращение к такой версии, Я подался вперед, и мое лицо теперь было на расстоянии фута от его лица.
– Вы – шантажист. Как бы вы не выкручивались – это шантаж. И дело не в визитке, Амтор. Как вы говорите, у любого они могут быть. Не в марихуане даже – вы не будете заниматься такой дешевкой с вашими возможностями. Но на обратной стороне каждой визитки ничего не написано, чистое место. А на чистых местах, иногда бывает и на исписанных, проявляются какие‑то невидимые надписи.
Он сурово улыбнулся, но я едва ли заметил это. Его руки двигались по белому шару.
Свет погас. Стало темно, хоть глаз выколи.
Глава 22
Я вскочил, отбросил стул ногой и вытащил пистолет из кобуры. Пиджак был застегнут, и я малость промедлил. Ощутил всем телом волну воздуха, а следом зловоние. В полной тьме индеец ударил меня сзади, прижал мои руки к бокам и стал меня поднимать. Я бы мог пострелять вслепую, но особого толку не было бы. И друзья далеко.
Я отпустил пистолет и схватил индейца за запястья. Они были сальными, и мои руки соскользнули. Индеец поставил меня на место сильнейшим толчком, голова чуть не отлетела. Теперь он схватил меня за запястья. И вывернул мне руки. Уперся коленом в спину и согнул меня.
Я пытался неизвестно зачем закричать. Ловил ртом воздух и не мог поймать. Индеец отшвырнул меня, в сторону и, когда я упал, обхватил туловище ногами. Его руки добрались до моей шеи. До сих пор я иногда просыпаюсь по ночам. Я чувствую эти руки и вонючий запах индейца. Я чувствую, как дыхание борется и сдается под натиском потных пальцев. Тогда я встаю, выпиваю глоток виски и включаю радио. Но не могу отмахнуться от воспоминаний, о том, что я почти потерял сознание, когда увидел, что снова зажегся свет, но уже кроваво‑красный. Так увидели мои налившиеся кровью глаза. Мимо проплыло лицо, и рука мягко притронулась ко мне, хотя другие руки все еще сжимали мне горло.
Мягко, словно через вату, прозвучал голос:
– Пусть немного подышит.
Пальцы ослабли. Я вывернулся из них, но что‑то сверкнуло, и я получил жестокий удар по челюсти.
– Подними его на ноги, – все тот же голос. Индеец поставил меня на ноги и потянул к стене, держа за вывернутые запястья.
– Любитель, – печально, как сама смерть, промурлыкал голос, и твердый блестящий предмет снова ударил меня. И теплая струйка потекла по лицу. Я лизнул ее и почувствовал привкус железа и соли. Легкая рука обшарила мои карманы и занялась исследованием бумажника. Папироса исчезла, словно растворилась в сизой дымке, которая расстилалась передо мной.
– Было три папиросы? – учтиво прозвучал голос, и я опять получил по челюсти чем‑то блестящим.
– Три, – выдавил я.
– А где, вы сказали, остальные?
– В моем кабинете, в столе. Снова металлический удар по лицу.
– Возможно, вы лжете, но я смогу проверить. Передо мной маленькими красными огоньками сверкнули ключи.
– Души его, – продолжал голос.