– Лэнгдон ткнул пальцем в иконку на рабочем столе. – Попробуй вот так.
Кэтрин послушно нажала иконку с надписью «Цифровая коллекция». Открылся новый экран, и Лэнгдон снова показал, куда жать. «Собрание гравюр». Экран обновился еще раз. «Гравюры: поиск».
– Введи «Альбрехт Дюрер».
Впечатав имя художника, Кэтрин нажала «Поиск». Экран запестрел рядами уменьшенных однотипных изображений – замысловатых черно-белых гравюр. Судя по всему, Дюрер повторял похожие сюжеты десятки раз.
Кэтрин пробежалась взглядом по алфавитному указателю произведений.
«Адам и Ева»
«Большие страсти»
«Предательство Христа»
«Тайная вечеря»
«Четыре всадника» из цикла «Апокалипсис»
Глядя на названия, она припомнила, что Дюрер был адептом так называемого мистического христианства, являвшего собой сплав раннехристианских верований, алхимии, астрологии и науки.
Наука…
Перед глазами мелькнула объятая огнем лаборатория. Еще не до конца осознавая весь масштаб бедствия, Кэтрин с тревогой вспомнила о помощнице, Триш: «Хоть бы она успела выбраться».
Лэнгдон что-то вещал о дюреровской интерпретации «Тайной вечери», но Кэтрин уже не слушала, отыскав в списке ссылку «Меланхолии».
Одно движение мышкой, и на экране высветилась общая информация.
Лэнгдон понимающе усмехнулся:
– Как я и говорил, загадок тут хватает.
«Меланхолия» изображала крылатую фигуру, сидевшую в мрачной задумчивости перед каменным зданием в окружении на редкость причудливого набора непонятно как связанных между собой предметов и существ. Весы, изможденный пес, столярные инструменты, песочные часы, разнообразные геометрические тела, колокол, крылатый мальчик-путто, нож, приставная лестница.
Как смутно помнилось Кэтрин из объяснений брата, крылатая фигура символизировала «человеческий гений» – великого мыслителя, который, отчаявшись постичь истину, погружается в уныние и сидит, скорбно подперев голову рукой. Вокруг – разнообразные свидетельства его высокой учености: символы математики, философии, природы, геометрии, даже столярного мастерства, а он по-прежнему не в силах подняться по лестнице, ведущей к истинному просвещению. «Даже гению нелегко постичь Мистерии древности».
– Эта гравюра, – подытожил Лэнгдон, – символически отображает тщетность нашего стремления превратить человеческий разум в божественную силу. Или, говоря языком алхимии, обратить свинец в золото.
– Да уж, обнадеживает… – протянула Кэтрин. – А нам-то она чем поможет? – Пресловутого числа 1514 она пока нигде на гравюре не разглядела.
– Порядок из хаоса, – коротко улыбнулся Лэнгдон уголком губ. – Как твой брат и обещал. – С этими словами он вытащил из кармана масонский шифр, записанный в виде буквенной решетки. – Пока перед нами бессмыслица. – Он расправил бумагу на поверхности стола.
Кэтрин посмотрела на листок.
«Еще какая бессмыслица».
– А Дюрер нам ее преобразит.
«Еще какая бессмыслица».
– А Дюрер нам ее преобразит.
– Это каким же образом?
– С помощью лингвистической алхимии. – Лэнгдон показал на экран. – Присмотрись. В этом шедевре скрывается кое-что, что позволит переосмыслить наши шестнадцать букв. – Он помолчал, дожидаясь. – Ну что, нашла? Ищи 1514.
Кэтрин не намеревалась изображать примерную ученицу.
– Роберт, я ничего подходящего не вижу. Шар, лестница, нож, многогранник, весы? Сдаюсь…
– Да вот же! На заднем плане. Вырезано на стене здания. Под самым колоколом. Дюрер изобразил там заполненный цифрами квадрат.
Теперь и Кэтрин заметила решетку с цифрами, среди которых угадывались 1514.
– Вот он, этот квадрат, и есть ключ к расшифровке пирамиды!
Кэтрин с удивлением обернулась к Лэнгдону.
– Это ведь не простой квадрат, мисс Соломон, – улыбаясь, продолжал тот, – а волшебный.
Водитель внедорожника разъяснил в ответ тоном не менее властным:
– Расследование ЦРУ… национальная безопасность… – Видимо эти ответные реплики и демонстрация удостоверений оказались достаточно убедительными, потому что администратор заговорил совсем по-другому:
– Да, разумеется… служебный вход… – Послышался громкий скрежет открывающейся гаражной двери, а потом тот же «административный» голос: – Вас проводить? А то внутри вы не попадете…
– Попадем. У нас свой пропуск.
Удивленный охранник даже сказать ничего не успел. Внедорожник снова двинулся вперед. Пятьдесят ярдов – стоп. Позади загрохотала, закрываясь, тяжелая створка.
Тишина.
Беллами вдруг понял, что дрожит.
Дверца багажника рывком распахнулась. У Беллами заломило плечи – его выдернули из машины, ухватив подмышки, и поставили на ноги. Затем, не говоря ни слова, с силой потянули по асфальту. Почему-то пахло сырой землей. Судя по звуку шагов, рядом шел еще кто-то, однако голоса пока не подавал.
Они остановились перед дверью, пискнул электронный замок. Щелкнув, дверь отворилась. Беллами прогнали через несколько коридоров, и он невольно отметил, что воздух стал более теплым и влажным.
«Закрытый бассейн, что ли? Да нет…»
Хлоркой не пахло. Тянуло землей и чем-то первобытным.
«Да где же мы?!»
Беллами твердо знал, что его завезли не дальше чем на два квартала от здания Капитолия. Снова остановка, снова электронный писк замка на бронированной двери. Эта уже не распахнулась, а с шипением отъехала в сторону. Беллами втолкнули внутрь. Знакомый неповторимый запах шибанул в ноздри.
Теперь он наконец догадался, куда его привели.
«Боже!»
Он сам сюда часто наведывался, правда, не со служебного входа. Величественное стеклянное здание располагалось в каких-нибудь трехстах ярдах от Капитолия, составляя часть общего комплекса.
«Я здесь главный!»
Только тут Беллами осознал, что двери открывали его собственным электронным брелоком.
Архитектора грубо впихнули в дверь, и он почувствовал под ногами знакомую извилистую дорожку. Обычно от густого влажного тепла ему становилось спокойнее.