Бокал выпал из пальцев Дианы Борн и со звоном разбился о блюдо с индейкой. На левой щеке и ухе доктора расплывалось красное пятно, формой напоминавшее стейк из лосося.
– Черт, – сказал я, – так хотелось забрать с собой остатки.
– Не заблуждайся на наш счет, тварь, – сказала Энджи. – Тот факт, что ты женщина, не остановит нас перед рукоприкладством.
– Да и не только рукоприкладством, – сказал Бубба.
Диана Борн взглянула на осколки бокала, усыпавшие блюдо с нарезанным белым мясом. Вино собиралось лужицами в неровностях на поверхности стола.
Она ткнула большим пальцем в сторону Буббы:
– Вот онможет меня пытать и даже изнасиловать. А у тебя, Патрик, для этого кишка тонка.
– Моя кишка будет чувствовать себя замечательно, если я выйду прогуляться, – сказал я, – а вернусь, когда все будет кончено.
Она вздохнула и откинулась на спинку стула:
– Ну тогда приступайте. Потому что я этого человека вам не выдам.
– Из любви или из страха? – спросил я.
– И из того и из другого. Он воплощает собой и то и другое, Патрик. Как все достойные создания.
– Психиатром тебе больше не работать, – сказал я. – Ты же ведь это понимаешь?
Она покачала головой:
– Не думаю. Сольете эту запись хоть кому‑нибудь, я пойду в полицию и заявлю, что вы трое вломились ко мне в дом.
Энджи засмеялась.
Диана Борн посмотрела на нее:
– Вы же действительно ко мне вломились.
– Хотелось бы послушать, как вы будете объяснять все это. – Энджи повела рукой над столом.
– Офицер, они тут готовили!– сказал я.
– Индейку начиняли! – сказала Энджи.
– И как вы на это реагировали, мэм?
– Я помогла нарезать птицу, – сказала Энджи. – И разумеется, показала, где у меня лежат тарелки.
– И какое мясо вы предпочли, белое или темное?
Диана Борн опустила голову и потрясла ею.
– Последний шанс, – сказал я.
Не поднимая головы, она тряхнула ею еще раз.
Я отодвинул свой стул от стола и поднял вверх видеокассету.
– Мы сделаем копии и разошлем их каждому психиатру и психологу, чьи адреса есть в справочнике.
– И в газеты, – добавила Энджи.
– О да, обязательно, – подтвердил я. – Они от радости из штанов повыпрыгивают.
Она подняла голову. В глазах ее блеснули слезы. Когда она заговорила, голос ее дрожал:
– Вы лишите меня работы?
– Вы лишили ее жизни, – сказал я. – Ты сама‑то эту запись смотрела? В глаза ей не заглядывала? А, Диана? В них не было ничего, кроме ненависти к себе. И это твоих рук дело. Твоих. Майлза. И этого блондина.
– Это был эксперимент, – сдавленным голосом сказала она. – Просто одна идея. Я никогда не думала, что она покончит с собой.
– А он думал, – сказал я. – Блондин. Так ведь?
Она кивнула.
– Назови мне его имя.
Она затрясла головой так яростно, что слезы закапали на стол.
Я поднял видеокассету:
– Или его имя, или твоя репутация и карьера.
Она по‑прежнему мотала головой, хотя уже не так яростно.
Мы собрали свои вещи и достали из холодильника оставшееся пиво. Бубба нашел пакет и запихнул в него остатки начинки и картофеля; во второй такой же он упаковал недоеденную индейку.
– Ты чего делаешь? – спросил я. – Там же осколки.
Он посмотрел на меня как на аутиста:
– Я их вытащу.
Мы прошли обратно в столовую. Диана Борн немигающим взглядом смотрела на собственное отражение в медной поверхности стола. Локти ее покоились на столешнице, а ладони сжимали голову.
Когда мы добрались до прихожей, она сказала:
– Не советую вам с ним связываться.
Я обернулся и посмотрел в ее пустые глаза. Она как будто на глазах постарела. Мне ничего не стоило представить себе, какой она станет через сорок лет, – в доме престарелых, одна, доживает свои дни, потерянно блуждая в горьком дыму воспоминаний.
– Это мне решать, – сказал я.
– Он тебя уничтожит. Или того, кого ты любишь. Просто от скуки.
– Его имя, доктор.
Она прикурила сигарету и шумно выдохнула дым. Сжала бледные губы и мотнула головой.
Я двинулся к двери, но Энджи меня остановила. Воздев кверху палец, она вперила взгляд в Диану Борн и замерла.
– Вы как ледяная, – сказала она. – Так ведь, доктор?
Тусклые глаза Дианы Борн следили за струйкой дыма.
– Ну то есть настоящая Снежная королева. – Энджи положила руки на спинку стула и слегка наклонилась вперед. – Вы никогда не теряете самообладания и
– Он не убивал ее, – сказала она. – Уясните это себе. Уэсли там и близко не было. Но обвинили в этом его. Он был…
– Это ведь он, да? – Энджи улыбнулась еще шире. – Это ведь его вы прикрываете. И блондин на болоте – это тоже он. Уэсли Доу.
Она молча смотрела на дым сигареты.
– Почему он решил уничтожить Карен?
Она покачала головой:
– Имя вы узнали, мистер Кензи. Больше я вам ничего не скажу. Но и он уже знает, кто вы такой. – Она обернула ко мне безжизненный взгляд своих бесцветных глаз. – И ты ему не нравишься, Патрик. Он считает, что ты лезешь не в свое дело. Он считает, что тебе следовало остановиться, когда было доказано, что Карен покончила с собой. – Она протянула руку: – Кассету.
– Нет.
Она уронила руку.
– Я сказала вам все, что вы хотели знать.
– Я вытянула это из вас клещами, – сказала Энджи. – А это не одно и то же.
Я сказал:
– Вы же знаток человеческих душ, доктор. Вот и разберитесь в себе. Что для вас важнее – репутация или карьера?
– Не понимаю…
– Выбирайте, – резко сказал я.
Она стиснула челюсти и прошипела, не разжимая зубов:
– Репутация.
Я кивнул:
– Ну, пусть будет репутация.
Она чуть расслабилась. Глубоко затянулась и непонимающе уставилась на меня:
– В чем уловка?
– Карьере вашей конец.
– Не в ваших силах положить конец моей карьере.