– Я понимаю.
Она вздохнула и через плечо протянула подошедшей к нам официантке кредитную карточку.
– Никак девушку завел, а, Патрик? – спросила она, когда официантка удалилась.
Я промолчал.
– Приличную скромную и покладистую женщину, от которой не придется ждать неприятностей? Она и готовит, и стирает, и смеется твоим шуткам, и налево не ходит?
– Ну да, – сказал я. – Так и есть.
– А‑а. – Ванесса кивнула.
Вернулась официантка с кредиткой и счетом. Ванесса вздохнула, взяла себе счет и отдала официантке копию, жестом отпуская ее.
– Вот что мне интересно, Патрик.
Я поборол в себе желание отодвинуться подальше от Ванессы и исходившей от нее волны сексуального влечения.
– Ну, просвети.
– А эта твоя новая девушка… Как она в постели? Изобретательна или не очень?
– Ванесса…
– Да?
– Нет у меня никого. Просто меня не интересует…
Она ткнула пальцем себя в грудь:
– Кто, я?
Я кивнул.
– В самом деле? – Она подставила руку под дождь, подержала несколько секунд, а затем закинула голову назад и провела намокшими пальцами по горлу. – Скажи это вслух.
– Я только что это и сказал.
– Всю фразу целиком. – Она опустила голову и уставилась на меня.
Я поерзал на стуле. Дорого я дал бы, чтобы не попадать в эту ситуацию. Но я в нее уже попал, а потому сказал ровным бесцветным голосом:
– Ты меня не интересуешь, Ванесса.
Чужое одиночество может больно ранить, особенно когда ты к нему не готов.
Лицо Ванессы как будто пошло трещинами. Перед глазами у меня встала картина: холодная пустота ухоженной квартиры; ее тоска, когда в три часа ночи она сидит одна в столовой, перед грудой юридических книг и документов, с карандашом в руке, а со стен призраками непрожитой жизни на нее глядят фотографии гораздо более юной Ванессы.
В этот миг черты ее заострились. От красоты не осталось и следа. Она выглядела так, словно тяжелыми каплями дождя ее прибило к земле.
– Пошел ты в жопу, Патрик, – сказала она, улыбнувшись. Но я видел, что уголки ее губ дрожат. – Понял?
– Понял, – сказал я.
– Просто… – Она встала, крепко сжав в кулаке ремешок сумочки. – Просто… Пошел в жопу.
Она вышла из ресторана, а я остался сидеть, развернувшись на стуле в ее сторону и глядя, как она бредет по улице, не обращая внимания на моросящий дождь. Сумка покачивалась у нее в руке в такт шагам.
Почему, подумал я, все всегда получается так погано?
У меня зазвонил мобильник. Я вытащил его из кармана рубашки и обтер с поверхности влагу. Ванесса за это время успела раствориться в толпе.
– Алло.
– Здравствуйте, – произнес мужской голос. – Полагаю, теперь стул свободен?
Я развернулся и оглядел ресторан в поисках мужчины со светло‑каштановыми волосами. Ни за одним из столиков его не было. Не было его и за стойкой бара, насколько я мог видеть.
– Кто это? – спросил я.
– Какое драматичное расставание, Патрик. В какой‑то момент мне даже показалось, что она плеснет минералкой тебе в лицо.
Он знал, как меня зовут.
Я снова развернулся на стуле, высматривая его на тротуаре. В поле моего зрения не было никого с мобильником в руках.
– Ты прав, – сказал я. – Стул освободился. Можешь забирать.
Он говорил все тем же мягким и монотонным голосом, который я слышал, когда он пытался в первый раз взять стул:
– У этой адвокатши потрясающие губы.
Потрясающие. И не похоже, что они накачаны ботоксом. А ты как думаешь?
– Ага, – сказал я, изучая взглядом противоположную сторону тротуара. – Хорошие губы. Приходи за стулом.
– И она умоляет тебя, Патрик.
Ко мне приближался шагавший под дождем уверенной, расслабленной походкой мужчина в бейсболке. Над головой он держал зонт, а к уху прижимал мобильник.
– Как я думаю, – произнес он, – она из голосистых. Много «О боже!» и «Глубже, глубже!».
Я промолчал. Мужчина в бейсболке находился еще слишком далеко от меня, чтобы я мог разглядеть его лицо, но направлялся он ко мне.
– Могу я быть с тобой откровенным, Патрик? Такие телки на дороге не валяются, и если бы я был на твоем месте – а я не на твоем месте, и понимаю это, но если бы я был на твоем месте, – то я бы счел своим священным долгом поехать с ней в ее квартиру в Эксетере и, скажу честно, Патрик, я бы дрючил ее, пока у нее по бедрам кровь бы не потекла.
У меня по спине пробежал холодок, и причиной его был вовсе не дождь.
– Да неужели? – сказал я.
Мужчина в бейсболке был уже достаточно близко, и я видел, что губы у него шевелятся.
Мой собеседник умолк, но с того конца провода до меня доносились рев мотора грузовика, переключавшего передачи, и стук дождевых капель по капоту.
– …Но ничего у нас не выйдет, Мелвин, если ты половину моего бабла крутишь на офшорах. – Мужчина в бейсболке прошел мимо меня, и я убедился, что он как минимум вдвое старше того человека, который подходил к нашему столику в патио.
Я встал и осмотрел улицу до самого конца.
– Патрик, – раздался голос в телефонной трубке.
– Да?
– Очень скоро твоя жизнь станет… – Он сделал паузу, во время которой я слышал только звук его дыхания.
– И какой же станет моя жизнь? – спросил я.
Он причмокнул губами:
– Интересной.
И он бросил трубку.
Я перепрыгнул через чугунную ограду, отделявшую патио от тротуара. За те мгновения, что я стоял, пропуская спешащих мимо прохожих, задевавших меня плечами, дождь успел намочить мне голову и плечи. Вскоре я понял, что толку от стояния не будет. Этот парень мог быть где угодно. Он мог звонить из соседнего округа. Поблизости не было ничего похожего на грузовик, переключавший передачи, иначе я бы его увидел или услышал.
Однако он не мог удалиться на слишком большое расстояние – ведь он позвонил мне ровно через минуту после того, как ушла Ванесса.
Так что нет, он был не в соседнем округе. Он был здесь, в Бэк‑Бей. Но где именно в Бэк‑Бей, я не знал.
Я пошел вперед, внимательно оглядывая улицу. Потом набрал номер Ванессы. Она ответила, и я сказал:
– Не бросай трубку.
– Хорошо.
Она бросила трубку.
Я стиснул зубы и нажал повтор набора номера.
– Ванесса, пожалуйста, выслушай меня. Тебе грозит опасность.