– Этот мой знакомый… Он споткнулся, а когда поднимался, машина ударила его бампером по голове. Превратила его мозги в яичный салат.
Светофор переключился на желтый, но восемь машин восприняли это как повод поддать газу и рвануть через перекресток.
Уэсли снова помахал мне рукой и скрылся в аллее.
– Всегда будь осторожен, Патрик. Всегда.
Я побежал через дорогу, и в этот момент мне наперерез на Коммонуэлс вырулил «вольво». Сидевшая за рулем женщина покачала головой, и машина с ревом унеслась дальше вниз по улице.
Я достиг тротуара и направился к началу аллеи, на ходу говоря в телефон:
– Уэсли, дружище, ты еще здесь?
– Я тебе не дружище, – прошептал он.
– Но ты сам так сказал.
– Я соврал, Патрик.
Возле аллеи я поскользнулся на мощенной булыжником дорожке и врезался в переполненный мусорный контейнер. Из него вывалился вымокший бумажный пакет. На бортик контейнера вскочила растревоженная крыса, зыркнула вокруг и удрала по аллее. За ней тут же рванула сторожившая возле контейнера кошка. Примерно за шесть секунд они покрыли расстояние длиной с целый квартал. Кошка была здоровенная и злобная; такой же была и крыса. Я задумался, кто из них победит в этой гонке. Если бы мне предложили заключить пари, я, пожалуй, решил бы, что у крысы имеется небольшое преимущество.
– Ты никогда не играл в бешеное родео? – прошептал Уэсли.
– Это как?
Я посмотрел наверх, на пожарные лестницы, с которых капала вода. Никого.
– Бешеное родео, – прошептал Уэсли, – это такая игра. Поиграй как‑нибудь с Ванессой Мур. Для начала нужно поставить женщину раком. Пока все понятно?
– А‑а. – Я шел посередине аллеи, вглядываясь сквозь туман и морось в дверные проемы роскошных таунхаусов, маленьких гаражей и затемненные проходы между домами.
– Значит, ставишь ее раком, засовываешь свой член как можно глубже. Насколько глубоко ты можешь, Патрик?
– Я ирландец, Уэсли. Сам догадайся.
– Значит, не очень, – сказал он и глухо хохотнул.
Я вытянул шею, разглядывая деревянную обшивку части кирпичной стены в надежде заметить в зазорах между досками ноги прячущегося там человека.
– Короче, когда вы соединитесь, ты берешь и шепчешь ей на ухо имя другой женщины. И держишься, как на родео, пока она пытается тебя скинуть.
На крышах нескольких домов я увидел садики, но снизу увидеть, есть там кто‑то или нет, было нельзя. К тому же пожарные лестницы заканчивались слишком высоко над землей, чтобы по ним забраться наверх.
– Как ты думаешь, Патрик, понравится тебе эта игра?
Я медленно повернулся на триста шестьдесят градусов, обшаривая взглядом окрестности в попытке обнаружить что‑нибудь, что выделялось бы на фоне пейзажа.
– Я задал тебе вопрос, Патрик. Тебе понравилась бы эта игра?
– Нет, Уэсли.
– Очень жаль. Ах да, вот еще что, Патрик…
– Что, Уэсли?
– Взгляни‑ка еще раз на восток.
Я сделал пол‑оборота направо и увидел его в конце аллеи. Его высокая фигура в тумане казалась полупрозрачной. К уху он прижимал телефон.
– Что скажешь? – спросил он. – Давай сыграем?
Я сорвался с места. Он сделал то же одновременно со мной. Я слышал, как стучат его ноги по мокрому бетону. Мгновением позже он разорвал соединение.
Когда я достиг противоположного конца аллеи, его и след простыл. На улице толпились туристы, посетители магазинов и старшеклассники. Я видел мужчин в длинных плащах и желтых дождевиках, вымокших до костей дорожных рабочих. Я видел поднимавшийся над канализационными решетками пар и скользившие сквозь него такси.
Я увидел, как на парковке возле квартала Ньюбери навернулся пацан на роликовых коньках. Но Уэсли я не видел.
Только туман и дождь.
Наутро после моей встречи с Уэсли мне позвонил Бубба и сказал, чтобы через полчаса я был перед своим домом, потому что он за мной заедет.
– А куда мы собираемся?
– Повидать Стиви Замбуку.
Отступив на шаг от столика с телефоном, я глубоко вздохнул. Стиви Замбука? За каким чертом я ему понадобился? Я знать его не знал. И подозревал, что ему о моем существовании известно ненамного больше. И лично меня подобное положение вещей вполне устраивало.
– Зачем?
– Не знаю. Он мне позвонил и попросил, чтобы я к нему приехал. С тобой.
– Похоже, я пользуюсь популярностью.
– Можно и так сказать. Ты пользуешься популярностью. – И Бубба положил трубку.
Я прошел обратно на кухню и сел за стол пить свой утренний кофе, стараясь дышать ровно, чтобы избежать приступа паники.
Да, я боялся Стиви Замбуку. Но в этом не было ничего удивительного. Большинство людей боялись Стиви Замбуку.
Стиви Замбука по кличке Зубочистка возглавлял банду, державшую Восточный Бостон и Ревир, которая помимо всего прочего контролировала существенную долю игорного бизнеса, проституции, торговли наркотиками и крадеными автомобилями Северного берега. Стиви прозвали Зубочисткой не потому, что он постоянно ковырялся в зубах, и не потому, что он был тощий, и не потому, что он мог вскрыть любой замок зубочисткой, а потому, что всем своим жертвам он предоставлял право выбора, как именно они предпочитают умереть, – типа того, как человеку предлагают вытянуть короткую или длинную зубочистку. Стиви входил в комнату, где его подручные держали пленника привязанным к стулу, и клал перед ним топор и ножовку. Что тебе больше нравится? Топор или ножовка? Нож или меч? Удавка или молоток? Если жертва затруднялась с выбором или просто слишком долго колебалась, Стиви, по слухам, использовал дрель – свой любимый инструмент. Это была одна из причин, по которой в газетах Стиви иногда ошибочно называли Дрелью. Что дико злило еще одного мафиозо из Сомервила – Фрэнки Дифалько, который и сам претендовал на это прозвище, потому что славился огромным членом.
С полсекунды я раскидывал мозгами, может ли телохранитель Коди Фалька Леонард быть как‑то связан с этим делом. В конце концов я догадывался, что он с Северного берега. Но, скорее всего, во мне говорила паника. Если Леонард обладал настолько большим влиянием, чтобы заставить Стиви Замбуку вызвать меня к себе, то вряд ли он нанялся бы к Коди Фальку Тут одно не клеилось с другим. Бубба вращался в мафиозных кругах, я – нет.
Так зачем же Стиви Замбуке захотелось меня видеть? Что я ему сделал? И могу ли я загладить свою вину? Желательно побыстрее. Быстрее быстрого. Лучше всего вчера.
Стиви Замбука жил в небольшом и довольно уродливом доме с полуэтажами, расположенном в тупике на вершине холма, вплотную подступавшего к шоссе № 1 и аэропорту Логан в Восточном Бостоне. Отсюда даже открывался вид на бухту, хотя я сомневался, что Стиви часто на нее любовался. Все, что могло заинтересовать Стиви, – это аэропорт. Половина доходов его бригады проистекала именно оттуда. Его слушались профсоюзы грузчиков и транспортников, а все добро, пропадавшее из багажных отделений, неизменно попадало в лапы к Стиви.
К дому примыкал бассейн; передний дворик окружал проволочный забор. Задний двор был ненамного больше. Через каждые десять футов стояли врытые в землю керосиновые фонари, в свете которых синеватый туман холодного летнего утра напоминал скорее об октябре, чем об августе.
– У него поздний субботний завтрак, – сказал Бубба, когда мы выбрались из его «хаммера» и шагали к дому. – Он его устраивает каждую неделю.