Клэрмонт поспешил закрыть дверь и спросил:
– Дэвлин, не так ли?
– Так точно, Симус Дэвлин к вашим услугам, сэр!
– Довольно одинокая у вас жизнь, не правда ли?
– Все зависит от того, что под этим понимать. Разумеется, я тут один, но тем не менее, я никогда не ощущаю себя одиноким, – он закрыл книгу, которую читал, и бережно прижал ее к груди обеими руками. – Если уж говорить об одиночестве, полковник, то вы скорее найдете его в кабине у машиниста. Конечно, там можно перекинуться парой слов с кочегаром, но разве что услышишь в таком шуме! А если дождь, снег или туман? Ведь приходится все время выглядывать и смотреть на линию, все ли в порядке.
Так что там вы то паритесь у топки, то коченеете от холода. – Мысль тормозного уже бежала дальше. – Мне ли не знать этого – я провел свои 45 лет подобным образом, но несколько лет назад – слава богу! – разделался с этим. – Он с известной долей гордости огляделся по сторонам. – Здесь у меня самая лучшая работа на всей железной дороге. Собственная печурка, собственная еда, постель, кресло, книги...
– Еще много лет до пенсии?
Дэвлин довольно улыбнулся.
– Полковник, очень... как бы это сказать дипломатичнее, что ли.
Разумеется, вы правы, сэр, я уже староват для работы, но я куда‑то затерял свое свидетельство о рождении, и это обстоятельство поставило компанию Юнион Пасифик в несколько затруднительное положение. Тем не менее, это мой последний рейс, полковник. Когда я вернусь на восток, мне останется только сидеть у очага в доме внучки.
– Скажите, Дэвлин, как вы тут проводите время?
– Ну, я стряпаю, ем, сплю...
– Да, кстати, насчет сна. Если вы спите, а на линии крутой поворот или спуск, что тогда?
– Не волнуйтесь, сэр! Крис Банлон и я наладили, как теперь говорят коммуникацию: простая проволока в трубке, но действует отлично. Крис дергает за веревку несколько раз и тут звенит. Тогда я в ответ дергаю один раз: дескать жив и не сплю. Тогда он дергает один раз, два, три или четыре, в зависимости от того, с какой силой я должен повернуть тормозное колесо. Работает безотказно, полковник!
– Но вы ведь не можете все время только есть и спать?
– Я читаю, сэр, много читаю. По несколько часов в день.
Клэрмонт недоуменно огляделся.
– А вы, вероятно хорошо спрятали библиотеку?
– У меня нет библиотеки, сэр. Только вот эта книга. Это все, что я читаю, – он протянул книгу Клэрмонту. Это была старая и потрепанная Библия.
– Понятно! – полковнику, Клэрмонту который принципиально не ходил в церковь и соприкасался с религией только во время похоронной службы, стало как‑то неловко. – Ну что ж, Дэвлин, будем надеяться на благополучное прибытие в форт Гумбольдт, а для вас и на обратное путешествие на восток.
– Благодарю вас, сэр! – Дэвлин снова надел очки и не успел полковник выйти из тормозного вагона, как вновь принялся за свою любимую библию.
Полковник бодро зашагал к голове эшелона. У вагонов с лошадьми хлопотал Белью с подчиненными.
– Животные и люди – все на месте? – спросил Клэрмонт.
– Да, сэр.
– Пяти минут хватит?
– Вполне, сэр.
Полковник кивнул и двинулся дальше. Из‑за угла депо возник Пирс и поспешно направился к Клэрмонту.
– Я знаю, вы никогда этого не сделаете, полковник, – проронил Пирс, но по‑настоящему вам следовало бы извиниться перед Белью и его людьми.
– Не нашли? И никаких следов?
– Я не знаю, куда они исчезли, но одно могу сказать наверняка: в Риз‑Сити их нет! И могу дать голову на отсечение, что это так!
Как ни странно, первой реакцией полковника было чувство облегчения.
Оно было вызвано тем, что сброд Пирса потерпел неудачу там, где потеряли надежду и его кавалеристы. Но в следующее мгновение он уже осознал, что это дезертирство или непростительная безответственность и процедил сквозь зубы:
– Я предам их военно‑полевому суду и добьюсь, чтобы их вышвырнули вон из армии!
Пирс задумчиво посмотрел на полковника и осведомился:
– И часто они позволяют себе такое?
– Нет, черт побери! Конечно, нет! – Клэрмонт злобно хлопнул себя по голени тростью. – Оукленд и Ньювелл – лучшие из моих офицеров! Ну хорошо, шериф, пошли! Пора ехать!
Пирс пошел в вагон. Клэрмонт оглянулся, чтобы удостовериться, что вагоны с лошадьми надежно закрыты, а потом повернулся и поднял руку.
Колеса дрогнули, заскользили и состав тронулся...
Глава 3
К наступлению сумерек поезд был уже довольно далеко от Риз‑Сити. И город, и равнина, на которой он раскинулся, скрылись из виду. Поезд медленно карабкался выше и выше по холмам, предвестникам настоящих гор.
Небо потемнело, сгустившиеся тучи погасили последние отблески заката. Было похоже, что это ночью не будет ни звезд, ни луны – свинцовое небо обещало снегопад.
Однако, собравшиеся в офицерском купе почти не обращали внимание на холодный мрак и грозящее ненастье. В купе находилось восемь человек, у семи из них в руках находились стаканы. Натан Пирс, сидя на кушетке рядом с Марикой, держал в руке стакан виски, а девушка – стакан портвейна.
Стаканы с виски были также в руках губернатора и полковника Клэрмонта, сидевших на другой кушетке, и у доктора Молине и майора О'Брайена, расположившихся в креслах. В третьем кресле преподобный отец Теодор Пибоди прихлебывал из стакана минеральную воду и поглядывал по сторонам с видом праведного превосходства. Единственным человеком, которому не предложили подкрепляющего, был Джон Дикин. Не говоря уж о том, что никому не пришло в голову оказывать гостеприимство преступнику, настолько себя запятнавшему.
Он просто не мог бы поднести стакан к губам, так как руки его были связаны за спиной. Ноги его также были связаны. Он сидел на полу сгорбившись самым неудобным образом у прохода, который вел в спальное купе. Не считая Марики, которая иногда бросала на него тревожные и сочувствующие взгляды, никто, казалось, не чувствовал, что присутствие здесь Дикина вносило какой‑то диссонанс – на границе востока с западом жизнь ценилась дешево, а страдания казались таким обычным явлением, что не стоили внимания и тем более – сочувствия.
Натан Пирс поднял стакан и произнес:
– За ваше здоровье, джентльмены! Честное слово, полковник, я и не подозревал, что армия путешествует с таким комфортом. Неудивительно, что наши налоги...
Клэрмонт жестко оборвал его:
– Армия, шериф, не путешествует с таким комфортом! Просто это личный вагон губернатора Фэрчайлда. За вашей спиной два спальных купе, зарезервированных для губернатора и его супруги – в данном случае, для губернатора и его племянницы, а дальше опять‑таки, их персональная столовая. Губернатор был столь любезен, что пригласил нас ехать и питаться в его вагоне.
Пирс снова поднял стакан.
– В таком случае за ваше здоровье, губернатор! – он замолчал и с любопытством посмотрел на Фэрчайлда. – В чем дело губернатор, мне кажется вас что‑то беспокоит.
Губернатор и в самом деле был чем‑то обеспокоен. Он принужденно улыбнулся и попытался придать голосу легкий, почти шутливый тон:
– Государственные дела, мой дорогой шериф. Жизнь у кормила власти это, знаете ли, не только приемы и балы.
– Не сомневаюсь, губернатор, – в миролюбивом голосе Пирса появились нотки любопытства. – А затем вы совершаете эту поездку, сэр? Я хочу сказать, что будучи человеком штатским.