Так оно я вышло. Он появился в дверях минуту спустя. Вид у него был недовольный.
– Ваш передатчик неисправен, мистер Петерсон.
– Это одна из старых моделей, на ней не просто работать, – сказал я тактично. – Может быть, я сам...
– Я сказал, что передатчик неисправен. Значит, он неисправен.
– Проклятье! Но ведь он работал...
– Может быть, вы сами убедитесь? Я убедился. Я крутил все, до чего только мог дотянуться. Бесполезно.
– Что‑то с питанием, – предположил я. – Я проверю...
– Не будете ли вы добры снять лицевую панель?
Я тупо уставился на него. Затем постепенно придал лицу осмысленное выражение, – Вы что‑то знаете, сэр Энтони. Что‑то, чего я не знаю.
– Сами увидите.
И я увидел. И, разумеется, не стал скрывать изумления, недоверия, а затем и негодования. Наконец я сказал:
– И вы знали. Откуда вы знали?
– А вы не догадываетесь?
– Ваш передатчик, – сказал я медленно. – Вьюсь об заклад, он сломан. Те же самые ночные посетители.
– И то же самое на «Орионе». – Его рот опять исчез. – Единственное кроме вас с вами судно, на котором был передатчик. Искурочен. Примерно так же как и ваш.
– Искурочен? Так же, как я наш? Но боже мой – это мог сделать только сумасшедший!
– Так ли? Разве похоже на сумасшедшего? Я кое‑что понимаю в этом. Моя первая жена... – Он оборвал себя на полуслове, тряхнул головой и медленно продолжил: – Безумец поступает необдуманно, бесцельно, его поведение непреднамеренно. А это лишь кажется бесцельным, но тут был определенный метод и конкретная цель. Тут все продумано. Спланировано. И имело причину.
– Вы говорили о Нью‑йоркской бирже...
– Мелочь, – сказал он равнодушно. – Конечно, никто не любит терять деньги... – Особенно, когда речь идет о миллионах, подумал я. – Нет, мистер Петерсон, причина не во мне. Имеется некто А и некто Б. Для А жизненно важно иметь постоянную связь с материком. Для в – чтобы А этой связи не имел. Поэтому в предпринимает некоторые шаги. Что‑то очень необычное происходит в Торбее. И очень важное. У меня нюх на такие дела.
Он был не глуп – так ведь дураки редко кончают свои дни мультимиллионерами. Я сам бы не мог рассуждать правильнее.
– Вы уже сообщили в полицию? – спросил я.
– Собираюсь туда сейчас. После того, как позвоню в два‑три места. – Его глаза внезапно стали мрачными и холодными. – Если только наши друзья не сломали обе телефонные будки на центральной улице.
– Они поступили умнее: перерезали линию связи с материком. Где‑то за Зундом. Никто не знает, где точно. Он посмотрел на меня, шагнул было к двери, потом снова обернулся – лицо его ничего не выражало.
– Откуда вы можете это знать? – Его тон соответствовал выражению лица.
– Мне сообщили полицейские. Они были здесь ночью вместе с таможенниками.
– Полицейские? Черт побери! Что здесь понадобилось полиции? – Он помолчал, разглядывая меня своими холодными оценивающими глазами. – Личный вопрос, мистер Петерсон. Не считайте меня бесцеремонным. Просто, чтобы не было недоразумений. А что вы делаете здесь? Не обижайтесь.
– Какие могут быть обиды. Мы с другом морские биологи. Научная экспедиция. Судно не наше – оно принадлежит Министерству сельского хозяйства и рыболовства. – Я улыбнулся. – У нас есть соответствующие документы, сэр Энтони.
– Биология моря, да? Можно сказать, что это мое хобби.
Я, разумеется, дилетант. Мы еще поговорим об этом. – Он говорил с отсутствующим видом, мысли его витали где‑то в иных сферах. – Вы не могли бы описать полицейского, мистер Петерсон?
– Когда я закончил, он кивнул:
– Да, это он, несомненно. Глупо, как все это глупо... Придется поговорить об этом с Арчи.
– Арчи?
– Сержант Мак‑Дональд. Я уже пятый сезон отдыхаю здесь, в Торбее. Ни Средиземное море, ни Эгейское не идут ни в какое сравнение с этими водами. Я тут знаком практически со всеми. Он был один?
– Нет. Еще молодой констебль, его сын. Этакий меланхолик. – Питер Мак‑Дональд. У него есть причина быть меланхоликом, мистер Петерсон. Его младшие братья, шестнадцатилетние близнецы, погибли недавно. Учились в школе в Иивернессе, пропали во время бурана в Кайн‑гормсе. Большая трагедия. Я знал обоих. Отличные ребята. Я произнес несколько соответствующих фраз, но он не услышал. – Я должен заняться своими делами, мистер Петерсон. Оставим эти загадки Мак‑Дональду. Но не думаю, что он многого достигнет. Что ж, тогда придется отправиться в небольшое путешествие. Я посмотрел в иллюминатор: все те же мрачные небеса, белесое от пены норе, проливной дождь.
– Вы убьете на это целый день.
– Чем хуже, тем лучше. Это не бравада. Как к всякий нормальный человек я предпочитаю плавать а хорошую погоду, а не в бурю. Но я установил два новых стабилизатора на верфи в Клайде – мы два дня как оттуда – и теперь самая подходящая погода, чтобы испытать их. – Он неожиданно улыбнулся и протянул руку. – Извините за вторжение. Я отнял у вас слишком много времени. И видимо, был чересчур резок. Это со мной бывает. Не согласитесь ли вы с вашим коллегой пообедать у меня на борту? Часов этак в восемь. Я пришлю за вами катер.
Это было нечто большее, чем приглашение на обед, который будет наверняка приятнее, чем осточертевшая фасоль Ханслетта; это было приглашение, которого тщетно добивались многие высокопоставленные семейства королевства: не секрет, что для сливок высшего общества получить приглашение на уик‑энд к Скуросу, на его остров вблизи берегов Албании, все равно что стать обладателей патента, удостоверяющего их аристократическое происхождение. Скурос не дождался от меня ответа – да он и не ждал его. Я его не осуждаю. Слишком давно Скурос уверился в том, что нет на свете человека, способного отвергнуть его приглашение.
– Вы хотите рассказать мне о вашем сломанном передатчике и спросить, что я собираюсь, черт возьми, теперь делать? – сказал сержант Мак‑Дональд устало. – Что ж, мистер Петерсон, я уже знаю об этом. Сэр Энтони Скурос был здесь полчаса назад. Сэр Энтони рассказал достаточно. И мистер Кэпбелл, владелец «Ориона», только что ушел. Ему тоже было что сказать.
– Что касается меня, сержант, я человек немногословный. – Я постарался изобразить несколько виноватую улыбку. – Если, конечно, таможенники и полиция не вытаскивают меня из постели среди ночи. Я вижу, наши друзья уже ушли?
– Сразу же, как высадили нас на берег. Эти таможенники чертовски надоедливы! – он тоже был не прочь поспать несколько часов. – Поверьте, мистер Петерсон, я не знаю, что делать с вашим сломанным передатчиком. Ума не приложу, кому и для чего понадобилось проделывать эту гнусную штуку.
– А я‑то хотел спросить об этом у вас.
– Я могу отправиться с вами на яхту, – задумчиво сказал Мак‑Дональд. – Могу взять блокнот, могу поискать там улики. Но я и сам не знаю, что искать. Может быть, если бы я что‑нибудь понимал в дактилоскопии и криминалистике, умел пользоваться микроскопом, тогда я бы и нашел что‑то, может быть. Но я в этом не разбираюсь. Я провинциальный полицейский, а не какой‑нибудь сыщик.