— В Михельсоне дерьма хватит на всех, и это всем известно. Он сказал, что сотрудники ФБР, которые ворвались в дом, чтобы освободить его, подвергли его психологическим пыткам и угрожали сделать женщиной, если он не заговорит.
Пресвятой Господь…
— Сэр, клянусь честью, этого не было, — заверил я.
— Да верю, верю… — досадливо проронил Збораван, — полгорода знает этого жирдяя как диспетчера. Он лучший друг всех судей, оказывает им услуги, каким-то образом передает подношения. Без него суды Нью-Йорка перестанут работать. Этого сукина сына избили? Избили. Был там сотрудник ФБР? Был. Вот и все, что интересует публику — завтра все это дерьмо польется в газеты.
— Там были и другие типы, — заметил я.
— Пнут ту задницу, до которой легче дотянуться, — отмахнулся Збораван, — а эта задница наша, господа. Правозащитники и так нас любят, как крыса — яд. Хорошо, работаем с тем, что есть, все равно — не исправишь. Компания, которую назвал Михельсон, — это почтовый ящик, не более. За ней ничего нет. Мы уже получили разрешение ознакомиться с ее документацией и завтра будем на месте с самого утра. Уверен, что этот след приведет нас в конечном итоге — к офшору. Все, господа…
— А полицейская работа, — спросила Марианна, — как продвигается она?
— Хреново, — ответил за начальника МакДугал, — есть несколько зацепок, мы проверили сегодня три. За двумя — пустота, за третьим — гараж с крадеными тачками и кучей нелегальных стволов. Все!
Бомба могла быть уже здесь.
— Сэр, что с теми парнями, которых мы доставили? — спросил я.
— Оба молчат. Один — совсем, другой дважды повторил, что ему нужен телефон. На этом — все.
— Основание для их задержания есть?
— Теперь мы имеем право задерживать по своему усмотрению… — вздохнул Збораван, — вот только толку от этого… Думаю, завтра их придется выпускать.
Я был удивлен, что их не вытащили сегодня. Видимо, что-то нарушилось в цепочке, по которой передавалась информация. Около здания должны были находиться их люди, они не могли не видеть машины и надписи ФБР на них.
— Сэр, разрешите мне поговорить с ними?
Збораван уставился на меня.
— Зачем?
— Отличная идея, — вдруг сказал Коэн, потирая красные от усталости глаза. До этого момента он сидел молча. Бонверит вообще отсутствовал.
— Что это даст?
— Не узнаем, пока не попробуем, — ответил разведчик, — хуже все равно не будет.
Типично русский стиль мышления. Все-таки здесь разведку хорошо готовят. Антитеррористическийцентр, чтоб его… не удивлюсь, если этот парень несколько лет проработал в посольстве у нас.
Комнаты для допросов в АТОГ уже оборудовали — высокотехнологичные, новенькие. Три камеры в ряд, в каждой — стол, три стула, все привинчено к полу. Стены из какого-то мягкого, пружинящего материала, гасящего звук. Столы большие, массивные — и я предполагал, что где-то в столешницу вделана потайная кнопка, и если ее нажать — происходящее здесь начнет транслироваться в любой из кабинетов или в соседнюю камеру. Очень удобно, если нужно расколоть группу подозреваемых.
Негр сидел в средней, его не приковали наручниками к стулу, потому что в этом не было нужды, у него даже не отняли очки, хотя по правилам должны были это сделать. Он не ерзал на стуле, не изучал камеру — я какое-то время смотрел на него через прозрачную стену. Он просто сидел и ждал…
— Принес…
Я обернулся. Мантино стоял рядом, протягивая мне большую коробку, в которой должна была находиться продукция близлежащей пиццерии.
Протягивая мне коробку, Мантино понимающе ухмыльнулся.
— Старый трюк. Не думаю, что он на него купится.
Я взял коробку, вместе с ней вошел в камеру. Дверь бесшумно закрылась за мной — здесь замки приводились в действие электричеством.
Улыбнувшись, я поставил коробку на стол и открыл ее. Пицца была уже разрезана на восемь аккуратных частей, от нее исходил аромат грибов и специй. Еще горячая…
— Угощайся… — сказал я, сев на стул напротив.
Негр посмотрел на меня, усмехнулся, но к пицце не притронулся. Глупо было бы ждать обратное.
— Как знаешь.
Я взял кусок пиццы и откусил от него. В Санкт-Петербурге тоже есть пиццерии, но они считаются заведениями более высокого пошиба, чем здесь, и пиццу там готовят не коробочную на вынос, а настоящую, на дровяной печи. Но и эта — хороша, испортить пиццу почти невозможно, если только не остудить.
Вкусно, в общем.
— Тебе нужен телефонный звонок? — спросил я, вытирая пальцы салфеткой.
Негр снова посмотрел на меня.
— Да, сэр.
— Хорошо. — Я достал мобильный телефон и положил перед ним. — Один звонок за мой счет в обмен на ответ на один мой вопрос. Как твое имя? Мне без разницы, можешь назвать любое, хоть вымышленное.
— Дункан, сэр. Мое имя — Дункан.
— Хорошо, Дункан. Звони.
Дункан покосился на лежащий перед ним аппарат, в то время как я взялся за второй кусок пиццы.
— Тайна переговоров соблюдается? — спросил он.
— А сам как думаешь? — вопросом на вопрос ответил я.
Телефон остался лежать на столе.
— Дункан, ты можешь съесть всю оставшуюся пиццу и при этом не ответить ни на один мой вопрос, — сказал я. — Что тебе мешает это сделать? Это всего лишь пицца. Я голоден и решил подкрепиться. А ты что — не голоден?
Помедлив, Дункан все-таки взял кусок и себе, потом еще один. Пока я не торопясь доедал второй, он съел три, видимо, и в самом деле проголодался.
— Думаю, остатки стоит отослать твоему молчаливому напарнику, — сказал я, — ему тоже приходится несладко. Вы и в самом деле начали бы в нас стрелять? Или это была просто неудачная шутка?
Дункан мрачно посмотрел на меня.
— Парень, это не шутки. Я не знаю, кто ты и как здесь оказался, но это совсем не шутки, и вы можете сильно пожалеть о том, что сейчас делаете.
— Кто я? То имя, которое я назвал, — мое настоящее. Я направлен сюда правительством Российской Империи, чтобы предотвратить взрыв ядерного взрывного устройства у вас в стране. Это я и собираюсь сделать.
— Если ты и впрямь хочешь это сделать, парень, освободи меня и моих людей.
— Ты знаешь, куда тебя привезли? — снова вопросом на вопрос ответил я. — Это АТОГ. Антитеррористическая оперативная группа. Здесь собрались гражданские, которые, как только начинает припекать задницу, начинают громко орать и звать таких, как ты и я, чтобы их защитили. А потом они обвиняют нас во всех смертных грехах. Так?
Негр помедлил с ответом.
— Ты русский?
— Да.
— С флота?
— Да.
— Я тебе не верю.
Я достал паспорт, положил перед ним. На обложке гордо красовался двуглавый орел, тисненный золотом.
— Открой, посмотри.
— Пальцы жирные…
Я убрал паспорт обратно в карман.
— Я знаю правила. Какое бы дерьмо ни происходило — это наше дерьмо, и с ним должны разобраться мы сами. У нас — так же. Ты можешь сидеть здесь до скончания века, потому что PATRIOT Act теперь разрешает держать людей в камере сколь угодно долго, без предъявления обвинений, по одним лишь подозрениям. Только боюсь, что скончание века наступит быстрее, чем мы рассчитываем. И своим молчанием ты докажешь только одно — что ты полный, законченный идиот.
Я закрыл коробку с пиццей, взял ее под мышку.