Я закрыл коробку с пиццей, взял ее под мышку.
— Счастливо оставаться. Надумаешь заговорить или захочешь еще пиццы — зови!
— Стой! — раздалось у меня за спиной, когда уже щелкнул электрозамок.
Я махнул рукой, чтобы закрыли снова, вернулся за стол.
— Поговорим?
— Поговорим, — спокойно сказал Дункан, — я майор армии САСШ. Спецподразделение.
— Какое именно?
— На данный момент приписан к штабной роте семьдесят пятого полка.
— Рейнджеры.
— Они самые.
— А остальные кто?
— Военные полицейские. Из моих здесь только Джим, остальных мы взяли в Форт-Драме, когда прибыли сюда.
— Почему вы прибыли к Михельсону? Вы понимаете, что совершенное вами — уголовно наказуемо?
— Бога ради… Эту работу нельзя делать в белых перчатках.
— Закон написан не для того, чтобы каждый толковал его по своему личному усмотрению, — сказал я, рассчитывая нащупать здесь болевую точку. И нащупал. Глаза негра сузились, он заговорил отрывисто и зло:
— Два года назад несколько моих парней в Мексике попали в засаду. Это произошло потому, что проклятое СРС не выполнило свою домашнюю работу. Знаешь, что с ними сделали? Жаркое. Берется бочка, туда сажают связанного человека и подливают дизельного топлива. Немного, чтобы горело кое-как. Потом еще и еще. Понял? Когда достаешь человека из такой бочки, то чаще всего остается только часть торса и голова, остальное превращается в уголь.
— Тогда послушай меня, сукин ты сын. Несколько лет назад я оказался в городе, который называется Бейрут. И который вы, на пару с проклятыми британцами, решили у нас отнять. Знаешь, как это бывает? Ползешь по коридору и чувствуешь что-то мягкое. Смотришь — рука. Тянешь ее на себя, она поддается и видишь, что здесь только одна рука, а больше ничего нет. Или дети. Аллахакбары проклятые убивали детей, им нравилось убивать детей, потому что те не могли оказать сопротивления. Они убивали детей, чтобы мы устрашились и больше никогда сюда не вернулись. А иногда и мы их убивали, потому что, когда обстрел начинается, там не разберешь, целые дома рушатся. Got it, mother fucker?
Негр покачал головой.
— Парень, я хотел бы тебе поверить, но не имею права.
— Пока мы здесь сидим, где-то тикают часы. Ты это понимаешь?
За спиной щелкнул замок — почему-то у меня этот звук вызвал такие же ощущения, как звук передернутого автоматного затвора. В кабинет сунулся Збораван.
— На минуточку…
Я вышел, захлопнул за собой дверь.
— Новости?
— Еще какие. К нам прибыли люди, у них на руках предписание федерального судьи об освобождении этих двух типов.
— Что за судья? — спросил я, хотя не знал лично ни одного федерального судью в радиусе тысячи миль отсюда.
— Федеральный судья Джек А. Стоувер. Между нами — именно к этому судье частенько попадают самые щекотливые дела.
Я лихорадочно думал.
— Мы обязаны их освободить?
— Немедленно.
— А на кого выписано постановление?
— Некие Дункан Тигер и Джим Донахью.
— Первое имя больше похоже на кличку или оперативный псевдоним.
— Да, но мы все равно должны их освободить.
Я усмехнулся. Иногда нужно немного цинизма, и как раз в этот момент я придумал, как его проявить.
— Сэр, а кто такие Дункан Тигер и Джим Донахью? Вы их знаете? Лично я — нет. Они не представились, мы сняли с них отпечатки, пока на них, как я предполагаю, ничего не пришло, что помогло бы опознать их. Пока что у нас два Джона Доу. Документов нет — значит, мы выпустим их только тогда, когда федеральный судья Стоувер выпишет предписание на двух Джонов Доу, не так ли, сэр?
Збораван подозрительно смотрел на меня.
— Ты чертовски хитрый русский сукин сын, — наконец сказал он, — а я могу получить весьма неприятную запись в личное дело. Но черт меня возьми, если я позволю этим дружным с судьями ублюдкам поиметь меня. Так и сделаем…
24 августа 2002 года
Вашингтон, округ Колумбия
950 Пенсильвания-авеню, федеральное здание
Офис генерального атторнея САСШ
Все-таки в Североамериканских соединенных штатах есть закон. И это радует…
Почти два дня «активной» работы не принесли ничего, кроме дурацкого противостояния перед стенами АТОГ — не знаю, как остальные, но лично я чувствовал себя не в своей тарелке. Все дело было в том, что пока мы мерились… силой бюрократического влияния, где-то вполне могли тикать часы. Это самое страшное, этого боятся все спецслужбы мира. Большой транспортный контейнер, отправленный в другую часть света, арендованный бокс или гараж на окраине крупного города, большой трейлер или фура.
И города нет…
Собственно говоря, задействовав свое влияние, немалое влияние антитеррористического центра, который выходил, по сути, на министра безопасности Родины и советника президента САСШ по вопросам национальной безопасности, мы попытались понять, кого наш противник выложит на стол в противовес. Вместо этого из офиса министра безопасности Родины пришло категорическое требование передать наших пленников прибывшим за ними лицам. Тогда был задействован вариант номер два — хорошо, что в АТОГ собраны самые разные люди и у них со времен оных остались старые связи. Сделали мы вот что — отдав пленников, мы «дали ход» делу по нападению на адвоката Михельсона, потребовав разбирательства — в нашем понимании, те, кто забрал у нас пленников, меньше всего этого хотели, и именно поэтому мы должны были играть против них, причинять неудобства и беспокойство. Результатом стало требование немедленно прибыть в Вашингтон, в министерство юстиции САСШ, играющее в САСШ примерно такую же роль, как Генеральная прокуратура у нас.
До Вашингтона добрались на вертолете, благо в распоряжение АТОГ были выделены вертолеты национальной гвардии, старые добрые «Белл-412». Добираться на них было куда приятнее, чем париться на выезде в пробках, в которых можно провести и по нескольку часов. Когда летели, как раз такие пробки мы и видели, длина их была не менее шести-семи миль.
Министерство (правильнее, департамент, но я буду называть привычнее — а так в САСШ в основном департаменты вместо министерств и секретари вместо министров) юстиции САСШ располагалось в старом квадратном здании на углу Пенсильвания-авеню, в нем не было подземной стоянки, как в новых федеральных зданиях, и припарковать рядом с ним машину было почти невозможно: пришлось оставить машину чуть ли не за полмили и идти пешком. Здание с виду было обычным — стены светло-желтого оттенка, длинный ряд окон — необычно выглядели только четыре колонны на фасаде, да еще не симметричные, сдвинутые в сторону от центра фасада и начинающиеся примерно на уровне второго этажа — или первого, потому что здесь первый этаж это ground floor, земляной этаж. В Вашингтоне, в роли туриста, я никогда не был, если не считать мое пребывание в Бетезде, в госпитале ВМФ, в качестве пациента, это совсем близко от Вашингтона, но из того, что я увидел, пока мы добирались до минюста, сделал вывод, что Вашингтону далеко в архитектурном плане до любого европейского города, не говоря уж о столичном. Архитектурный стиль здесь примитивный и неопределенный, этакая эклектика.
В здание минюста мы входили через боковую дверь, там есть такая — само здание не квадратное, а видимо, подстроено под очертания улицы, там несколько дверей, и одна из них как бы в торце, массивная, высотой футов восемь. Как я понял — служебный вход, через него мы и вошли…
Внутри — длинные, застеленные ковровыми дорожками коридоры, бесконечные ряды дверей, жуткая духота.