Там они оставили — прямо под виадуком, замаскировав, старый-престарый пикап, который они купили у торговца подержанными машинами за пятьдесят североамериканских долларов, — и это была хорошая цена за развалюху. Чуть дальше жгли свои костры в бочках бездомные, и они заплатили им сто североамериканских долларов за то, чтобы те посторожили машину. Конечно, был риск, что бездомные попытаются ее угнать, но небольшой, потому что машина стоила пятьдесят долларов, а им заплатили за парковку сто. На этой машине, оставив бомжам три мотоцикла в хорошем состоянии, они выехали на трассу, предварительно сломав секцию ограждения.
…Кавалерия появилась на огромном «Боинге МН-47», основном тяжелом вертолете специального назначения армии САСШ, который опустился прямо на стоянку, благо там нашлось свободное место. В вертолете находился мобильный центр связи и группа из двенадцати хорошо вооруженных бойцов, одетых в специальные костюмы, напоминающие костюмы пожарных, только черного цвета. Нас перехватили, когда мы были на стоянке, один из бойцов достал какой-то прибор и подержал его сначала около меня, потом около Марианны, потом утвердительно кивнул и пошел в домик.
— Значит, будем жить, — прокомментировала Марианна.
— Я бы не был в этом так уверен, — мрачно проронил я, обуреваемый самыми мерзкими предчувствиями.
— Спасибо, ты как никто другой умеешь поддержать человека в трудную минуту. Как думаешь, что здесь произошло?
— Знать бы… Но ситуация вышла из-под контроля, это точно. Я думал, что у нас есть, по меньшей мере, двадцать четыре часа, пока они доберутся до устройства, вставят заряд и отъедут подальше. Может получиться так, что у нас нет и этого времени.
— Ты что-то говорил про К.
— К… Первого легального директора Британской секретной разведывательной службы, имя которого стало известно более-менее широким массам публики, звали сэр Мансфилд Каммингс, первая буква фамилии «К». В честь его британцы в переписке, чтобы не называть имя директора Секретной службы, просто пишут К — и всем известно, о ком идет речь. Тот старик в рясе, которого зарезали, как свинью, — это сэр Джеффри Ровен. Если ничего не изменилось, он и есть действующий К.
Марианна поежилась, будто от холодного ветра.
— Я его помню. Тогда, по Лондону, он встречался с ПОТУСом . Мне он показался весьма милым старикашкой. Он что, священник?
— Мы считаем, что да. Он какое-то время был вне игры, но такие люди из игры не уходят, для них жизнь и есть игра. Он вернулся, чтобы закончить вот так.
— Какого черта он здесь оказался?
— Спроси что полегче. Но теперь представь, какой важности должна быть операция, чтобы в ней участвовал лично директор Секретной разведывательной службы?
— А эти парни — они кто? — Марианна указала на пробитую пулями машину, за которой лежал один из стрелков. На них пока никто не обращал внимания, полицейских сюда еще не пускали, они стояли у оцепления, на своих перемигивающихся синим машинах.
— Давай посмотрим…
Первым я, конечно же, начал обыскивать того, которого первым и пристрелил через окно домика. На вид лет тридцать — тридцать пять, правильные черты лица, европеец. Одет в джинсы и грубую рабочую куртку. Рядом с ним — пистолет, я немного подумал, потом решил — что ничего страшного не будет, если я разживусь дополнительным пистолетом. Тем более что пистолет и впрямь был хорош — привычный для России «браунинг», но не двойного, а одинарного действия, перед стрельбой нужно взводить курок вручную. Кто-то неслабо потрудился над этим пистолетом, в нем была масса полезных усовершенствований — от трехточечного ночного прицела до рукоятки, которую кто-то старательно в нескольких местах перетянул изолентой для лучшего хвата. Посмотрев магазин — в нем было одиннадцать патронов, двенадцатый, вероятно, в стволе, — я сунул этот пистолет в свой карман.
Посмотрев магазин — в нем было одиннадцать патронов, двенадцатый, вероятно, в стволе, — я сунул этот пистолет в свой карман.
В карманах у неизвестного было немного чего. Тонкая пачка ассигнаций и несколько мелких монет — все американские. Пачка жевательной резинки, початая. Новенький электрошокер дистанционного действия, черно-желый, по виду напоминающий фонарик — его я тоже сунул в карман, не знаю зачем. В другом кармане я нашел еще немного денег, квитанцию от фирмы, занимающейся прокатом машин…
В нагрудном нащупал что-то, достал — небольшой навигатор GPS и три фотографии. Начал разглядывать их и кое-что понял…
— Что нашел?
Я молча передал фотографии Марианне, та принялась их разглядывать, подсвечивая себе небольшим фонариком, который как сотрудник правоохранительных органов привыкла всегда носить с собой. К нам подошел и Дункан, протянул руку за фотографиями.
— Мантино умер, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Я промолчал — а что тут скажешь. Доля вины есть и моя — сколько нас, бакланов, салаг, учили — когда ты на задании, раз в тридцать секунд оборачиваешься и смотришь, что у тебя за спиной, как летчик или карманник. Пусть мы с агентом Мантино не были ни друзьями, ни особо даже знакомыми, все равно он был моим напарником, и я отвечал за него, равно как он — за меня. У него была подготовка полицейского, у меня же — флотского диверсанта, и львиная доля ответственности лежит на мне. Вот и еще один грех, за который мне отвечать перед собственной совестью.
— Кто это?
— Это атомные террористы, — не конкретизируя, сказал я, — все трое. Одного из них я чуть не пристрелил из ружья в домике.
На самом деле двоих я ожидал увидеть на фото — третий же стал для меня откровением. Но я его узнал, хоть и видел в Персии пару раз и мельком. И кое-что понял…
Дункан молча пошел к вертолету — передавать фотографии в розыск.
К нам подошел один из выгрузившихся из вертолета «инопланетян», забрало шлема он откинул, и это внушало некоторую надежду, что от лучевой болезни мы не загнемся во цвете лет.
— Хоть я тебя и не так хорошо знаю, мне кажется, ты что-то задумал, — сказала Марианна, и это было истинной правдой.
— Оружие раздобудешь?
— У меня уже есть, — она показала пистолет.
— Что-нибудь посерьезнее. Стащи у Дункана или у кого-нибудь из этих автомат. На противоположной стороне дороги стоит мотоцикл, я его там оставил. Иди туда и не привлекай к себе внимания.
— Что нам за это будет?
— Ничего. Если это то, что я думаю, мы сохраним себе жизнь. И не только себе, но и паре миллионов бедолаг.
Чем дальше, тем больше мне нравился этот «Харлей» с двигателем один и шесть, будто у малолитражки. Вернусь домой — закажу себе такой же и буду на нем кататься. В России мотоциклов по причине холодной, не слишком подходящей для них погоды почти не производили, но это же не мотоцикл! Это боевой конь!
Сыто урча мотором, «Харлей» с немалой скоростью тащил нас по четыреста девяносто пятой в сторону авиабазы «Эндрюс». Я держался за руль — не управлял мотоциклом, а именно держался за руль, пытаясь не слететь с мотоцикла на такой скорости и не врезаться во что-нибудь. Для такого неопытного рокера, как я, мотоцикл был подобен необузданному быку. За спиной у меня сидела агент Эрнандес, пытаясь не свалиться с мотоцикла и при этом смотреть на пеленгатор. Тот самый пеленгатор, который я нашел в кармане убитого — он не был отключен или запаролен, и на нем имелась отметка. Если это то, что я думаю, мы сорвали джекпот, если же нет — хуже все равно не будет. Где-то здесь, рядом с нами, несколько маньяков вздумали сжечь целый город.
Иногда я раздумывал об этом, пытался понять террористов — и не мог.