Но... Нопочему,зачем?Почемуименносегодня,когдая
приехала! Это он нарочнодождался,чтобымнедосадить!Онвсегдаменя
ненавидел.
Сорин (всхлипывая). Что ты, Ирочка, онтактебялюбил.Ах,бедный,
бедный...
Медведенко. Теперь уж лошадь точно не дадут.Нисегодня,низавтра.
Придется идти шесть верст пешком, да еще под проливным дождем.
Аркадина(выпрямляется,отталкиваетДорнаиШамраева,говорит
трагическим голосом). Я должна его видеть.
Тригорин (он уже совершенно спокоен). Не надо! Я схожу, а тебе не надо.
Дорн (в сторону). Ох уж эти писатели. Аще не вложу перста моего вязвы
гвоздинные, не иму веры. А после вставит в роман.
Шамраев. Борис Алексеевич, я с вами.
Входят в правую дверь. Остальные ждут. Дорн наливает встаканвинаи
пьет; Сорин, закрыв руками лицо, тихо плачет; Аркадина скорбно смежила веки;
Маша стоит у окна; Полина
Андреевна с тревогой смотрит на дочь.
Медведенко (робко приближается к Маше). Машенька, яведьпонимаю.Но
что ж теперь поделаешь. Ты только несделайнадсобойчего-нибудь.Ведь
ребенок, Машенька...
Маша (не повернув головы, с ненавистью). Уйди,Медведенко!Мояжизнь
кончена.
Полина Андреевна. Не трогай ее. Ты уходи. Домой уходи. Так лучше будет.
Машенька, вот выпей капель.
Медведенко (отходит). Так ведь дождь. Мне простужаться нельзя.
ВозвращаютсяШамраевиТригорин.Первыйвыглядитделовитыми
озабоченным. Второй явно потрясен. Покачнувшись, хватается рукой задверной
косяк. К Тригорину
кидается Аркадина.
Тригорин. Голова закружилась. Сейчас... сейчас пройдет.
Аркадина. Тебе не нужно было туда ходить. Ну что он?
Тригорин (вяло). Лежит на зеленом ковре. И всюду кровь...
Шамраев (видит,чтоДорнпьетвино,итоженаливаетсебе).Да,
судьба-индейка.Какого,спрашивается,рожнанужнобыло?Мечталстать
писателем. Стал. Вот и деньги стали из журналов присылать. Теперь,поди,и
вовсе в моду войдет. Самоубийство - эторомантично.Книжкистанутхорошо
продаваться. И ведь все вам, голубушка Ирина Николаевна, вы-единственная
наследница.
Аркадина. Оставьте,каквыможетевтакуюминуту...(Смотритна
закрытую дверь.) Это, должно быть, невыносимо - красное назеленом.Почему
емунепременнонужнобылострелятьсяназеленомковре?Всюжизнь-
претенциозность и безвкусие.
Шамраев. Ковер,междупрочим,персидский,тончайшейработы.
Можно
сказать, единственная ценная вещь в доме. А кровь потом не отмоешь.Евгений
Сергеевич, перевязать бы, что ли? А то его и на стол не положишь-стекать
будет.
Дорн. Странное занятие - бинтоватьпокойника.Нудамнедоводилось
делать вещи и почуднее. (Выходит в соседнюю комнату, напевая "Бедный коньв
поле пал".)
Шамраев. Вот и поужинали. Не нужно было Константина Гавриловичаодного
оставлять.
Аркадина. Но кто мог предположить. Он был тактих,спокоен...Ах,у
меня было предчувствие. Ты помнишь, Борис, я тебесказала:"Поездкабудет
печальной"? Сердце, сердце подсказало.
Тригорин. Развеономоглоподсказатьтебечто-тодругое,еслив
телеграмме было сказано: "Петр Николаевич совсем плох. Скорее приезжайте"?
Сорин. Ехали хоронитьстарого,асхоронитемолодого.(Плачет.)Ну
ничего. Милостив Господь. Авось именяприберет,чтобтебе,Ирочка,во
второй раз не утруждаться. Похоронишь за раз обоих.
Возвращается Дорн. У него закатаны рукава. Вид озадаченный. Молча стоит
в дверях,
поочередно смотрит на остальных, как будто видит каждого впервые.
Шамраев. Ну что, забинтовали? Звать работников, чтоб клали на стол?
Дорн. Нет.
Шамраев. Что "нет"? Не забинтовали или не звать?
Дорн. Ни то, ни другое.
Шамраев. Как так?
Аркадина. Доктор, у вас такой вид, будто выхотитесообщитькакую-то
новость и не решаетесь. Говорите, что уж может быть страшнее случившегося.
Дорн. Вот именно - сообщить. Собственно, даже не одну новость, а две...
Шамраев. А все-таки позвольте, я распоряжусь на столположить.Как-то
не по-христиански. Мы тут разговариваем, а он там на полу лежит. Да иковер
надо поскорее крахмалом присыпать. А после холодной водой. (Хочет идти.)
Дорн (властно). Пусть лежит каклежит.Ивходитьбольшененужно.
Посылайте за исправником, Илья Афанасьевич. Господин Треплев не застрелился.
Это вам первая новость...
Маша (обернувшись, хрипло). Жив?!
Аркадинахватаетсярукойзасердце.Тригориношеломленнокачает
головой. Медведенко нервно поправляет очки. Соринраспрямляетсявкресле.
Полина Андреевна роняет пузырек
с каплями. Шамраев крестится.
Аркадина. А как же мозги на стенке?
Дорн. Константин Гаврилович мертв. Только он не застрелился. Его убили.
Все застывают в полной неподвижности. Становится очень тихо.
В прошлый раз у меня не было времени какследуетрассмотретьрану-
боялся,чтоИринаНиколаевнавойдет.Увиделтолько,чтоКонстантин
Гаврилович безусловно инедвусмысленномертв.