Он вошел следом за нею, ощущая себя огромным, неповоротливым, нечистым. Последний раз брился два дня назад, и новый коричневый костюм, должно быть, имел сейчас такой вид, будто в нем выспались под забором. Миссис Розберри занималась шитьем и слушала радио. Пока она выключала приемник, Эдди осмотрелся: комнатка прибранная, уютная, не то что его холодное, заброшенное жилище.
— Садитесь вон туда, мистер Моулд, — кивнула она, а сама села на прежнее место и взялась за свое рукоделие. Когда они уже сидели друг против друга, она сказала: — Вы, по-видимому, пришли справиться о своей жене?
— Ну да, — пробормотал он неопределенно и робко заглянул в ее бледное, серьезное лицо.
— Она действительно была здесь, — твердо произнесла она и посмотрела на него довольно строго, — но потом, сегодня утром, уехала к матери. Она, могу вам сказать, была ужасно расстроена.
Настоящий разговор как-то не получался, к тому же Эдди сильно устал, отупел — перебрал пива, и в голове у него была каша.
— Я тоже, — невнятно пробормотал он. — Да и вы бы на моем месте так. После всего как она себя вела.
Миссис Розберри отложила шитье.
— Я не говорю, что она права, мистер Моулд. Разумеется, нет. Я ей так и сказала. Здесь многие вели себя так, что стыдно и противно было смотреть. Но ее случай все-таки особенный, мистер Моулд, уверяю вас.
Ее черные глаза засверкали, к щекам прихлынул румянец, — она даже похорошела.
— Чем это? — Он презрительно искривил губы.
Она ответила, хотя и не сразу:
— Ведь она потеряла ребенка. Она мне рассказывала, что после этого все и началось, и я вполне ей верю. Меня, во всяком случае, спасли дети. Если бы мне не приходилось о них заботиться, я не знаю, что бы с собой сделала. Когда у женщины умирает ребенок — а муж находится так далеко, и война все не кончается и не кончается, — она может дойти до крайности. Женщине всегда нужен кто-то — и если у нее никого нет, а случается горе, и ничего не светит впереди, — тогда она способна на что угодно, лишь бы как-то отвлечься. Так что у вашей жены есть смягчающие обстоятельства, мистер Моулд.
Эдди обдумал ее слова; мысли у него работали замедленно.
— Может, и смягчающие — если один раз удариться в загул. А она постоянно так себя вела.
— Откуда вы знаете, что постоянно?
— По бутылкам, — объяснил он. — Да еще от людей наслушался.
— Я бы не советовала вам особенно слушать, что люди говорят. Есть такие, наговорят всякого.
— Что сталось у нас тут с народом? — вспыхнул он. — Из-за их недомолвок да ухмылок еще в тысячу раз хуже. Что я им сделал? Кто из нас изменился, я или они?
Она посмотрела на него сочувственно, но ничего не ответила.
— Вот что я вам скажу, миссис Розберри, — проговорил он, немного успокоившись. — Если бы она хоть ждала меня дома, когда я вернулся, и объяснила бы мне все, как, видать, объяснила вам или как вы сами мне вот сейчас растолковали, — что, мол, настрадалась из-за маленькой, и все такое, а потом бы сказала: «Я неправильно себя вела, Эдди, и очень сожалею», в таком роде, тогда бы, по мне, получилось совсем бы другое дело. Но ее вообще даже дома не было. Распечатала мою телеграмму и снова запечатала — мол, не читала. А потом является с таким видом, будто вообще ничего особенного и не случилось…
— Я знаю, знаю! — взволнованно сказала миссис Розберри. — Это она сделала неправильно, и уже сама понимает.
— Еще бы! — Эдди не мог больше усидеть на стуле. Он поднялся, покачиваясь и глядя в пол, стараясь подобрать подходящие слова.
Он поднялся, покачиваясь и глядя в пол, стараясь подобрать подходящие слова. Но обида накипала, и он заметался по комнате, от двери к столу, покуда наконец не остановился снова перед хозяйкой.
— Слышали бы вы наши разговоры на фронте — о том, как все будет, когда мы вернемся. У нас часами могли об этом говорить. С чего ни начнется разговор, обязательно приходит к этому: «Вот ужо, подождите, ребята!» И представьте, я вернулся, на душе радостно, штатский человек опять, и весь свет мне друг и брат, а получилось все не то, все наперекосяк, и я вам честно скажу, миссис Розберри, как подумаю, так прямо, кажется, разнес бы все на куски к чертовой матери!
— Нет, нет! — огорченно вскрикнула она. Она уже тоже поднялась со стула.
— Простите меня за грубое выражение, миссис Розберри, — повинился он. — Я не хотел — сорвалось. Извините.
— Я не об этом, мистер Моулд, — горячо возразила она, глядя на него с состраданием. — Я понимаю ваши чувства, но поверьте, все, что вас мучает, на самом деле — не так плохо, как представляется, право!
Может быть, на него подействовал ее сострадательный взгляд. Или просто сам ее вид, как она стояла перед ним, такая славная и добрая. Только он сделал в направлении к ней несколько шагов и протянул руки, даже не зная, чего ему надо. Но увидел, как она отшатнулась, как в глазах у нее мелькнул испуг — или отвращение? — и остановился.
— Я… я хочу как-нибудь выбрать время и поговорить с вами о Фреде, — запинаясь, сказала она. — Но сейчас уже поздно. По-моему, сейчас вам пора уходить, мистер Моулд, вам не кажется?
— Да, да, мне пора, — пробормотал он, не поднимая глаз. — До свидания.
Эдди добрел до своего дома, страшно подавленный. Что он ни делает, все получается не слава Богу. И некуда от этого укрыться. Любая самая паршивая ночевка вне радиуса действия минометов — все было бы лучше, чем то, что с ним здесь происходит. Ей-же-ей, даже под бруствером в окопе, с трясучкой в брюхе, он не чувствовал себя так погано. Мрачный, растерянный, лег он в постель. Уснуть, скорей бы уснуть! Но сон к нему пришел далеко не сразу.
Субботнее утро, да только какой это праздник? Нечем даже позавтракать, накануне забыл купить. Но идти в деревню смертельно не хотелось, поэтому, несмотря на голод, он обошелся чашкой крепкого чая и сигаретой. А потом хмуро огляделся и решил прибраться в доме. Работал невесело, но тщательно и управился ровно наполовину, когда, как на грех, Бог принес первого гостя: раздался стук в открытую дверь, и вошел мистер Дроден, пастор, сильно поседевший, но по-прежнему румяный и улыбчивый. Уж он-то не остался без завтрака.
— Вот это прекрасно! — весело воскликнул мистер Дроден. — Мы только что вернулись с войны и уже взялись за свою долю домашней работы! Хотя для того, кто служил в армии, это, должно быть, сущие пустяки, а? Ну, как поживаете?
— Да ничего, — буркнул Эдди.
— А миссис Моулд, надо понимать, отправилась за покупками.
— Нет. Она уехала к матери.
Мистер Дроден сел, положил на пухлые колени шляпу, прижал поля мягкими ладонями, согнал с лица улыбку и озабоченно посмотрел на Эдди.
— Мне очень прискорбно это слышать. До меня уже дошли — довольно кружными путями — слухи о том, что вы поссорились, и я отчасти по этой причине и явился. Правда, я надеялся, что мои сведения ложны, — в деревне распространяется много глупых сплетен, — но, как видно, так оно и есть?
— Все так, — подтвердил Эдди, напрягая скулы.
Мистер Дроден снова украсился улыбкой.
— Может быть, мы с вами раскурим трубки и все тихо-мирно обсудим?
— Вы раскуривайте, если хотите, — сухо ответил Эдди.