Вон там пролив Золотые Ворота. Мы пройдем через него в среду, когда отправимся на поиски острова. — Она тронула струну.
— Я подслушал немного, как вы пели, — признался Уильям.
— И решили, что П.Т. Райли не в себе, — засмеялась девушка. — Наверное, готовы были развернуться и уйти? Какую песню я пыталась изобразить, не припомните?
— Что-то про знаю-играю-страдаю, — неопределенно махнул рукой Уильям.
— Они все такие, но я догадываюсь, какая вам попалась. Не идет у меня из головы уже несколько дней — привязалась в театре «Фокс» на прошлой неделе, к следующей, наверное, на зубах навязнет. Вот эта, да? Погодите-ка, а как вы доберетесь до гостиницы? Вам нужно такси. Сейчас вызову. — П.Т. Райли исчезла в доме, почти тотчас вышла и привалилась к белой стене у дверного косяка. — Скоро приедет. Ну что, хотите послушать мою маленькую ночную серенаду?
Она взяла несколько печальных аккордов и замурлыкала хрипловатым шепотом:
Она стояла против света, и темные волосы светились собственным голубоватым сиянием, лицо, шея и руки тоже словно сияли изнутри. Уильям не понимал, видит он ее воочию или восстанавливает образ по памяти, однако от непередаваемой красоты у него захватило дух.
Уильям вспомнил, как стоял здесь часа три назад — словно в другом мире. Нет, ничего особенного не произошло, внушал он себе, унимая разгорающийся в груди восторг. Мотнув головой, чтобы сбросить наваждение, он поспешил вниз к подъехавшему такси.
В автомобиле эйфория мгновенно стихла до едва заметной пульсации где-то на краю сознания. Включившийся голос разума на эту пульсацию не реагировал, разбирая по косточкам прошедший вечер, словно на заседании оценочной комиссии. Предположим, что девушка не такая уж нахалка, но кто знает, сколько трудностей она создаст, увязываясь с ними в путешествие. От настоящего П.Т. Райли, ее отца, хорошо знающего Южные моря, было бы куда больше проку, а девица будет в лучшем случае попутчицей, в худшем — обузой. Взбалмошная особа. Все они взбалмошные, эти американки, что хотят, то и воротят. Нужно будет завтра с ней построже. Сегодня он хорошо начал, но слишком быстро растаял. Ничего, это поправимо. Так-так, так-так-так…
4
На следующий день Уильям с неудовольствием обнаружил, что ждет назначенной на семь вечера встречи с мисс Райли и ее друзьями. В конце концов он успокоил себя тем, что ему попросту одиноко в чужом городе. Он казался себе единственным одиночкой на весь Сан-Франциско и окрестности: остальные — рослые, загорелые, общительные — работали и отдыхали толпой, а он бродил в толпе, как неприметный, но ворчливый гном.
Вооружившись «Официальной картой города и округа Сан-Франциско», Уильям продолжил знакомство с местностью — на этот раз выбравшись дальше, на побережье. Из примостившегося на утесе ресторана «Клифф-Хаус», пропитанного духом народных гуляний, он, прилежно всмотревшись в даль, разглядел морских котиков на Котиковых скалах. Побывал у Муниципального бассейна Фляйшхекера (самого большого открытого бассейна в мире, шесть миллионов галлонов морской воды с подогревом), убеждаясь, что бассейн действительно великолепен и действительно самый большой в мире. Посмотрел, как играют в теннис золотистые статные калифорнийцы обоих полов: их жесткая и точная манера не оставляла сомнений, что скорее мир перевернется, чем европеец сможет вырвать у них победу. Эти люди, казалось, не проигрывали никогда и ни в чем.
Потом Уильям, утомившись неожиданно долгой прогулкой по парку Золотые Ворота, пил настоящий японский чай в Японском чайном саду, словно сошедшем с японской цветной гравюры. (Какое упоение — стоять на выгнутом дугой деревянном мостике и смотреть на отражение цветущих веток в зеркале пруда. Он словно сам стал плоской фигуркой на гравюре и чувствовал себя там гораздо уютнее, чем в огромной, загорелой, бурлящей Калифорнии, где нечего делать скромному акварелисту.
Он словно сам стал плоской фигуркой на гравюре и чувствовал себя там гораздо уютнее, чем в огромной, загорелой, бурлящей Калифорнии, где нечего делать скромному акварелисту.) Парком Золотые Ворота, однако, нельзя было не восхититься, поскольку в нем имелось все, что положено парку — кроме умиротворения. На Уильяма непрерывным потоком лился фантастический, яркий, но совсем не греющий солнечный свет. А что, заподозрил он, если этот свет изготовляет искусственно и включает на двенадцать часов в день какой-нибудь Фляйшхекер, оформив государственный контракт? Поделиться своими фантазиями Уильяму, к сожалению, было не с кем: он, единственный во всей округе, гулял один и именно поэтому с таким нетерпением ждал вечера. Ну и еще надеялся убедиться, так ли красива мисс Райли, как ему запомнилось, потому что, в отличие от незабываемого голоса, черты лица ее несколько стерлись в памяти. Остался только смутный образ темноволосой девушки, светящейся изнутри.
Однако в восьмом часу вечера в маленькой квартирке на крыше ему показалось, что он со вчерашнего вечера ни на миг не выпускал мисс Райли из виду. Как можно было забыть эти иссиня-черные волосы, индиговый взгляд этих невообразимых глаз, изгиб этих губ и посадку этой головы на крепкой золотистой шее? Все черты бесцеремонно врезались ему в память, и Уильям слегка рассердился на себя. К счастью, любоваться девушкой можно и не питая к ней никакой симпатии. Он сдержанно поздоровался, а она без тени смущения встретила его как старинного приятеля. По крайней мере так Уильям думал, пока не прибыли ее настоящие друзья и он не заметил разницу.
Друзьями были молодые супруги по фамилии Стэнсен, рядом с которыми Уильям окончательно превратился в гнома. Энергичные загорелые великаны — девушка игривая и гибкая, словно котенок, вдруг выросший до размеров льва, а ее муж — добродушный, громогласный викинг. Складывалось впечатление, что в квартирке происходит не дружеский ужин, а встреча выпускников и в комнату вошли не двое, а человек пятьдесят. Подстроиться под их оглушительные манеры Уильям даже не пытался, ему оставалось лишь растягивать губы в улыбке и что-то бормотать в ответ, стыдясь своей скованности, потому что искренность их радушия не вызывала сомнений. Мисс Райли угощала всех загадочным коктейлем — зеленоватого цвета, на вкус напоминающим хинную настойку Варбурга.
— Ну-ка, Терри, — проревел Викинг, хлопая хозяйку по плечу, — признавайся, что за слухи ходят, будто ты едешь в Южные моря!
— Решила стать островитянкой, — небрежно отмахнулась мисс Райли. — Буду учиться танцевать — как его там? — хулу-хулу.
— Знаю! — взвизгнула Львица. — Вот так!
Вогнав Уильяма в краску, она вытянула руки и завертела своим внушительным задом под одобрительный хохот остальных.
— Да, Кларри, — заметил Викинг, — номер что надо. Только в следующий раз выбери для исполнения квартирку попросторней.
Львица Кларри допила свой коктейль, усевшись на стол.
— Это ведь мистер Дерсли ее увозит, да, мистер Дерсли? Смотрите-ка, только прикатил из Англии, и раз — Терри уже плывет с ним в Южные моря.
— Как у вас получилось, мистер Дерсли? — осведомился Викинг с шутливой торжественностью. — Я бьюсь который год — да, Терри? — и не могу вытащить ее даже на другую сторону залива, в Милл-Вэлли. Похоже, вы знаете, за какие струны дергать.
— Не воображайте, будто это мистер Дерсли меня уговорил, — вмешалась мисс Райли. — Видели бы вы его лицо, когда я сказала, что еду с ними. Вытянулось на милю.
— Простите! — Уильям улыбнулся смущенно.
— Да за что тут извиняться? — прогремел Викинг. — Я не знаю, что вы там затеяли — а что, кстати? — но если это не конкурс на звание королевы красоты Южных морей, Терри вас свяжет по рукам и ногам.