Так мне и надо, зачем выходила замуж за такую
громадину, такого здоровенного, неуклюжего дылду.
- Терпеть не могу это слово, - сердито перебил ее Том. - Не желаю, чтобы меня даже в шутку называли дылдой.
- Дылда! - упрямо повторила Дэзи.
Иногда она и мисс Бейкер вдруг принимались говорить разом, но в их насмешливой, бессодержательной болтовне не было легкости, она была
холодной, как их белые платья, как их равнодушные глаза, не озаренные и проблеском желания. Они сидели за столом и терпели наше общество, мое и
Тома, лишь из светской любезности, стараясь нас занимать или помогая нам занимать их. Они знали: скоро обед кончится, а там кончится и вечер, и
можно будет небрежно смахнуть его в прошлое. Все это было совсем не так, как у нас на Западе, где всегда с волнением торопишь вечер, час за часом
подгоняя его к концу, которого и ждешь и боишься.
- Дэзи, рядом с тобой я перестаю чувствовать себя цивилизованным человеком, - пожаловался я после второго бокала легкого, но далеко не
безобидного красного вина. - Давай заведем какой-нибудь доступный мне разговор, ну хоть о видах на урожай.
Я сказал это не думая, просто так, но мои слова произвели неожиданный эффект.
- Цивилизация идет насмарку, - со злостью выкрикнул Том. - Я теперь стал самым мрачным пессимистом. Читал ты книгу Годдарда "Цветные империи
на подъеме"?
- Нет, не приходилось, - ответил я, удивленный его тоном.
- Великолепная книга, ее каждый должен прочесть. Там проводится такая идея. если мы не будем настороже, белая раса... ну, словом, ее
поглотят цветные. Это не пустяки, там все научно доказано.
- Том у нас становится мыслителем, - сказала Дэзи с неподдельной грустью. - Он читает разные умные книги с такими длиннющими словами. Том,
какое это было слово, что мы никак...
- Не просто книги, а научные труды, - возразил раздраженно Том - Этот Годдард развивает свою мысль до конца. От нас, от главенствующей расы,
зависит не допустить, чтобы другие расы взяли верх.
- Мы должны сокрушить их, - шепнула Дэзи, свирепо подмигивая в сторону солнца, пламеневшего над горизонтом.
- Вот если б вы жили в Калифорнии... - начала мисс Бейкер, но Том прервал ее, шумно задвигавшись на своем стуле.
- Суть в том, что мы - представители нордической расы. Я, и ты, и ты, и... - После мгновенного колебания он кивком головы включил и Дэзи, и
она тотчас же снова подмигнула мне. - И все то, что составляет цивилизацию, создано нами - наука там, и искусство, и все прочее. Понятно?
Было что-то патетическое в его настойчивости, как будто ему уже мало было упоения собственной личностью, с годами еще возросшего. Где-то в
доме зазвонил телефон, лакей пошел ответить на звонок, и Дэзи, воспользовавшись минутным отвлечением, наклонилась ко мне.
- Я тебе открою фамильную тайну, - оживленно зашептала она. - Про нос нашего лакея. Хочешь узнать тайну про нос нашего лакея?
- Я только за тем и приехал.
- Ну слушай: раньше он был не просто лакеем, он служил в одном доме в Нью-Йорке, где имелось столового серебра на двести персон, - так вот,
он заведовал этим серебром. С утра до вечера он его чистил и чистил, и в конце концов у него от этого сделался насморк...
- Дальше - хуже, - подсказала мисс Бейкер.
- Верно.
..
- Дальше - хуже, - подсказала мисс Бейкер.
- Верно. Дальше - хуже, и дошло до того, что ему пришлось отказаться от места.
Заходящее солнце прощальной лаской коснулось порозовевшего лица Дэзи; я прислушивался к ее шепоту, невольно сдерживая дыхание и вытянув шею,
- но вот розовое сияние померкло, соскользнуло с ее лица, медленно, неохотно, как ребенок, которого наступивший вечер заставляет расстаться с
весельем улицы и идти домой.
Вернувшийся лакей сказал что-то почти на ухо Тому. Том нахмурился, отодвинул свой стул и, не произнеся ни слова, пошел в комнаты. У Дэзи
словно что-то быстрее завертелось внутри, она снова наклонилась ко мне и сказала напевньм, льющимся голосом:
- Ах, Ник, если б ты знал, как мне приятно видеть тебя за этим столом.
Ты похож на... на розу. Ведь правда? - обратилась она к мисс Бейкер за подтверждением. - Он настоящая роза.
Это был чистый вздор. Во мне нет ничего, даже отдаленно напоминающего розу. Она сболтнула первое, что пришло в голову, но от нее веяло
лихорадочным теплом, как будто душа ее рвалась наружу под прикрытием этих неожиданных, огорошивающих слов. И вдруг она бросила салфетку на стол,
попросила извинить ее и тоже ушла в комнаты.
Мы с мисс Бейкер обменялись короткими, ничего не выражающими взглядами.
Я было хотел заговорить, но она вся подобралась на стуле и предостерегающе цыкнула в мою сторону. Из-за двери глухо доносился чей-то
взволнованный голос, и мисс Бейкер, вытянув шею, совершенно беззастенчиво вслушивалась.
Голос задрожал где-то на грани внятности, упал почти до шепота, запальчиво вскинулся и совсем затих.
- Этот мистер Гэтсби, о котором вы упоминали, он мой сосед... - начал я.
- Молчите. Я хочу слышать, что там происходит.
- А там что-то происходит? - простодушно спросил я.
- Вы что же, ничего не знаете? - искренне удивилась мисс Бейкер. - Я была уверена, что все знают.
- Я не знаю.
- Ну, в общем ... - Она замялась. - У Тома есть какая-то особа в Нью-Йорке.
- Какая-то особа? - растерянно повторил я.
Мисс Бейкер кивнула.
- Могла бы, между прочим, иметь каплю совести и не звонить ему домой в обеденное время. Верно?
Пока я силился уразуметь смысл услышанного, в дверях зашелестело платье, скрипнули кожаные подошвы - и хозяева дома вернулись к столу.
- Неотложное дело! - нарочито весело воскликнула Дэзи.
Она уселась на свое место, метнула испытующий взгляд на мисс Бейкер, потом на меня и продолжала как ни в чем не бывало:
- Я на минутку выглянула в сад, там сейчас все так романтично. В кустах поет птица, по-моему, это соловей - он, наверно, прибыл с последним
трансатлантическим рейсом. И так поет, так поет... - Она и сама почти пела, не говорила. - Ну разве не романтично, Том, скажи?
- Да, сплошная романтика, - сказал он и, словно ища спасенья, повернулся ко мне:
- После обеда, если еще не совсем стемнеет, поведу тебя посмотреть лошадей.
Опять затрещал телефонный звонок; Дэзи, глядя на Тома, решительно покачала головой, и разговор о лошадях, да и весь вообще разговор повис в
воздухе. Среди осколков последних пяти минут, проведенных за столом, мне запомнились огоньки свечей - их почему-то опять зажгли - и мучившее меня
желание в упор смотреть на всех остальных, но так, чтобы ни с кем не встретиться взглядом.