Почти не сговариваясь, мы четверо - шофер, лакей, садовник и я - бросились к бассейну.
Лишь легкое, чуть заметное колыхание на поверхности позволяло угадывать ток воды, что вливалась в бассейн с одного конца и уходила с
другого. И, покачиваясь на этих игрушечных волнах, медленно плыл надувной матрас с грузом. Малейший ветерок, едва рябивший воду, отклонял этот
случайный груз от его случайного направления. Порой на пути попадалась кучка опавших листьев, и, столкнувшись с нею, матрас начинал кружиться на
одном месте, точно ножкою циркуля прочерчивая в воде тоненький алый круг.
Уже когда мы несли Гэтсби к дому, в стороне от дорожки садовник заметил в траве тело Уилсона - последнюю искупительную жертву.
Глава 9
Сейчас, когда миновало уже два года, остаток этого дня, и ночь, и следующий день мне вспоминаются только как беспрестанное коловращение
полицейских, фотографов и репортеров на вилле Гэтсби. Поперек ворот протянули веревку и поставили полицейского, чтобы не пропускать любопытных.
Но ребятня очень скоро пронюхала, что можно пробраться в сад со стороны моего участка, и около бассейна все время вертелись стайки
ротозеев-мальчишек. Какой-то уверенно державшийся мужчина, возможно детектив, склонясь над телом Уилсона, произнес слово "сумасшедший"; апломб, с
которым было брошено это замечание, стал камертоном для отчетов, появившихся в утренних газетах.
Эти отчеты были, как ночные кошмары, - фантастичны, навязчивы, обстоятельны в мелочах и далеки от действительности. Когда Михаэлис на
следствии рассказал о ревнивых подозрениях Уилсона, я решил, что теперь вся история неминуемо будет преподнесена публике в скабрезно-пасквильном
виде, однако Кэтрин, которой тут было что сказать, не сказала ни слова. Она проявила нежданную силу характера - в упор глядя на следователя из-
под своих выправленных бровей, клялась, что этого Гэтсби ее сестра знать не знала, что с мужем ее сестра всегда жила душа в душу и что вообще за
ее сестрой никаких грехов не водилось. Она даже себя самое в этом убедила и так рыдала, уткнувшись в платок, как будто и тень сомнения на этот
счет оскорбляла ее чувства. И Уилсон был низведен на уровень "невменяемости от горя", с тем чтобы по возможности упростить все дело. Так на том и
осталось.
Впрочем, мне все это представлялось далеким и несущественным. Вышло так, что у Гэтсби не оказалось в наличии близких, кроме меня. С той
минуты, как я позвонил в поселок Уэст-Эгг и сообщил о несчастье, любые догадки, любые практические вопросы, требовавшие решения, - все
адресовалось мне.
Сначала меня это удивляло и смущало; но время шло, и от того, что Гэтсби лежал там, в своем доме, не двигался, не дышал и не говорил, во мне
постепенно росло чувство ответственности, - ведь больше никто не интересовался им, я хочу сказать - не испытывал того пристального, личного
интереса, на который каждый из нас имеет какое-то право под конец.
Я позвонил Дэзи через полчаса после того, как его нашли, сделал это по непосредственному побуждению, не раздумывая. Но оказалось, что они с
Томом уехали еще утром, взяв с собою багаж.
- И не оставили адреса?
- Нет.
- Не говорили, когда вернутся?
- Нет.
- А вы не знаете, где они? Как с ними связаться?
- Не знаю. Не могу сказать.
Не могу сказать.
Мне хотелось найти ему кого-нибудь. Хотелось войти в комнату, где он лежал, и пообещать ему: "Уж я вам найду кого-нибудь, Гэтсби. Будьте
спокойны. Положитесь на меня, я вам кого-нибудь найду".
Имя Мейера Вулфшима в телефонной книге не значилось. От мрачного лакея я узнал адрес его конторы в Нью-Йорке и позвонил в справочную, но,
когда мне дали номер, был уже шестой час и к телефону никто не подходил.
- Пожалуйста, позвоните еще раз.
- Я уже три раза звонила.
- У меня очень важное дело.
- Сожалею, но там, видимо, никого нет.
Я вернулся в гостиную и увидел, что в ней полно народу - я даже принял было их за случайных гостей, всех этих представителей власти. Но хотя
они откинули простыню и долго смотрели на Гэтсби испуганными глазами, в мозгу у меня не переставало настойчиво биться: "Послушайте, старина, вы
мне должны найти кого-нибудь. Вы должны приложить все силы. Не могу я пройти через это совсем один".
Меня стали спрашивать о чем-то, но я убежал и, поднявшись наверх, принялся торопливо рыться в незапертых ящиках его письменного стола - он
мне никогда не говорил определенно, что его родители умерли. Но нигде ничего не было - только со стены смотрел портрет Дэна Коди, свидетель давно
забытых бурь.
На, следующее утро я послал мрачного лакея в Нью-Йорк к Вулфшиму с письмом, в котором спрашивал о родственниках Гэтсби и просил приехать
ближайшим поездом. Впрочем, последняя просьба мне самому показалась излишней. Я не сомневался, что он и так бросится на вокзал, едва прочитает
газеты. - как не сомневался и в том, что от Дэзи еще утром будет телеграмма.
Но ни телеграмма, ни мистер Вулфшим не прибыли; прибывали только все новые полицейские, фотографы и репортеры. Когда я прочитал привезенный
лакеем ответ Вулфшима, во мне поднялось чувство гнева, смешанного с отвращением, и в этом чувстве мы с Гэтсби были заодно против них всех.
"Дорогой мистер Каррауэй! Это для меня один из самых тяжелых ударов за всю мою жизнь, я просто не могу поверить, что это правда. Безумный
поступок этого человека должен всех нас заставить призадуматься. Я не могу приехать в данное время, так как занят чрезвычайно важным делом, и мне
никак нельзя впутываться в такую историю. Если смогу быть чем-либо полезен потом, уведомьте меня письмом через Эдгара. Меня подобные вещи
совершенно выбивают из колеи, я потрясен и не могу прийти в себя.
Искренне ваш Мейер Вулфшим".
И внизу торопливая приписка: "Прошу уведомить, как с похоронами и т. д., о родственниках ничего не знаю".
***
Когда в холле под вечер зазвонил телефон и междугородная сказала:
"Вызывает Чикаго", я был уверен, что это наконец Дэзи. Но в трубке послышался мужской голос, глухой и плохо слышный издалека:
- Это говорит Слэгл...
- Вас слушают. - Фамилия мне была незнакома.
- Хорошенькая история, а? Вы мою телеграмму получили?
- Никаких телеграмм не было.
- Молодой Паркер влип, - сказал голос скороговоркой. - Его сцапали; когда он передавал бумаги в окошечко. Из Нью-Йорка поступило сообщение с
указанием номеров и серий, буквально за пять минут до того. Что вы на это скажете, а? В такой дыре никогда не знаешь, на что нарвешься.