- Он пошевелил губами, придумывая - "Джорд Б.
Уилсон у бензоколонки" или что-нибудь в этом роде.
Кэтрин придвинулась ближе и шепнула мне на ухо:
- Она так же ненавидит своего мужа, как Том - свою жену.
- Да что вы!
- Просто не-на-видит! - Она посмотрела сперва на Миртл, потом на Тома.
- А я так считаю - зачем жить с человеком, которого ненавидишь? Добились бы каждый развода и потом поженились бы. Я бы, по крайней мере, так
поступила на их месте.
- Значит, она совсем не любит Уилсона?
Ответ меня ошарашил. Ответила сама Миртл, услыхавшая мой вопрос, ответила резко и цинично.
- Вот видите, - торжествующе сказала Кэтрин и потом снова перешла на полушепот:
- Все дело в его жене. Она католичка, а католики не признают развода.
Дэзи вовсе не была католичкой, и я подивился хитроумию этой лжи.
- Когда они все-таки поженятся, - продолжала Кэтрин, - они уедут на Запад и там поживут, пока уляжется шум.
- Уж тогда лучше уехать в Европу.
- Ах, вы поклонник Европы? - неожиданно громко воскликнула Кэтрин. - Я совсем недавно вернулась из Монте-Карло.
- Вот как?
- Да, в прошлом году. Ездила вдвоем с подругой.
- И долго пробыли?
- Нет, мы только съездили в Монте-Карло и обратно. Через Марсель. У нас было с собой больше тысячи двухсот долларов, но за два дня в частных
игорных залах нас обчистили до нитки. Как мы только домой добрались - даже вспомнить страшно. Господи, до чего ж я возненавидела этот город!
На миг предвечернее небо в окне засинело медвяной лазурью Средиземного моря - но пронзительный голос миссис Мак-Ки тут же возвратил меня в
тесную гостиную.
- Я сама чуть не совершила такую ошибку, - во всеуслышание объявила она. - Чуть было не вышла за ничтожного человечка, который несколько лет
ходил за мной как тень. А ведь знала, что он меня не стоит. И все мне говорили: "Люсиль, этот человек тебя не стоит!" Но, не повстречайся я с
Честером, он бы меня в конце концов уломал.
- Да, но послушайте, - сказала Миртл Уилсон, качая головой. - Все ж таки вы за него не вышли.
- Как видите.
- А я вышла, - многозначительно сказала Миртл. - Вот в чем разница между вашим случаем и моим.
- А зачем было выходить, Миртл? - спросила Кэтрин - Никто тебя, кажется, не неволил.
Миртл не сразу ответила.
- Я за него вышла, потому что думала, что он джентльмен, - сказала она наконец. - Думала, он человек воспитанный, а на самом деле он мне и в
подметки не годился.
- Ты же по нем с ума сходила когда-то, - заметила Кэтрин.
- Я сходила по нем с ума? - возмутилась Миртл. - Кто это тебе сказал? Я не больше сходила с ума по нем, чем вот по этому господину.
Она ткнула пальцем в меня, и все посмотрели на меня с укоризной. Я постарался выразить всем своим видом, что ничуть не претендую на ее
чувства.
- Вот когда я действительно с ума спятила, это когда вышла за него замуж. Но я сразу поняла свою ошибку. Он взял у приятеля костюм, чтобы
надеть на свадьбу, а мне про это и не заикнулся.
Через несколько дней - его как раз не было дома - приятель приходит и просит вернуть костюм.
"Вот как, это ваш костюм? - говорю я. - Первый раз слышу". Но костюм все-таки отдала, а потом бросилась на постель и ревмя ревела до самой ночи.
- Ей правда нужно уйти от него, - снова зашептала мне Кэтрин. - Одиннадцать лет они так и живут над этим гаражом. А у нее даже ни одного
дружка не было до Тома.
Бутылка виски - уже вторая за этот вечер - переходила из рук в руки; только Кэтрин не проявляла к ней интереса, уверяя, что ей "и так
весело".
Том вызвал швейцара и послал его за какими-то знаменитыми сандвичами, которые могли заменить целый ужин. Я то и дело порывался уйти; мягкие
сумерки манили меня, и хотелось прогуляться пешком до парка, но всякий раз я оказывался втянутым в очередной оголтелый спор, точно веревками
привязывавший меня к креслу. А быть может, в это самое время какой-нибудь случайный прохожий смотрел с темнеющей улицы в вышину, на наши
освещенные окна, и думал о том, какие человеческие тайны прячутся за их желтыми квадратами. И мне казалось, что я вижу этого прохожего, его
поднятую голову, задумчивое лицо. Я был здесь, но я был и там тоже, завороженный и в то же время испуганный бесконечным разнообразием жизни.
Миртл поставила себе кресло рядом со мной, и вместе с теплым дыханием на меня вдруг полился рассказ о ее первой встрече с Томом.
- Мы сидели в вагоне друг против друга, на боковых местах у выхода, которые всегда занимают в последнюю очередь. Я ехала в Нью-Йорк к сестре
и должна была у нее ночевать. Том был во фраке, в лаковых туфлях, я просто глаз не могла от него отвести, но как только встречусь с ним взглядом,
сейчас же делаю вид, будто рассматриваю рекламный плакат у него над головой.
Когда стали выходить из вагона, он очутился рядом со мной и так прижался крахмальной грудью к моему плечу, что я пригрозила позвать
полицейского, да он мне, конечно, не поверил. Я была сама не своя, - когда он меня подсаживал в машину, я даже не очень-то разбирала, такси это
или вагон метро. А в голове одна мысль: "Живешь ведь только раз, только раз".
Она оглянулась на миссис Мак-Ки, и вся комната зазвенела ее деланным смехом.
- Ах, моя милая, - воскликнула она. - Я вам подарю это платье, когда совсем перестану его носить. Завтра я куплю себе новое. Нужно мне
составить список всех дел, которые я должна сделать завтра. Массаж, потом парикмахер, потом еще надо купить ошейник для собачки, и такую
маленькую пепельницу с пружинкой, они мне ужасно нравятся, и венок с черным шелковым бантом мамочке на могилку, из таких цветов, что все лето не
вянут. Непременно нужно все это записать, чтобы я ничего не забыла.
Было девять часов - но почти сейчас же я снова посмотрел на часы, и оказалось, что уже десять. Мистер Мак-Ки спал в кресле, раздвинув колени
и положив на них сжатые кулаки, точно важный деятель, позирующий перед объективом. Я достал носовой платок и стер с его щеки засохшую мыльную
пену, которая мне весь вечер не давала покоя.
Щенок сидел на столе, моргал слепыми глазами в табачном дыму и время от времени принимался тихонько скулить. Какие-то люди появлялись,
исчезали, сговаривались идти куда-то, теряли друг друга, искали и снова находили на расстоянии двух шагов. Уже около полуночи я услышал сердитые
голоса Тома Бьюкенена и миссис Уилсон; они стояли друг против друга и запальчиво спорили о том, имеет ли право миссис Уилсон произносить имя
Дэзи.