Миссис Уилсон,
войдя, прежде всего занялась щенком. Мальчик-лифтер с явной неохотой отправился добывать ящик с соломой и молоко; к этому он, по собственной
инициативе, добавил жестянку больших твердокаменных собачьих галет - одна такая галета потом до самого вечера уныло кисла в блюдечке с молоком.
Пока шли все эти хлопоты, Том отпер дверцу секретера и извлек оттуда бутылку виски.
Я только два раза в жизни напивался пьяным; это и был второй раз.
Поэтому все происходящее после я видел сквозь мутную дымку, хотя квартира часов до восьми, по крайней мере, была залита солнцем. Миссис
Уилсон, усевшись к Тому на колени, без конца звонила кому-то по телефону; потом выяснилось, что нечего курить, и я пошел купить сигареты. Когда я
вернулся, в гостиной никого не было; я скромно уселся в уголке и прочел целую главу из "Симона, называемого Петром" - но одно из двух: или это
страшная чушь, или в голове у меня путалось после выпитого виски, - во всяком случае, я ровно ничего не мог понять.
Потом Том и Миртл (мы с миссис Уилсон после первой рюмки стали звать друг друга запросто по имени) вернулись в гостиную; вскоре появились и
гости.
Кэтрин, сестра хозяйки, оказалась стройной, видавшей виды девицей лет тридцати с напудренным до молочной белизны лицом под густой шапкой
рыжих, коротко остриженных волос. Брови у нее были выщипаны дочиста и потом наведены снова под более залихватским углом; но стремление природы
вернуться к первоначальному замыслу придавало некоторую расплывчатость ее чертам.
Каждое ее движение сопровождалось позвякиванием многочисленных керамических браслетов, скользивших по обнаженным рукам. Она вошла в комнату
таким быстрым, уверенным шагом и так по-хозяйски оглядела всю мебель, что я подумал, - может быть, она и живет здесь. Но когда я ее спросил об
этом, она расхохоталась и неумеренно громко повторила вслух мой вопрос и потом сказала, что снимает номер в отеле, вдвоем с подругой.
Мистер Мак-Ки, сосед снизу, был бледный женоподобный человек. Он, как видно, только что брился: на щеке у него засох клочок мыльной пены.
Войдя, он долго и изысканно вежливо здоровался с каждым из присутствующих. Мне он объяснил, что принадлежит к "миру искусства"; как я узнал
потом, он был фотографом, и это его творением был увеличенный портрет матери миссис Уилсон, точно астральное тело парившей на стене гостиной.
Жена его была томная, красивая мегера с пронзительным голосом. Она гордо поведала мне, что со дня их свадьбы муж сфотографировал ее сто двадцать
семь раз.
Миссис Уилсон еще раньше успела переодеться - на ней теперь был очень нарядный туалет из кремового шифона, шелестевший, когда она
расхаживала по комнате. Переменив платье, она и вся стала как будто другая. Та кипучая энергия жизни, которая днем, в гараже, так поразила меня,
превратилась в назойливую спесь. Смех, жесты, разговор - все в ней с каждой минутой становилось жеманнее; казалось, гостиная уже не вмещает ее
развернувшуюся особу, и в конце концов она словно бы закружилась в дымном пространстве на скрипучем, лязгающем стержне.
- Ах, милая, - говорила она сестре, неестественно повысив голос, - вся эта публика только и смотрит, как бы тебя обобрать. У меня тут на
прошлой неделе была женщина, приводила мне ноги в порядок, - так ты бы видела ее счет! Можно было подумать, что она мне удалила аппендицит.
- А как ее фамилия, этой женщины? - спросила миссис Мак-Ки.
- Миссис Эберхардт. Она ходит на дом приводить клиентам ноги в порядок.
- Мне очень нравится ваше платье, - сказала миссис Мак-Ки. - Прелесть.
Миссис Уилсон отклонила комплимент, презрительно подняв брови.
- Это такое старье, - сказала она. - Я его еще иногда надеваю, ну просто, когда мне все равно, как я выгляжу.
- Нет, как хотите, а оно вам очень идет, - не уступала миссис Мак-Ки. - Если бы Честер мог снять вас в такой позе, я уверена, это было бы
нечто.
Мы все молча уставились на миссис Уилсон, а она, откинув со лба выбившуюся прядь, отвечала нам ослепительной улыбкой. Мистер Мак-Ки
внимательно посмотрел на нее, склонив голову набок, потом протянул руку вперед, убрал и опять протянул вперед.
- Я бы только дал другое освещение, - сказал он, помолчав немного. - Чтобы лучше выделить лепку лица. И я бы постарался, чтобы вся масса
волос попала в кадр.
- Вот уж нипочем бы не стала менять освещение! - воскликнула миссис Мак-Ки. - По-моему, это как раз...
- Ш-шш! - одернул ее муж, и мы снова сосредоточились на своем объекте, но тут Том Бьюкенен, шумно зевнув, поднялся на ноги.
- Вы бы лучше выпили чего-нибудь, почтенные супруги, - сказал он. - Миртл, добавь льду и содовой, пока все тут у тебя не заснули.
- Я уже приказала мальчишке насчет льда. - Миртл приподняла брови в знак своего возмущения нерадивостью черни. - Это такая публика! За ними
просто нужно ходить следом.
Она взглянула на меня и ни с того ни с сего засмеялась. Потом схватила щенка, восторженно чмокнула его и вышла на кухню с таким видом,
словно дюжина поваров ожидала там ее распоряжений.
- У меня на Лонг-Айленде кое-что неплохо получилось, - с апломбом произнес мистер Мак-Ки.
Том недоуменно воззрился на него.
- Две вещи даже висят у нас дома.
- Какие вещи? - спросил Том.
- Два этюда. Один я назвал "Мыс Монток. Чайки", а другой - "Мыс Монток.
Море".
Рыжая Кэтрин уселась на диван рядом со мной.
- А вы тоже живете на Лонг-Айленде? - спросила она.
- Я живу в Уэст-Эгге.
- Да ну? Я там как-то раз была, с месяц тому назад. У некоего Гэтсби.
Вы его не знаете?
- Он мой сосед.
- Говорят, он не то племянник, не то двоюродный брат кайзера Вильгельма. Вот откуда у него столько денег.
Этим увлекательным сообщениям о моем соседе помешала миссис Мак-Ки, которая вдруг воскликнула, указывая на Кэтрин:
- Честер, а ведь с ней бы у тебя тоже что-нибудь получилось!
Но мистер Мак-Ки только рассеянно кивнул и снова повернулся к Тому:
- Я бы охотно поработал еще на Лонг-Айленде, если бы представился случай. Мне бы только с чего-то начать, а там уже обойдусь без помощи.
- Обратитесь к Миртл, - хохотнув, сказал Том; миссис Уилсон в эту минуту входила с подносом. - Она вам напишет рекомендательное письмо -
напишешь, Миртл?
- Какое письмо? - Она явно была озадачена.
- Рекомендательное письмо к твоему мужу, пусть мистер Мак-Ки сделает с него несколько этюдов.