- Я могу перелить его в бутыли и привезти на машине, а Элберт может привезти еще,
если понадобится. Лодка будет стоять на реке как раз там, где проходит шоссе. Они могут подъехать на машине.
- Они хотят, чтоб вы ждали их у самого Портер-Дока.
- Как же я могу поставить там лодку, прямо на виду?
- Не можете. Но я думаю, что они не согласятся на машине.
- Ну, хорошо, тогда я ее пока поставлю на реке, заправлю и сделаю все, что требуется, а потом перегоню. Вы можете привезти их на моторке. А
пока мне нужно ее туда поставить. У меня еще дел куча. Вы идите на ялике к берегу, берите машину и приезжайте за мной к мосту. Я буду на шоссе
часа через два. Оставлю ее и приду на шоссе.
- Я приеду за вами, - ответил ему Краснобай, и Гарри, приглушив мотор так, что лодка бесшумно двигалась по воде, развернулся на буксире и
повел ялик туда, где виднелись огни сторожевой шхуны. Он выключил мотор и придержал ялик, пока Краснобай пересаживался.
- Значит, часа через два, - сказал он.
- Хорошо, - сказал Краснобай. Сидя у штурвала, медленно подвигаясь в темноте вперед, стараясь не попасть в полосу света от причальных
огней, Гарри думал о том, что Краснобаю приходится все-таки потрудиться за свои деньги. Интересно, сколько он думает получить. Интересно, как он
вообще спутался с этими молодцами. Плут он большой, но в свое время из него мог выйти толк. И он неплохой адвокат. Но меня прямо в дрожь
бросило, когда он сам это сказал. Он просто сам накликал это на себя. Чудно, как это человек может накликать что-нибудь. Когда я услышал, как он
сам накликает на себя, мне даже страшно стало.
Глава двенадцатая
Придя домой, он не стал зажигать свет, он снял внизу башмаки и в носках поднялся по каменной лестнице. Он разделся и, оставшись в одной
рубашке, лег в постель, прежде чем проснулась его жена. Она окликнула в темноте:
"Гарри”, - и он сказал: “Спи, спи,старуха”.
- Гарри, в чем дело?
- Собираюсь в рейс.
- С кем?
- Ни с кем. Может быть, с Элбертом.
- На какой лодке?
- Я взял свою лодку.
- Когда?
- Только что.
- Ты попадешь в тюрьму, Гарри.
- Никто не знает, что я взял ее.
- Где она?
- Спрятана.
Лежа неподвижно в постели, он почувствовал на своем лице ее ищущие губы и потом прикосновение ее руки, и он повернулся и крепко прижался к
ней.
- Ты хочешь?
- Да. Сейчас.
- Я спала. Помнишь, как мы делали это во сне?
- Слушай, тебе не мешает культяпка? Тебе не противно?
- Ты глупый. Мне даже нравится. Все, что твое, мне нравится. Положи ее сюда. Нет, сюда. Вот так. Правда, мне нравится.
- Точно ласт у морской черепахи.
- Ты вовсе не черепаха. А верно, что они это делают целых три дня?
- Верно. Слушай, ты потише. Мы разбудим девочек.
- Они не знают, какой ты у меня. Они никогда не узнают, какой ты у меня. Ох, Гарри, если б тебе не надо было уезжать. Если б тебе никогда
не надо было уезжать.
Ох, Гарри, если б тебе не надо было уезжать. Если б тебе никогда
не надо было уезжать. Скажи, ты со многими женщинами спал - кто лучше всех?
- Ты.
- Не правда. Ты всегда говоришь мне не правду.
- Правда. Ты лучше всех.
- Я уже старая.
- Ты никогда не будешь старая.
- И я болела.
- Если женщина хорошая, это не имеет значения.
- Положи культяпку сюда. Вот так. Так. Так.
- Мы слишком шумим.
- Мы говорим шепотом.
- Я должен уйти до рассвета.
- Ты спи. Я разбужу тебя. Когда ты вернешься, мы повеселимся. Поедем в Майами и остановимся в гостинице, как когда-то. Совсем как когда-то.
В таком месте, где нас никто никогда не видел. Знаешь что? Давай поедем в Новый Орлеан?
- Может быть, - сказал Гарри. - Ладно, Мария, мне теперь надо спать.
- Поедем в Новый Орлеан?
- Отчего не поехать. Только сейчас мне надо спать.
- Ну, спи. Ты мой сладкий. Спи, спи. Я разбужу тебя. Не беспокойся.
Он уснул, вытянув на подушке обрубок ампутированной руки, а она еще долго лежала и смотрела на него. Свет уличного фонаря падал в окно, и
его лицо было освещено. Я счастливая, думала она. Глупые девочки. Они не знают, что у них будет. Я знаю, что у меня есть и что у меня было. Я
счастливая женщина. Он говорит, как у морской черепахи. Я рада, что это случилось с рукой, а не с ногой. Я бы не хотела, чтоб он потерял ногу.
Почему это нужно было, чтоб он потерял руку? Чудно все-таки, но мне это не мешает. С ним мне ничего не мешает. Я счастливая женщина. Таких
мужчин больше нет. Кто не пробовал, тот не знает. У меня их было много. Я счастливая, что мне достался такой. Может ли быть, что черепахи
чувствуют то же, что и мы? Может ли быть, что они все время это чувствуют? Или, может быть, самке это больно? Черт знает, о чем только я думаю.
Как он спит, совсем как маленький. Лучше мне не спать, чтобы вовремя разбудить его. Господи, я бы это могла всю ночь, если б мужчины были иначе
устроены. Я бы хотела так: всю ночь, и совсем не спать. Совсем, совсем, совсем не спать. Совсем-совсем. Только подумать, а? В моем возрасте. Я
еще не стара. Он сказал, что я все еще хорошая. Сорок пять, это еще не старость. Я на два года старше его. Как он спит, точно маленький мальчик.
За два часа до рассвета они уже возились в гараже у бака с бензином, наливали и закупоривали бутыли и устанавливали их в багажнике машины.
Гарри прицепил к правой руке крючок и очень ловко двигал и поднимал оплетенные ивовыми прутьями бутыли.
- Ты позавтракать не хочешь?
- Когда вернусь.
- Даже кофе не хочешь?
- А есть?
- Есть. Я поставила на плиту, когда мы выходили.
- Ну, принеси сюда.
Она принесла кофе, и он выпил его в темноте, присев на колесо машины.
Она взяла чашку и поставила ее на стеллаж.
- Я поеду с тобой, помогу тебе перетаскивать бутыли, - сказала она.
- Ладно, - ответил он, и она села с ним рядом, крупная женщина с длинными ногами, крупными руками, крупными бедрами, все еще красивая, в
шляпе, низко надвинутой на крашеные золотистые волосы.