I
КАК СУЩЕСТВОВАТЬ ПРИ ПОМОЩИ ЛИТЕРАТУРЫ
ВЕРХОМ НА ПЬЕСЕ В ТИФЛИС
Как перед истиннымБогом,скажу,есликтоменяспросит,чегоя
заслуживаю: заслуживаю я каторжных работ.
Впрочем, это не за Тифлис, в Тифлисе я ничего плохого несделал.Это
за Владикавказ.
Доживал я во Владикавказе последниедни,игрозныйпризракголода
(штамп! штамп!.. "грозныйп р и з р а к"... Впрочем, плевать! Этизаписки
никогда не увидят света!), так я говорю - грозный призрак голода постучался
в мою скромную квартиру, полученную мною по ордеру. Авследзапризраком
постучалприсяжныйповеренныйГензулаев-светлаяличностьсусами,
подстриженными щеточкой, и вдохновенным лицом.
Между нами произошел разговор. Привожу его здесь стенографически.
- Что ж это вы так приуныли? (это Гензулаев.)
- Придется помирать с голоду в этом вашем паршивом Владикавказе...
- Не спорю. Владикавказ - паршивый город. Вряд ли даже естьнасвете
город паршивее. Но как же так помирать?
- Больше делатьнечего.Яисчерпалвсевозможности.Вподотделе
искусств денег нет и жалованья платить не будут. Вступительные словаперед
пьесами кончились. Фельетон в местной владикавказской газете я напечатали
получил за него 1200 рублей и обещание, что меня посадятвособыйотдел,
если я напечатаю еще что-нибудь похожее на этот первый фельетон.
- За что? (Гензулаевиспугался.Оноипонятно.Хотятпосадить-
значит, я подозрительный.)
- За насмешки.
- Ну-у, вздор. Просто они здесь ни чертанепонимаютвфельетонах.
Знаете что...
И вот что сделал Гензулаев. Он меня подстрекнул написать вместе сним
революционную пьесу из туземного быта. Оговариваю здесь Гензулаева. Он меня
научил: а я по молодости и неопытности согласился.Какоеотношениеимеет
Гензулаев к сочинению пьес? Никакого, понятное дело.Самонмнетутже
признался, что искренно ненавидит литературу, вызвав во мне взрывсимпатии
к нему.Ятожененавижулитературуиуж,поверьте,гораздосильнее
Гензулаева. Но Гензулаев назубок знает туземный быт, если,конечно,бытом
можно назвать шашлычные завтраки на фоне самых постылых гор, какиеестьв
мире, кинжалы неважной стали, поджарых лошадей,духаныиотвратительную,
выворачивающую душу музыку.
Так, так, стало быть, я буду сочинять, а Гензулаев подсыпать этот быт.
- Идиоты будут те, которые эту пьесу купят.
- Идиоты мы будем, если мы эту пьесу не продадим.
Мы ее написали в семь с половиной дней, потратив,такимобразом,на
полтора дня больше, чем на сотворение мира. Несмотря на это, она вышлаеще
хуже, чем Мир.
Одномогусказать:есликогда-нибудьбудетконкурснасамую
бессмысленную, бездарную и наглую пьесу, наша получит первую премию(хотя,
впрочем.
.. впрочем... вспоминаю сейчас некоторые пьесы 1921 -1924гг.и
начинаю сомневаться...), ну, не первую, - вторую или третью.
Словом: после написанияэтойпьесынамненесмываемоеклеймо,и
единственное, на что я надеюсь, -эточтопьесаистлелаужевнедрах
туземного подотдела искусств. Расписка, черт с ней,пустьостанется.Она
была на 200 000 рублей. Сто - мне. Сто - Гензулаеву. Пьеса прошла трираза
(рекорд), и вызывали авторов. Гензулаев выходил и кланялся, приложив руку к
ключице. И я выходил иделалгримасы,чтобымоеголицанеузналина
фотографическойкарточке(сценуснималипримагнии).Благодаряэтим
гримасам в городе расплылся слух, что я гениальный, но и сумасшедшийвто
же время человек. Было обидно, в особенности потому, что гримасы были вовсе
не нужны: снимал нас реквизированный и прикрепленный к театруфотограф,и
поэтому на карточке не вышло ничего, кроме ружья, надписи: "Даздравст..."
и полос тумана.
Семь тысяч я съелв2дня,анаостальные93решилуехатьиз
Владикавказа.
Почему же? Почему именно в Тифлис? Убейте,теперьнепонимаю.Хотя
припоминаю: говорили, что:
1) в Тифлисе открыты все магазины;
2) - " - есть вино;
3) - " - очень жарко и дешевы фрукты;
4) - " - много газет и т.д... и т.д.
Я решил ехать. И прежде всего уложился. Взял свое имущество -одеяло,
немного белья и керосинку.
В 1921 году было несколько иначе, чем в 1924 г. Именно нельзя было так
ездить:снялсяипоехалчертзнаеткуда!Очевидно,те,чтоведали
разъездами граждан, рассуждали приблизительно таким образом:
- Ежели каждый начнет ездить, то что же это получится?
Нужно былопоэтомуполучитьразрешение.Янемедленноподалкуда
следует заявление и в графе, в которой спрашивается:
- А зачем едешь?
Написал с гордостью:
- В Тифлис для постановки моей революционной пьесы.
Во всем Владикавказе был только один человек, не знавший меня влицо,
и это именно тот бравый юноша с пистолетом на бедре, каковойюношастоял,
как пришитый, у стола, где выдавались ордера на проезд в Тифлис.
Когда очередь дошла до моего ордера и я протянул кнемуруку,юноша
остановил ее на полпути и сказал голосом звонким и непреклонным:
- Зачем едете?
- Для постановки моей революционной пьесы.
Тогда юноша запечатал ордер в конверт, иконверт,аснимименя
вручил некоему человеку с винтовкой, молвив:
- В особый отдел.
- А зачем? - спросил я.
На что юноша не ответил.
Оченьяркоесолнце(этоединственное,чтоестьхорошегово
Владикавказе) освещало меня, пока я шел по мостовой, имея по левую рукуот
себя человека с винтовкой.