– Не поверишь, Дженьюэри… Я решил пойти на сделку без трости, подумал, что так буду выглядеть более солидно. Пошел по дорожке в саду, потерял равновесие и почти упал. И вдруг выскочил какой-то странный человек и стал орать: «Стоять! Вон с моей лужайки! Знаем мы таких!» Он подумал, что я перебрал и завалился на его газон.
– Он хотя бы вас выслушал?
– Конечно, я все ему объяснил. Я вернулся к машине и показал ему трость – очень сильно хотелось его ею хорошенько огреть. Иногда, Дженьюэри, я удивляюсь, почему все так не любят агентов по продаже недвижимости. Хотя ведь это обычно хозяева с нами так обращаются, как будто мы никто.
– И что было, когда он понял, что ты не пьян?
– Попытался извиниться, но теперь мне уже даже входить в его домик не хотелось.
Этот особняк, выставленный на продажу за пять миллионов фунтов, достался прямиком нашим конкурентам из «Баркер и Гулдинг», и Спенсер Хант огреб на его продаже свои полтора процента комиссионных.
– Дженьюэри?
Рядом со мной стоит Уорд.
– А ты как думаешь, почему за последний год мы так деградировали?
– Прямо Мартин Лютер Кинг в сфере недвижимости нашелся!
– Думаю, в чем-то он прав, – отвечаю я, отцепив поводок Спада.
– И я того же мнения, – поддерживает меня Люси.
Грэм хмурится.
– Ну, конечно, ты того же мнения.
– Что?
– Ты просто ждешь не дождешься оказаться с ним в одной постели.
– Если ты еще не заметил, Грэм, у меня есть парень.
– Ах да, Джим, который ну никак не делает тебе предложение.
– А Уорд женат, – продолжает она, не обращая внимания на его язвительное замечание. Критик – не самая лучшая сторона личности Грэма.
– Вы должны признать, что компания и правда в кризисе.
Грэм встает.
– Ну, все, что зависит от меня, я делаю.
Он берет свою куртку, блокнот и уходит.
– И как его парень до сих пор его терпит? – спрашивает Люси. И говорит, что собирается выйти покурить. Я слышу, как она разговаривает со Спенсером.
Офис Спенсера Ханта в «Баркер и Гулдинг» находится всего в пятнадцати минутах от нашего, и мои сослуживцы уже догадались, почему он заскакивает чаще обычного.
– К тебе пришли, Джен, – звонит Надин. Спенсер шествует в офис, небрежно набросив на плечи пиджак, как модель с показа Пола Смита. Он берет стул Грэма и садится рядом со мной.
– Ты так по-весеннему выглядишь сегодня утром, Дженьюэри.
На мне темно-синие брюки, белая рубашка и оранжевый цветок в волосах – под цвет туфель. Когда умерла мама, бабуля стала одеваться в яркие цвета, отказываясь носить черный и коричневый: «Твоя мама любила ярко одеваться, Джен, чем ярче, тем лучше».
Я прекращаю печатать и быстро накрываю документы брошюрами. Поворачиваю к нему голову, прищурившись.
– Что тебе надо?
– Смотря что ты предлагаешь. К примеру, было бы неплохо выпить латте с круассаном.
– Кафе есть через дорогу, – отрезаю я.
Я отворачиваюсь, желая, чтобы мои чувства к Спенсеру угасли. В нем сквозит высокомерие – даже в том, как он сидит, нога на ногу.
– Когда же ты согласишься пойти со мной еще на одно свидание, Джен?
– А у нас что, были свидания? По-моему, нет!
– Самое время исправлять ситуацию. Нельзя же ждать вечно?
– Можно.
Я могла бы снова переспать со Спенсером. Он сексуален, хорош в постели – но этого мне мало. К тому же я не из тех, кто позволяет себе мимолетные интрижки.
Он сексуален, хорош в постели – но этого мне мало. К тому же я не из тех, кто позволяет себе мимолетные интрижки. Может быть, все было бы иначе, будь я сама по себе, если бы у меня не было обязательств. Но у меня есть Айла.
Он вздыхает, берет одну из наших брошюр и переворачивает страницу.
– «Очаровательный, единственный в своем роде особняк…» – подмигивает он мне, – не стащить ли эту фразу?
– Вообще-то я уже ее стащила у тебя, ха-ха, – замечаю я.
Спенсер смеется.
– «У дома свой характер…» Ага, то есть нужна прорва работы, чтобы привести эту рухлядь в порядок.
Я смотрю на его губы, жалея о том, что этот человек мне симпатичен.
– Нам такое не нужно, – бросает Спенсер брошюру обратно на стол, – не наш масштаб.
– Спенс, если тебе больше нечего сказать, исчезни, а?
– Это она ведь меня так любит, да, Спад? – говорит он и щекочет псу пузико, отчего Спад на седьмом небе. – Ну и как тебе новый начальник?
– Хорошо, – притворяюсь я, обдумывая все… А потом шепотом пересказываю Спенсеру случившееся на вечеринке в честь Джереми.
– Быть не может, – говорит он. Наши лица совсем близко – я рассказываю ему, как сказала жене Уорда, что тот сволочь и бабник.
– Я была пьяна. И потом, эти сплетни я узнала от тебя.
Спенсер поднимает руку:
– Все это правда, клянусь.
– Пожалуйста, не говори никому, даже Надин, – откидываюсь я на спинку стула и потягиваюсь, зная, что Спенсер наблюдает за мной. – В общем, лучшими друзьями нас с Уордом пока не назвать. И в довершение всего Спад как-то описал его рабочий стол.
Спенсер хохочет и берет Спада за лапку, чтобы дать ему «пять».
– Знаешь, собаки прекрасно чувствуют характер человека.
– Вы ведь с ним много лет работали вместе, так? – спрашиваю я тихо.
– Да. Мы прошли долгий путь. Боюсь, что наша дружба осталась прежней.
– Почему боишься? – спрашиваю я.
Тут звонит мой телефон.
– Подожди, – говорю я Спенсеру. И поднимаю трубку:
– О, здравствуйте, миссис Макинтош.
– Пусть ко мне еще раз придут, – требует клиентка. – Фотографии на кухне не показывают новую духовку.
– У вас прекрасная духовка, – закатываю я глаза перед Спенсером. – Но вы же увозите ее с собой в новый дом…
И отвожу трубку в сторону, потому что миссис Макинтош продолжает стенать, что вся ее бытовая техника оказалась не охваченной. Спенсер касается моего плеча в знак солидарности и уходит.
– Дженьюэри, – раздается со второго этажа голос Уорда. – В мой офис, сейчас!
Люси смотрит на меня, как будто хочет, чтобы вместо меня вызвали ее. Спад идет за мной, но я глажу его по спинке и оставляю за дверью. Не могу позволить себе повторяться.
Я делаю глубокий вдох, прежде чем войти в комнату.
– Спенсер ко мне тут заходил, – говорит Уорд раздражающе спокойным голосом, и я чувствую, эмоции у него притупились.
Я сажусь напротив него.
– Ах, да.
– Вообще-то нельзя приходить, когда ему заблагорассудится. Пусть записывается заранее у секретаря.
– Прошу прощения, но…
– Когда тут был Джереми, все это, наверное, хорошо прокатывало, но сейчас другой случай. Вам ясно?
Я киваю.
– Прекрасно. Можете идти.
Я не успеваю выйти, потому что Уорд добавляет еще пару фраз:
– На самом деле, Дженьюэри, совещания по четвергам начинаются в восемь утра.