У камина в спальне он коснулся выключателя, и голубые и оранжевые языки пламени с шипящим звуком лизнули искусственное полено. Джонни почувствовал слабый запах газа. Несколько минут он стоял перед камином и смотрел на огонь.
А потом его словно понесло течением. Это было самое подходящее слово, которым он мог описать свои странствия из комнаты в комнату. Несколько раз Джонни обнаруживал, что стоит в каком-то месте и смотрит на что-то, но не помнил, как сюда попал и зачем.
Он закончил свое путешествие в спальне. Ее стакан с водой все еще стоял на ночном столике, рядом лежали очки для чтения и варежки, которые Кейт надевала в последние дни, потому что все время мерзла. Он слышал – так же отчетливо, как звук собственного дыхания, – ее слова: «Ты был создан для меня, Джон Райан. Два десятка лет я любила тебя – как дышала». Это она сказала ему в последнюю ночь. Они лежали рядом, и он обнимал ее – Кейт сама была слишком слаба и не могла ответить на его объятие. Джонни помнил, как уткнулся лицом ей в шею и прошептал: «Не покидай меня, Кейт. Не сейчас».
Даже тогда, когда она умирала, он подвел ее.
Джонни оделся и спустился вниз.
Гостиную наполнял тусклый серый свет. Капли воды срывались с карнизов, образуя полупрозрачную пелену. В кухне на столе стояла перемытая посуда, а ведро заполнено бумажными тарелками и разноцветными салфетками. Холодильник и морозильник были заставлены контейнерами, укрытыми фольгой. Его теща сделала все, что нужно, пока он прятался в темноте и одиночестве.
Джонни включил кофеварку и попытался представить свою новую жизнь. Но видел лишь пустое место за обеденным столом, машину с другим водителем, отвозящую детей в школу, приготовленный другими руками завтрак.
Облокотившись на стол, он стал жадно глотать кофе. Наливая третью чашку, Джонни почувствовал прилив адреналина. Руки задрожали, и он заменил кофе апельсиновым соком.
Сначала кофеин, затем сахар. Что следующее, текила? Он не принимал сознательного решения уйти, просто почувствовал, что его уносит из кухни, где каждый квадратный дюйм напоминал о жене – ее любимый лавандовый лосьон для рук, тарелка с надписью: «ТЫ САМЫЙ ЛУЧШИЙ», которую она доставала при любых успехах детей, кувшин для воды, который ей перешел в наследство от бабушки и которым пользовались только в особых случаях.
Почувствовав, что кто-то тронул его за плечо, он недовольно поморщился.
Рядом с ним стояла Марджи, его теща. Она была полностью одета – джинсы, теннисные туфли и черная водолазка. Она через силу улыбалась.
Подошел Бад и встал рядом с женой. Он выглядел на десять лет старше Марджи. За последний год тесть стал еще молчаливее, хотя и раньше его нельзя было назвать разговорчивым. Бад стал прощаться с Кейти задолго до того, как остальные признали неизбежное, и теперь, когда она ушла, казалось, совсем лишился голоса. Как и на жене, на нем была повседневная одежда – джинсы на ремне с большой металлической пряжкой, которые подчеркивали выпирающий живот, клетчатая рубашка. Волосы у него заметно поредели, но их количество компенсировали кустистые брови.
Все молча прошли на кухню, где Джонни налил тестю и теще по чашке кофе.
– Кофе. Слава богу! – хрипло произнес Бад и обхватил чашку своими узловатыми пальцами.
– Через час Шон должен быть в аэропорту. Мы отвезем его, а потом можем вернуться и помочь, – сказала Марджи. – Останемся с тобой столько, сколько потребуется.
Джонни захлестнула волна нежности. Марджи понимала его лучше, чем его собственная мать, но теперь он должен справляться сам.
Сегодня не просто еще один день, и Джонни не мог делать вид, что все идет своим чередом. Он не в состоянии покормить детей, отвезти их в школу и отправиться на работу на телестанцию, продюсируя убогие развлекательные программы или передачи, которые не могут изменить ничью жизнь.
– К черту, мы уедем отсюда, – решительно сказал он.
– Да? – удивилась Марджори. – Куда же?
Он ответил первое, что пришло в голову:
Кейти любила Гавайи, и они давно собирались поехать туда с детьми.
Марджи пристально посмотрела на него сквозь свои очки.
– Бегство ничего не изменит, – произнес Бад.
– Знаю. Но здесь я просто погибну. На что ни посмотришь…
– Я понимаю тебя, – проговорил тесть.
– Чем мы можем тебе помочь? – Марджи коснулась его руки.
Теперь, когда у Джонни созрел план – пусть несовершенный и зыбкий, – ему стало легче.
– Я займусь бронированием билетов. Не говорите детям. Пусть поспят.
– Когда вы уезжаете?
– Надеюсь, сегодня.
– Тебе надо позвонить Талли и предупредить ее. Она собиралась вернуться сюда в одиннадцать.
Джонни автоматически кивнул, но в данный момент Талли занимала его меньше всего.
– Ладно. – Марджи хлопнула в ладоши. – Я пока освобожу холодильник и переставлю все кастрюльки в морозильник в гараже.
– А я отменю доставку молока и позвоню в полицию, – сказал Бад. – Пусть приглядят за домом.
Джонни об этом даже не подумал. Подготовкой к путешествию всегда занималась Кейт.
– Иди, займись бронированием. – Марджи похлопала его по руке. – Мы тебя прикроем.
Поблагодарив тестя с тещей, Джонни направился в свой кабинет и включил компьютер. Все заняло меньше двадцати минут. В шесть пятьдесят он уже купил билеты на самолет, арендовал машину и снял дом. Осталось одно – сообщить детям.
Сначала он направился в спальню мальчиков в другом конце коридора. Подойдя к двухъярусной кровати, Джонни увидел, что братья, обнявшись, спят на нижней койке, словно пара щенков.
– Эй, Скайуокер, просыпайся. – Джонни взъерошил жесткие каштановые волосы Лукаса.
– Я хочу быть Скайуокером, – сонно пробормотал Уильям.
Джонни улыбнулся.
– Но ты же Завоеватель, разве не помнишь?
– Никто не знает, кто такой Вильгельм Завоеватель, – сказал Уильям, садясь на постели. На нем была сине-красная пижама с изображением Человека-паука. – Для этого нужна видеоигра.
Лукас тоже сел и обвел комнату затуманенным взглядом.
– Уже пора в школу?
– Сегодня школы не будет, – ответил Джонни.
– Потому что мама умерла?
Джонни поморщился:
– Наверное. Мы летим на Гавайи. Научу своих детей кататься на серфе.
– Ты сам не умеешь, – сказал Уильям, все еще хмурясь. Он уже превратился в скептика.
– Умеет. Правда, умеешь, папа? – Лукас с надеждой смотрел на отца – он был из породы доверчивых.
– Через неделю научусь, – пообещал Джонни, и мальчики с радостными криками запрыгали на кровати. – А теперь – чистить зубы и одеваться. Через десять минут я вернусь, и мы будем паковать чемоданы.
Мальчики спрыгнули с кровати и помчались в ванную, толкая друг друга локтями. Джонни вышел из комнаты и двинулся дальше по коридору.
Постучав в дверь спальни дочери, он услышал ее бесцветный голос:
– Да?
Задержав дыхание, он вошел. Джонни знал, что уговорить шестнадцатилетнюю, чрезвычайно общительную дочь будет непросто. Главное место в жизни Мары занимали подруги. Особенно теперь.
Она стояла возле незастеленной кровати и расчесывала свои длинные черные волосы. Одета Мара была для школы – в нелепые расклешенные джинсы и тесную футболку детского размера – и выглядела так, словно собиралась отправиться в турне вместе с Бритни Спирс. Джонни подавил раздражение. Теперь не время ссориться из-за этого.
– Привет, – поздоровался он, закрывая за собой дверь.