Либо это нужно тщательно скрывать.
Захочет ли Энджел переступить черту? И, если уж на то пошло, захочет ли это сделать сама Лаис?
У нее своя жизнь, размеренная, налаженная. Она по-прежнему скучает по Роберту. Муж умер, и любовь к нему не ушла из сердца Лаис, осталась там светлым призраком, драгоценным воспоминанием. Иногда, ложась ночью в одинокую постель, Лаис закрывала глаза и начинала мечтать: пусть она проснется, и годы, прошедшие без Роберта, окажутся сном. Или нет, пускай его смерть ей приснилась. Вот Лаис откроет глаза утром, а к ней прибежит запыхавшаяся Элен и, не заботясь о почтении, закричит с порога:
– Миледи, лорд вернулся!
Тогда Лаис поймет, что смерть приснилась ей, а Роберт просто оставался на войне, лишь не мог писать. Она не позаботится о том, чтобы одеться прилично, выбежит из спальни в ночной рубашке и халате, слетит по лестнице и утонет в родных объятиях. Роберт засмеется, будет целовать ее волосы, лицо, руки. С радостными воплями прибегут Джерри и Тамина, и… Тут Лаис обычно засыпала. Видела сны о том, о чем мечтала, и пробуждение затем оказывалось весьма болезненным.
Роберт не вернется. Лаис научилась жить без него. Могла бы она научиться жить с кем-то другим? Чтобы в ее спальню приходил ночами другой мужчина, чтобы его волосы щекотали ей нос, его руки касались Лаис в таких местах, где может касаться лишь возлюбленный, и страсть накатывала на них обоих – раз за разом. Чтобы ее дни заполнялись другим человеком, который становился бы все роднее и ближе, пока не слился бы с Лаис в единое целое, при этом оставаясь собой. Чтобы вновь устраивали охоту, многолюдные приемы, где хозяйка и хозяин идут рука об руку. Чтобы возникли снова совместные вечера в гостиной, за разговорами, чаем, чтением или музыкой, и никогда бы это не надоело, никогда бы не стерлось. Чтобы снова было… счастье.
Энджел Фламбар, такой странный, красивый и неправильный, такой молчаливый человек с ангельским голосом, мог бы стать возлюбленным. Лаис чувствовала это. Никогда так не будет, придется смириться. Сделать же его любовником… Дело чести, скажет он, попросит расчета, развернется и уедет.
Лаис хотелось завыть на луну, да только вот незадача – сейчас новолуние.
Выждав с полчаса, она позвонила и велела позвать Фламбара. Тот явился через некоторое время. Успел переодеться, отметила Лаис: камзол с серебряными пуговицами Энджел обычно носил дома.
– Добрый вечер, миледи.
– Добрый вечер, Энджел. Не будете ли вы так любезны рассказать, куда исчезли сегодня? – голос ее едва не сорвался, но Лаис все же совладала с волнением.
Он пожал плечами, испросил разрешения сесть и устроился в кресле. Выглядел Фламбар необычно: глаза блестят, на щеках румянец, губы изогнуты в ухмылке.
– Вчера один джентльмен, лорд Фидж, оказал мне огромную любезность и осчастливил своеобразным приглашением. Я человек маленький, миледи, и потому не нашел в себе ни сил, ни желания отказывать. Лорд Фидж был столь милым, что мне не пришлось заботиться об обстоятельствах нашей встречи…
– Перестаньте плести кружева! – перебила его Лаис. – Говорите прямо. Вас вызвали на дуэль?
– Вы весьма проницательны, миледи. Да, лорд Фидж вызвал меня на бой за внимание леди Фитчетт.
Лаис негромко застонала. Кассандру точно следует убить – хотя бы за то, что она допускает до себя подобных пустоголовых поклонников.
– Но он…
– Он имел право, – мягко заметил Энджел. – Хоть я и не принадлежу к аристократии, являюсь тем не менее слугой привилегированного ранга. Потому и говорю, что лорд Фидж оказал мне честь.
– Надеюсь, вы его не убили, – заволновалась Лаис.
– Ну что вы, миледи. – Фламбар, похоже, оскорбился.
– Фламбар, похоже, оскорбился. – Разумеется, нет. Если бы учитель фехтования из Джиллейн-Вэлли прикончил одного из уважаемых в лестерширском обществе джентльменов, как сильно это повредило бы вашей и моей репутации? К тому же лорд Фидж совсем неважно фехтует. Мы обошлись без крови, а когда разобрались в вопросах, ответах и ошибках, лорд оказался столь любезен, что пригласил меня отметить наше примирение. Так что мы немного посидели в трактире в Лестере. Это чудесное мужское занятие – трактир.
Лаис не смогла сдержать улыбку.
– Вы так забавно об этом рассказываете, будто речь не шла о жизни и смерти.
– Она и не шла, – резко произнес Фламбар. – Лорд Фидж мне не противник, это я выяснил сразу. Убивать его было бы глупостью. Унижать – тем более. Сейчас он отправился домой в полной уверенности, что одержал победу в нашем поединке. Лучшего нельзя и желать.
Лаис склонила голову набок, задумчиво глядя на Энджела. Теперь, когда он здесь и первоочередные вопросы выяснены, жгучее любопытство вернулось, а вместе с ним – желание знать, что будет дальше. Хоть к деревенской гадалке иди!
– Удивительное воспитание вы получили, мистер Фламбар!
– Ничего удивительного. – Он устроился в кресле поудобнее и еле заметно поморщился: видимо, рана все еще беспокоила Энджела. – Мой отец научил меня быть мужчиной. Моя мать научила меня быть милосердным. Ну, а жизнь научила смотреть на людей пристальнее, чем это делают обычно.
– Часто люди себя этим не утруждают.
– Именно поэтому вокруг полно дураков, пустозвонов и женоподобных бездельников, – припечатал Фламбар. Ого! Неужели маленькая вечеринка с лордом Фиджем так его разозлила? – К счастью, люди чести еще не выродились окончательно, хотя их число с каждым годом уменьшается.
– Вы сегодня что-то не в духе, Энджел.
– Прошу прощения, миледи. Вы хотели, чтобы я вам помог?
– Да. Споем вместе, если вы не возражаете.
– Почту за честь.
Перекладывая ноты, Лаис с раздражением подумала, что если эта игра в прятки с самой собой продолжится еще некоторое время, она точно сойдет с ума. Или отправится к гадалке.
Скорее бы зима, думала Лаис. Может быть, повезет и снег в этом году ляжет рано и продержится дольше, чем осенние дожди. А затем придет весна, все вновь расцветет, и можно будет сидеть в саду на скамье под увитой плющом аркой и читать книги. Лето всегда возвращается, только нужно немного переждать.
Иногда вечерами Фламбар рассказывал Тамине и Джерри про дальние страны, где тепло круглый год и почти всегда светит солнце; Лаис слушала, устроившись у камина, потирала озябшие руки. Как много она бы отдала, чтобы Роберт согрел их своими пальцами, своим дыханием. С мужем Лаис никогда не бывало холодно. Стоило прижаться к нему – и его тепло текло в ее жилы, жизнь становилась гораздо веселее, зима отодвигалась и больше не имела власти. Ровное же отношение Энджела заставляло Лаис мерзнуть. Он не сделал ни единого шага навстречу, а заговорить с ним – и решить, стоит ли вообще заговаривать, – Лаис так и не смогла.
Они часто ездили вместе в театр в Лестере: Рождество неотвратимо приближалось, и репетиции шли одна за другой. Лаис нравилось то, что получалось в итоге. Эшли оказался талантливым постановщиком, музыка Касболда, несмотря на неприятное, но быстро забывшееся происшествие с арией Энея, по-прежнему завораживала, а участники спектакля вдохновлялись все больше и больше. Осенний сезон уже оказался весьма нескучен; за чаем в гостиных и на приемах в бальных залах только и разговоров было, что о готовящейся мистерии. Ее участники сделались героями, их расспрашивали, пытаясь узнать подробности, однако по просьбе лорда Эшли все, кто имел отношение к постановке, вступили в заговор молчания.