Лаис лишь многозначительно улыбалась, когда ее осаждали вопросами друзья.
В тот день она отправилась в Лестер рано, чтобы успеть вернуться к обеду. Фламбар, как обычно, сопровождал графиню; он устроился на сиденье напротив, шуршал листами бумаги и что-то мурлыкал себе под нос: учил слова. Лаис украдкой наблюдала за ним, скользила осторожным взглядом по чертам его лица, по рукам, державшим ноты. Какая же огромная пропасть разделяет ее и Энджела! Построить мост не удастся, и даже мечты об этом постепенно превращались в прах.
Дождь, к счастью, ненадолго прекратился; стоял сумрачный промозглый день, а небо по-прежнему было затянуто тучами, что не предвещало ничего хорошего. Черные скелеты деревьев возникали из тумана, чтобы тут же снова кануть в небытие. Кучер напевал деревенскую песенку, и некоторые слова доносились до слуха Лаис; напев оказался унылым и сонным. Как только лошади не спят на ходу, раздраженно подумала графиня. Она вздохнула и взяла свои ноты тоже. Энджел поднял голову.
– Как вам удается разбираться в музыке так легко? – спросила Лаис.
Фламбар пожал плечами.
– Музыка всегда была неотъемлемой частью моего мира. Скорее мне непонятно, как можно не понимать ее, не слышать ее звучание во всех вещах на свете.
– Временами вы кажетесь очень романтичным, Энджел, – вырвалось у Лаис.
Он мгновенно замкнулся.
– Разве? А я-то считал, что преодолел романтический возраст много лет назад.
– Для себя самого – возможно.
– Вы считаете меня романтиком, миледи? – Он, казалось, искренне удивился.
– Как ни странно, да. В вас временами проскальзывает нечто авантюрное и… не знаю, как объяснить. – Лаис помолчала, подбирая слова. – Может быть, для вас это ничего и не значит, однако со стороны вы можете произвести впечатление весьма романтичного персонажа.
– Шпага в зубы и на абордаж? – Энджел отложил ноты и скрестил руки на груди. Лаис уже научилась определять эту его позу как готовность к длительному разговору. Не откровенному, но длительному. – Вы правы. Когда-то я был таким. С тех пор утекло много воды, и я изменился. Так что это не более чем иллюзия, отзвук давних дней.
– Не лукавите сами с собой? – прищурилась Лаис.
Фламбар удивленно моргнул.
– Считаете, что я себя обманываю?
– Временами мне так кажется. Вы спрятались в своей замкнутости, словно моллюск в раковине, и очень редко приоткрываете створки.
Он невесело засмеялся. Настолько невесело, что Лаис почувствовала горечь на своих губах. Она покачала головой и плотнее закуталась в накидку: по карете гулял сквозняк. Наверное, стоит заказать новую.
– Почему я так интересен вам, миледи?
Откровенный ответ Лаис дать не могла. Пришлось удовольствоваться полуправдой:
– Я люблю головоломки.
– О! – судя по выражению лица, Фламбар тщательно подыскивал вежливый ответ. В итоге не нашел и ограничился коротким: – Забавно.
– Не настолько, как мне, – буркнула Лаис, и разговор прервался.
Через некоторое время карета въехала в Лестер, и Лаис подняла глаза, чтобы еще взглянуть на Фламбара. Энджел задумчиво смотрел в окно. Нет, эту головоломку Лаис, похоже, не сложить: слишком нелюдимым оказался фехтовальщик, слишком замкнутым в себе. Если у него есть тайны, пусть хранит их до самой смерти, а она, Лаис, больше не станет в них лезть. Никогда. Все попытки разговорить Фламбара разбиваются о каменную стену молчания либо словесных уверток. Никакой возможности что-то выяснить. Ну и пускай.
В тот самый момент, когда Лаис сердито уговаривала себя, что сможет прожить и в такой неясной ситуации – ведь неизвестно, сколько Энджел еще проведет в ее доме, скорее всего, не один месяц, а может быть, и годы, так что надо привыкнуть, – произошло нечто из ряда вон выходящее.
Глядевший в окно Фламбар дернулся, разом растеряв свою кошачью неторопливость, и побледнел так резко, что кожа стала почти серой. Экипаж притормозил на углу, и Фламбар, не заботясь о том, что рискует переломать ноги, распахнул дверцу кареты и выпрыгнул на улицу. Лаис невольно вскрикнула, и экипаж остановился: видимо, кучер обернулся, увидел распахнутую дверцу и оценил ситуацию. Не понимая, что происходит, графиня встала и высунулась из открытой двери, взглядом ища Фламбара.
Она увидела, как Энджел догоняет идущую по улице женщину в темном платье и простом суконном плаще; Лаис не видела ее лица, только светлые волосы, выбившиеся из-под шляпки. Фламбар догнал горожанку и схватил за плечо, та в испуге отшатнулась, и Энджел, тут же разжав пальцы, отступил на шаг назад. Лаис увидела, как он глубоко поклонился женщине, что-то сказал, поклонился еще раз. Горожанка нервно поправила шляпку, кивнула и отправилась своей дорогой, а Фламбар побрел обратно.
Он шел очень медленно. Лаис хотела встретить его вопросительной и даже возмущенной фразой, однако вовремя прикусила язык. Лицо Фламбара сохраняло мертвенный оттенок, глаза были совершенно дикими. Он кивнул кучеру, подождал, пока Лаис вновь сядет на место, и забрался в карету сам. Дверца захлопнулась, кучер свистнул, копыта лошадей снова застучали по мостовой. Энджел привалился к спинке сиденья и прикрыл глаза.
– Вам нехорошо? – осторожно спросила Лаис.
– Простите за это маленькое происшествие. – Вопрос он проигнорировал. – Не хотел вас пугать.
– Я вовсе не испугалась, – возразила графиня. – Вернее, испугалась, но за вас.
– Всего лишь ошибка, – глухо произнес Фламбар. – Мне показалось, что это… одна моя знакомая.
– Каждый может ошибиться, – успокаивающе сказала Лаис.
– Не так. Моей знакомой здесь быть не может. А я, дурак… – Энджел не договорил и безнадежно махнул рукой.
– Вы… не хотели бы мне рассказать? – Вот теперь она совершенно определенно ходит по тонкому льду. – Может, стало бы легче.
Он остро сверкнул взглядом и покачал головой.
– Когда-нибудь. Возможно. Не теперь.
Лаис пожала плечами.
Ей, в общем-то, все было ясно. В жизни Энджела существовала какая-то женщина, которую он любит или любил – чего уж яснее. По каким-то причинам он не может оставаться с нею вместе. Возможно, она – знатная дама, вроде самой Лаис. Ей ли не знать, как сильны сословные предрассудки! Да она третий месяц с ума сходит, пытаясь придумать выход, который бы спас ее от бессонницы и бесконечных размышлений о недостижимом! Энджел, похоже, занимается тем же самым. Только вот в его сердце Лаис нет места. А та, другая… кто она? И есть ли она? Или это очередной призрак, который Лаис для Энджела придумала?
До самого театра оба молчали.
Зал театра, где собирались нынче участники постановки, был охвачен совершенно нерабочим настроением. Стоило Лаис переступить порог, как она поняла: сегодня репетиция либо пройдет кое-как, либо вовсе не состоится. Собравшиеся расселись на стульях вокруг клавесина, однако говорили не о ролях и партиях, а о том, что происходит нынче в Лондоне.
– Вот увидите, – с жаром доказывал молоденький лорд Уильямс, исполнявший в постановке роль одного из друзей главного героя, – не пройдет и года, как кабинет вигов уйдет в отставку вместе с Мальборо и Годольфином.
– Не думаю, что кабинет тори будет лучше, – пробормотал лорд Эшли. Он увидел Лаис, глубоким поклоном поприветствовал ее, однако с места не сдвинулся: разговор слишком захватил Арчибальда. Энджел усадил Лаис на стул, а сам встал у нее за спиной.
– Говорят, дело не обошлось без некоей Машам, – заметила леди Мэрривезер.