Ранним осенним утром Эдвин собирался насладиться чашкой утреннего чая с бисквитом, прежде чем отправляться за обещанной ему коляской с лошадьми. «Сегодня… сегодня я ей все скажу», — думал он и пытался представить себе, как это случится.
Каждый вечер он корил себя за промедление и нерешительность, но их прогулки оставляли в его душе ни с чем не сравнимое ощущение лег кости и свежести, и Эдвина терзала сама мысль о том, что любое резкое движение может все испортить.
Он поставил опустевшую чашку на блюдечке и уже собрался было уходить, как в комнату вплыла миссис Лоуэлл, закутанная в пышный розовый пеньюар и с огромным чепцом на голове.
— Матушка, вы уже встали, так рано? — удивился Эдвин. — Вы хорошо себя чувствуете?
— Сносно, — кивнула она и села в услужливо подставленное сыном кресло. — Хотя из-за твоего неосмотрительного поведения у меня вчера снова чуть не случился сердечный приступ!
К концу фразы голос ее стал резким и почти визгливым, а лицо покраснело.
— Что? Почему? — поразился Эдвин и вновь уселся напротив, внимательно вглядываясь в глаза матери.
— Вечером приходила миссис Кранст, лавочница… К нашей хозяйке приходила, — добавила миссис Лоуэлл, чтобы никто ни на секунду не заподозрил, что она якшается с людьми не своего круга. — И я слышала, как они говорили о тебе. О тебе и некой молодой особе, которую слишком часто видят рядом с тобой!
«О, я так и знал… — обреченно подумал юноша, готовясь выслушать очередную лекцию на тему «тебе еще рано жениться, и вообще у тебя есть мать!». — И ведь надеялся, что за отсутствием в городе знакомых она останется в неведении… Но как же!»
— Матушка, — начал он, но был прерван гневным взмахом руки и умолк.
— Послушай меня, дорогой! Я воспитывала тебя как истинного джентльмена, и, смею полагать, мне это удалось. Неужели ты забыл, что истинный джентльмен никогда не скомпрометирует даму и никогда не позволит сплетням…
— Мама! — не выдержал Эдвин и в свою очередь перебил тираду миссис Лоуэлл. — Я не сделал ничего дурного по отношению к мисс Беккет. И я… — он смешался и умолк, не выдержав напряжения, но, не услышав возражений, поднял глаза. Мать, схватившись за сердце, махала у себя перед носом флаконом с нюхательной солью. — Матушка, да что с вами такое?
— Эдвин, — простонала она едва слышно, — Только не говори мне, что ты собираешься сделать предложение этой мисс… как там ее? — она приоткрыла глаза. — Беккет? Или ты уже сделал это?!
— Нет, матушка, — совсем запутался Эдвин. — Я не понимаю. Вы же сами говорили мне еще в Лондоне, что, пожалуй, мне пора подумать о женитьбе…
— Но не на бесприданнице же! — Флакон покатился по столу, платок из другой руки полетел на пол, миссис Лоуэлл вскочила, словно не лежала минуту назад без сил, и яростно забегала по комнате. — Лондонский дом требует ремонта, счета-счета-счета… Кто говорит мне все это каждый день? Что, мой дорогой сын, ты собирается предложить невесте, если вам и жить-то будет негде, так как крыша в твоем крыле протекает?! Даже думать не смей, — отрезала она и снова, обессиленная вспышкой, упала в кресло.
— Да, матушка… конечно, матушка… — Эдвин принес ей плед, подобрал платок и вручил потерянный флакон с солями. — Не волнуйтесь.
Он готов был сейчас пообещать матери что угодно, лишь бы сцена не затянулась и не помешала ему вовремя выйти из дома.
Вскоре он уже шагал по направлению к ферме Абрахама Хэндса, сбивая тростью сухие плети травы на обочине.
Вскоре он уже шагал по направлению к ферме Абрахама Хэндса, сбивая тростью сухие плети травы на обочине. В сердечный приступ у матери он после истории с письмом не очень поверил, но некоторая тревога в его душе поселилась после этого разговора.
— По-моему, ваша хваленая погода собирается испортиться, — наморщила нос Пэт, с сомнением глядя в окно.
Небо и вправду было затянуто облаками, сквозь которые изредка прокрадывались робкие солнечные лучи. Лиззи вздохнула. Отменять поездку она не хотела, тем более что тетки Эндрюс довольно легко поверили в историю о встрече со старинной знакомой полковника Беккета, которая проездом оказалась в Брайтоне и пригласила девушек к себе в гости на весь день.
— Но, Пэт, может, еще развиднеется, — умоляюще посмотрела Лиззи на сестру.
Та передернула плечами. Оно, конечно, любопытно, чем мистер Лоуэлл собирается поранить их воображение, но в открытой коляске, в дождь, за город?..
— Ты давно ли лежала в лихорадке, сестрички? — беззлобно поинтересовалась Патриция. — Когда ты уже привыкнешь, что здесь совсем иной климат и под дождь, а уж особенно поздней осенью, лучше не попадать, если не хочешь оказаться в постели с простудой…
Но сестра выглядела столь несчастной, что она в конце концов сжалилась:
— Впрочем, поглядим, что будет после завтрака.
Лиззи так волновалась, что, кроме пары ложек овсянки и полчашки чая, так и не смогла ничего проглотить. После завтрака же облака на небе превратились в тяжелые темные тучи — и девушка едва не расплакалась, услышав категорический отказ сестры ехать на прогулку.
— Да перенесите ее, и дело с концом, — не выдержала Пэт, уютно устраиваясь в своей комнате с рукоделием. — Может, завтра будет ясный день, и все мы получим куда больше удовольствия, чем под дождем!
— Но там же нет дождя! — воскликнула Лиззи, всплеснув руками. Она знала сестру — уж если та заупрямилась, переубедить ее было невозможно. — Ладно, — вдруг разозлившись, решилась Элизабет. — Я поеду одна. Только сделан одолжение, придумай сама объяснение для Ребекки и Элис, почему ты осталась дома.
И, хлопнув дверью, она вылетела из комнаты сестры, устремившись к себе одеваться, — опаздывать Элизабет хотелось столь же мало, как и вовсе отменять прогулку.
Патриция недоуменно покачала головой. Всегда тихая, спокойная и рассудительная старшая сестра, похоже, совершенно потеряла го лову.
— Добром все это не кончится, — пробурчала Пэт и стала соображать, прикинуться ей простуженной или изобразить приступ мигрени.
Как бы там ни было, выдавать тайну сестры теткам Эндрюс Патриция не собиралась.
Почти бегом покинув домик, Элизабет, одетая в нарядное зеленое пальто и шляпку в тон, спешила к условленному месту. В руках девушка теребила небольшую сумку, нервно оглядывалась на окна, где Лиззи чудилась укоризненная фигура сестры, и прижимала ношу к груди. Впрочем, как только Элизабет завернула за угол и увидела Эдвина, прохаживающегося возле открытого экипажа, запряженного парой гнедых лошадей, все мысли о Пэт вылетели у нее из головы.
Молодой человек с улыбкой поспешил навстречу Лиззи.
— Доброе утро, мисс Беккет! А где же ваша сестра? — поинтересовался он, подсаживая Лиззи в коляску и на едва уловимое мгновение прижимая девушку к себе.
Та вспыхнула и под напором незнакомых доселе чувств с трудом сообразила, о чем ее спрашивают.
— Она… Пэт решила, что может пойти дождь, и предпочла остаться дома, — пролепетала Лизан, расправляя складки платья и пальто и уставившись в пол экипажа в страхе поднять глаза на Эдвина.
Но юноша, словно не заметив замешательства спутницы, лихо, явно красуясь, вскочил на козлы и послал лошадь вперед.