– Ты старший?
– Да и нет.
– А сестры есть?
Тэйлор скорчил физиономию:
– Еще не хватало!
Он или ненавидел женщин, или просто не считал их за людей. В любом случае, чем дольше он находился в моей квартире, тем меньше меня беспокоило чувство вины.
– Телевизор включить? – спросила я.
– Не надо.
– Ну и хорошо. – Я откинулась в кресле. – Кабельного у меня все равно нет.
– А какие-нибудь фильмы есть?
– Там, в кладовке, у Федры лежит магнитофон с кассетами, но я его еще не подключила.
– Ты здесь недавно живешь?
– Давно.
Тэйлор со стоном поднялся с дивана и направился к кладовке. Рост позволял ему запросто видеть то, что лежало на верхней полке. Дернув за шнурок, чтобы включить свет, он достал кассетный магнитофон с клубком спутанных проводов, сдул пыль и, отслонившись, окинул этот раритет брезгливым взглядом.
– Выбирай фильм, а я приведу это в порядок.
– Наша светская беседа тебе надоела?
– До смерти, – сказал Тэйлор, нисколько не смутившись.
Как ни странно, он, казалось, совершенно не расстраивался из-за того, что наше общение протекает так вяло. Раздражения или обиды я, к своему облегчению, тоже не увидела: по крайней мере, он не ждал к себе особого внимания.
Я ткнула пальцем в кассету:
– «Чужие».
Тэйлор взял коробку и поставил возле тумбочки, на которой стоял маленький телевизор. Водрузив магнитофон на одну из двух полок, принялся распутывать провода.
– Ага. Мне нравится этот фильм.
– Нравится? – Я наморщила нос. – Это же классика!
– Я видел там «Шестнадцать свечей». Думал, ты их выберешь, – сказал Тэйлор, подсоединяя кабель одним концом к магнитофону, другим – к телевизору.
– Не удивительно. Ты со мной почти не знаком.
– Не пойму: ты пытаешься сама меня возненавидеть или сделать так, чтобы я ненавидел тебя?
– Ни то ни другое.
Тэйлор состроил гримасу, но только потому, что с трудом дотягивался до места подсоединения очередного провода.
– Хорошо. Потому что я тебя не ненавижу.
– Какая досада! – язвительно произнесла я.
Покончив с необходимыми манипуляциями, Тэйлор сел прямо, вытянул ноги, а потом, скрестив их, прислонился к стене возле телевизора:
– По-моему, ты ненавидишь себя за нас двоих.
Мои щеки вспыхнули. Тэйлор даже не догадывался, насколько близко подобрался к истине.
– Что это? – Мое смущение он принял за обиду. – Ярость закипает?
Я подалась вперед, облокотившись о ручку кресла:
– Ты себе льстишь.
– Что ты имеешь в виду? – Он моргнул.
– Я сержусь только на тех, на кого мне не наплевать.
– Узнаю Лигу Плюща. Опять пошел анализ. Хотя, насколько я помню, ты говорила, что училась не на психологическом.
– Сейчас ты просто хамишь.
– Если бы я сказал, что ты высокомерная сука, которая пытается ставить мне диагнозы, а сама несет всякое дерьмо, это было бы хамством, но я не собирался заходить так далеко. В любом случае ты та, кто ты есть.
– Вот как? – произнесла я, постаравшись сохранить невозмутимый вид.
Тэйлор растерянно покачал головой:
– То ты взрываешься с пол-оборота, то от тебя не дождешься реакции. Ты постоянно противоречишь сама себе, и я никак в тебе не разберусь. Хотя и ходил на лекции по феминологии.
– Наверное, эти лекции помогают тебе уламывать женщин, а среди друзей ты большой авторитет.
Только меня это не впечатляет.
Помолчав, Тэйлор спросил:
– Мне уйти?
– Не обязательно, но, если хочешь, я не держу.
– Не хочу. Мне самому это странно, но у меня сложилось мнение о тебе…
– Я заинтригована. Продолжай.
– Прежде всего, мне нравится, что ты такая дико неловкая. И разборчивая. Когда я рядом, девчонки обычно хихикают и каждые две секунды поправляют волосы. А ты меня разве только на фиг не посылала.
– Иди на фиг.
– Ну вот! Ты мне нравишься.
– А я не хочу нравиться тебе.
– Знаю. Но ты нравишься мне не в том смысле. Это самое удивительное.
Признание Тэйлора прозвучало неожиданно, но еще неожиданнее было то, что от его слов у меня кольнуло под ложечкой.
– Послушай, Лига Плюща, – продолжал он. – Я здесь до октября. Пашу как каторжный. Если повезет, выхожу на работу в первую смену и могу пообедать в кафе. Ты и твой ядовитый язык – это все, что мне светит в конце дня. Видимо, ты боишься, что я попытаюсь затащить тебя в постель. Потому и ведешь себя враждебно. Но заниматься укрощением строптивой я не собираюсь. Поэтому давай просто погромче врубим «Чужих», чтобы гудение твоей паршивой машины не мешало нам оттягиваться.
Я моргнула. Тэйлор пожал плечами:
– Мне все равно, из-за чего ты разругалась с родителями. Мне все равно, из-за чего ты взъелась на мужчин. К твоей пещерке я ближе чем на пять футов не подойду и прямо тебе об этом говорю. А если бы я собирался тебя трахнуть, я бы никаких слов на букву «П» не произносил. Девчонки этого не любят. Мне просто хочется общаться с кем-нибудь прикольным, у кого есть стиральная машина, сушилка и офигенная коллекция кассет – с девяностых годов такой не видел.
– Пять футов, говоришь?
Я слезла с кресла и поползла по жесткому ковру туда, где сидел Тэйлор. Он окаменел, когда я приблизилась к нему почти вплотную, остановившись в нескольких дюймах от его губ.
– Уверен? – прошептала я.
– Не лезь ко мне, – тихо сказал Тэйлор, сглотнув. – Ты же прекрасно знаешь: если я до тебя дотронусь, это будет для меня то же самое, что положить руку на заряженное ружье.
– А ты не нажимай на курок, – с вызовом сказала я, чуть-чуть не коснувшись губами его губ.
Тэйлор не подался вперед, но и не отстранился. Его тело расслабилось, как будто ему было хорошо рядом со мной.
– Не буду.
Я села на пятки и, положив руки на колени, задумалась над его словами.
– Для парня, который каждый день приходит, чтобы меня увидеть, ты ведешь себя слишком самоуверенно.
– Ты офигенно странная. Еще страннее, чем я думал. Я прошел тест?
– Да, – невозмутимо сказала я.
– Может, мне и нравится проводить с тобой время, но это, черт возьми, не значит, что я придурок. И тест твой дурацкий. Любой парень поведется, если девушка так к нему лезет.
– Нет, ты не прошел.
– Говорю же тебе: я не идиот и понимаю, что ты пытаешься сделать. Не понимаю только зачем.
Я сощурилась:
– Ты сказал, мы можем быть просто друзьями, но слова своего не держишь.
– Хорошо. Тогда я обещаю предпринимать непрерывные попытки тебя трахнуть. Так годится?
Склонив голову набок, я посмотрела на едва заметную улыбку Тэйлора, на ямочку на его щеке, на четкий подбородок под вечерней щетиной. То, что я хотела увидеть, заключалось не в словах и даже не во взгляде. Правда Тэйлора была запрятана – как и моя. И я знала, где ее искать. В душу другого человека можно заглянуть только собственной душой.
– Обещаешь?
– Клянусь.