Тэйлор рассмеялся:
– Кантри – это чтобы танцевать и плакать. А машину лучше мыть под «Эй-си/Ди-си».
Я скорчила рожу:
– Но ведь их музыка такая… старая.
– Классика не стареет. Поехали.
Я потянула рычаг переключения передач и, повернув голову назад, медленно отъехала от тротуара. Машина, проезжавшая мимо, посигналила, и я тут же ударила по тормозам. У Тэйлора глаза полезли на лоб.
– Пытаюсь разбудить в себе женщину-танк, но, боюсь, не получится.
– Как долго ты не садилась за руль?
– Пять лет.
– Почему?
– Нет машины.
– Никогда не было или ты ее разбила?
Я уставилась на Тэйлора, не в состоянии ответить. Он отстегнул ремень:
– Лучше просто показывай мне дорогу. Буду учиться жить под руководством девушки. А твои навыки вождения мы освежим как-нибудь в другой раз.
– Под руководством девушки? То есть ты собираешься спрашивать меня, куда ехать? Или это слишком плохо вписывается в патриархальный стереотип?
Тэйлор посмотрел на меня стеклянными глазами:
– Лига Плюща, перестань говорить со мной так, будто пишешь диссертацию.
– Меняемся местами, – сказала я, переползая на пассажирское сиденье.
Он вышел, обежал капот и, усевшись, кивнул:
– Так мне спокойнее.
– Мне тоже, – согласилась я.
– С чего начнем?
– Хм… С Сада богов. Ехать десять минут. Парковка бесплатная.
– А как же Пайкс-Пик? Ты ведь, поди, там никогда не была? – спросил Тэйлор тоном прокурора. – Говорят, местные предпочитают туда не лазить.
– А я лазила. Пару раз. Но Пайкс-Пик виден из Сада богов. Поверь мне, это место совершенно особенное.
– Ладно. Так куда рулить?
– По Техон-стрит на юг, в сторону Юинты, до тридцатой улицы. Потом сверни на Ридж-роуд и езжай на запад. Везде будут указатели.
– Заметано, – сказал Тэйлор, трогаясь с места.
Нам опять посигналили, и он затормозил:
– Видишь? Не ты одна такая.
Смеясь, я покачала головой. Машина осторожно выехала на Техон-стрит. Вид за окном со времен моего детства мало изменился. Жители Колорадо считают свой штат райским уголком и стараются сохранять его природную красоту. Сад богов – это место, где земля как будто переворачивается. От таких видов захватывает дух. В детстве я обожала там бывать, причем мне нравились не только сами пейзажи, но и то, как на них реагируют люди, которые приехали в парк впервые.
Тэйлор тоже не остался равнодушным. Не успели мы припарковаться, он уже уставился в окно и не мог отвести глаз. Пока мы гуляли на просторе среди скал, вдыхая свежий воздух, он почти ничего не говорил. В небе еще висела легкая дымка от пожаров в окрестных лесах, но это его, похоже, не беспокоило.
Через час Тэйлор присел на камень отдохнуть:
– Невероятно. Сам на себя сержусь, что уже давно торчу в Колорадо и до сих пор ни разу сюда не выбрался. Надо будет и ребят позвать.
– Это каждый должен увидеть, – удовлетворенно улыбнулась я. – Не знаю… Здесь какая-то особая атмосфера.
– На работе я привык пешком наматывать мили, а здесь почему-то устал. В чем дело?
Я подняла глаза, щурясь на солнце. Капельки пота, собираясь у меня на шее, стекали по спине под майку.
– Думаю, ты не устал, а просто расслаблен.
– Может быть. В любом случае ужасно тянет вздремнуть.
– Это потому, что ты всю ночь стирал мою одежду.
– Не всю ночь. Я спал. Кстати, во сне ты пускаешь слюни.
– Так вот почему ты ко мне не приставал! А я уж испугалась, что храплю.
– Нет. И вообще никто не спит так симпатично, как ты.
Я скривилась:
– Можно подумать, до меня ты проводил с кем-то целую ночь.
Тэйлор задумался:
– Да. Сравнить мне не с кем.
– Расскажи о себе что-нибудь, чего я не знаю, – попросила я, стараясь скрыть нетерпение.
Пожалуй, я рисковала, но настал такой момент, когда можно было выудить из Тэйлора информацию и он бы не понял, что я ее выуживаю. Он нахмурился:
– Что, например?
Я скрестила руки и пожала плечами. Он похлопал по свободному месту рядом с собой. Я села и вытянула ноги, только сейчас поняв, что очень устала.
– Я родился первого января, – сказал Тэйлор.
– Здорово! Всегда получается классная вечеринка, да?
– Наверное.
– Я думала, ты о своей работе заговоришь.
– Работа она и есть работа. А у тебя когда день рождения?
– Мы что – играем в двадцать вопросов?
Тэйлор изобразил раздражение:
– По-моему, да.
– У тебя не просто работа. Ты же спасаешь людей, дома, целые города…
Он смотрел на меня, не меняясь в лице, и ждал ответа.
– День рождения у меня не в праздник.
Он продолжал ждать. Я закатила глаза:
– Тринадцатого мая.
– Братья, сестры есть?
– Нету.
– Единственное дитя твоих родителей их ненавидит. Паршиво.
– Да.
– Не слабо! Я думал, ты скажешь, что ненависти к родителям у тебя нет. Ты их правда ненавидишь?
– Думаю, да, – ответила я, на самом деле почти не раздумывая.
– Можно спросить почему?
Я вздохнула. Затевая игру в двадцать вопросов, я, вообще-то, хотела только притвориться, что в ней участвую, и лишнего о себе не выбалтывать.
– Видимо, у тебя было идеальное детство.
– Вовсе нет.
– Ты так любишь свою маму, что даже сделал татуировку с ее именем.
– Это мой брат придумал. Мне пришлось повторить.
– Зачем?
– У нас одинаковые татуировки.
– Точь-в-точь? У всех пятерых?
– Только у Тайлера и у меня.
Я хмыкнула:
– Тэйлор и Тайлер.
– Еще Томас, Трентон и Трэвис, – он тоже усмехнулся.
– Серьезно? – Я вздернула бровь. – Не шутишь?
– Маме нравилась буква «Т», – пожал плечами Тэйлор.
– Надо полагать. Так твои родители в Эйкинсе?
– Да.
– Что собой представляет Иллинойс?
Тэйлор моргнул: мой вопрос был ему чем-то неприятен.
– Не знаю… Провинция.
– Как здесь, у нас?
– Нет, – покачал головой он. – Наш городишко совсем крошечный. Всего один продуктовый магазин, пара ресторанчиков и баров.
– И тату-салон?
– Да. Там работает мой брат Трентон. Классный мастер.
– Это он делал все твои татуировки?
– Кроме одной, – Тэйлор указал на имя «Диана», выведенное на его руке.
– А эту почему не он?
Тэйлор поднялся:
– По-моему, мы уже перевалили за двадцать вопросов.
Он протянул мне руку, я встала и отряхнула штаны.
– Мне так не кажется, но нам пора возвращаться к машине, если сегодня ты хочешь увидеть еще какую-нибудь «туристическую фигню».
– Нет. – Тэйлор огляделся и помотал головой. – Я бы еще здесь погулял. Только ты, может, голодная или устала?
Я посмотрела на него: он был, пожалуй, слишком мил.