— Я понимаю. И я благодарен за это, — говорит Адам. Он изо всех сил старается играть по ее правилам, говорить как взрослый, но голос его предательски дрожит. — Мне действительно очень нужно увидеть ее.
— Сожалею, молодой человек, но посещения разрешаются только членам семьи.
Я слышу, как Адам сглатывает. «Члены семьи». Жестокость медсестры ненамеренна, но Адам, возможно, этого не понимает. Мне нужно защитить его — и ее от того, что он может сделать с ней. Я инстинктивно тянусь к нему, хотя и не могу реально коснуться. Но сейчас он ко мне спиной. Его плечи ссутулились, ноги начинают подгибаться.
Ким, до сих пор жавшаяся к стене, вдруг оказывается рядом с Адамом, ее руки обвивают его обмякшее тело. Обеими руками держа его за талию, Ким оборачивается к медсестре, яростно сверкая глазами.
— Вы не понимаете! — кричит она.
— Мне вызвать охрану? — спрашивает медсестра.
Адам машет рукой, покоряясь ей и Ким.
— Не надо, — шепчет он Ким.
И Ким сдается. Не говоря ни слова, она кладет его руку себе на плечо и переносит его вес на себя. Адам сантиметров на тридцать выше и килограммов на двадцать тяжелее Ким, но, дрогнув на секунду, она приспосабливается к дополнительному весу. Она это выдержит.
* * *
У нас с Ким есть такая теория: почти все на свете можно разделить на две группы.
Есть люди, которые любят классическую музыку, и те, кто любит поп. Городские жители и деревенские. Любители колы и любители пепси. Конформисты и вольнодумцы. Девственники и недевственники. И есть девушки, у которых в старших классах появляются парни, а есть те, у кого не появляются.
Мы с Ким всегда считали, что относимся к последней категории.
«Не то чтобы мы будем сорокалетними девственницами и все такое, — уверяла она. — Мы просто будем такими девушками, у которых парень заводится в университете».
Это всегда казалось мне разумным и даже предпочтительным. Мама была из тех девушек, у кого парни появились в старших классах, и часто замечала, что только зря потратила время.
«Девчонки могут сколько угодно хотеть накачаться пивом и заняться сексом на заднем сиденье. Но с теми парнями, с которыми я встречалась, можно было рассчитывать только на романтический вечер».
Папа же, напротив, до университета не встречался с девушками по–настоящему. В старших классах он был застенчив и робок, но когда начал играть на барабанах и в первый год университета вошел в состав панк–группы — бац! — сразу нарисовалась куча подружек. По крайней мере несколько, до тех пор пока он не встретил маму и — бац! — жену. Я почему–то решила, что и со мной так будет.
Так что для меня и для Ким было сюрпризом, когда я перешла в группу номер один — девушек, у которых парень есть. Сначала я пыталась это скрывать. После концерта Йо–Йо Ма я не рассказала Ким никаких подробностей, не упомянула о поцелуе. Я даже логически обосновала недомолвку: нет смысла огород городить из–за поцелуя. Один поцелуй — это еще не отношения. Я целовалась с мальчиками и раньше, и обычно на следующий день поцелуй испарялся, словно капля росы на солнце.
Однако я знала, что с Адамом все иначе. Я поняла это по теплу, затопившему все мое тело тем вечером, когда он высадил меня у дома, еще раз поцеловав на ступеньках крыльца. По тому, как я до утра сжимала в объятиях подушку. По тому, что я не могла есть на следующий день и не могла согнать с лица блаженную улыбку. Я поняла, что поцелуй этот стал дверью, через которую я прошла. И знала, что оставила Ким на той стороне.
Через неделю и еще несколько поцелуев украдкой — я поняла, что Ким надо все рассказать. После школы мы пошли в кофейню. Стоял май, но дождь лил, как в ноябре. У меня чуть перехватывало горло от того, что я должна была сделать.
— Я угощаю.
— Я угощаю. Ты опять будешь какой–нибудь затейливый коктейль? — спросила я.
Это была еще одна категория, выделенная нами: есть люди, пьющие простой кофе, и те, кто предпочитает сложные кофеиновые напитки вроде мятного латте, который так нравился Ким.
— Думаю, попробую латте с корицей и кардамоном, — ответила она, адресуя мне суровый взгляд, говорящий: «И мне не стыдно за мой выбор».
Я купила нам напитки и кусок пирога с ежевикой, захватив две вилки. Потом села напротив Ким и провела вилкой по зубчатому краю слоеной корочки.
— Я хочу тебе кое–что рассказать, — начала я.
— Насчет того, что у тебя появился парень? — Голос Ким звучал весело, но я знала, даже глядя вниз, что она закатила глаза.
— Как ты узнала? — спросила я, встречаясь с ней взглядом.
Она снова закатила глаза.
— Да ладно, все знают. Это самая горячая сплетня после Мелани Фарроу, которая собирается бросить школу и родить ребенка. Почти как если бы кандидат от демократов женился на республиканской кандидатке.
— Кто говорил про женитьбу?
— Это просто метафора, — сказала Ким. — В любом случае, я знаю. И знала даже до того, как ты это поняла.
— Врешь ты все.
— Ничуточки. Такой парень, как Адам, собирается на концерт Йо–Йо Ма? Он тебя обхаживал.
— Да все не так, — запротестовала я, хотя, конечно же, все было именно так.
— Я только не понимаю, почему ты мне раньше не сказала, — понизила голос Ким.
Я собиралась выдать ей всю свою заготовку про «один–поцелуй–еще–не–отношения» и объяснить, что не хотела делать из мухи слона, но вовремя прикусила язык.
— Я боялась, что ты будешь на меня злиться — призналась я.
— Я не злюсь, — сказала Ким. — Но разозлюсь, если ты еще хоть раз мне соврешь.
— Тогда ладно, — облегченно вздохнула я.
— Или если ты превратишься в одну из тех девиц, которые повсюду таскаются за своим парнем и говорят о себе во множественном числе: «Мы любим зиму. Мы считаем, что «Велвет андеграунд» — эпохальный проект».
— Знаешь, я обещаю не говорить с тобой о роке. В единственном числе или нет — но обещаю.
— Отлично, — ответила Ким. — Потому что если ты вдруг превратишься в такое, я тебя пристрелю.
— Если я превращусь в такое, я сама вручу тебе ружье.
Это рассмешило Ким по–настоящему, и напряжение развеялось. Она сунула в рот кусок пирога.
— И как твои родители восприняли это?
— Папа прошел через все пять стадий горя: отрицание, злость, принятие и все такое — за один день. Думаю, его больше шокирует, что он уже настолько стар, чтобы у его дочери завелся бойфренд, — Я помолчала, отхлебнув глоток кофе и оставив слово «бойфренд» висеть в воздухе, — И он заявляет, что не может поверить, будто я встречаюсь с музыкантом.
— Но ты же сама музыкант, — напомнила мне Ким.
— Ну, ты ж понимаешь, с панком, поп–музыкантом.
— «Звездопад» — это не панк, это эмо–кор, — поправила Ким.
В отличие от меня она прекрасно разбиралась в мириадах направлений поп–музыки: панке, инди, альтернативе, хардкоре, эмо–коре.
— В основном это, конечно, пустая болтовня, часть его образа «папы–консерватора в галстуке–бабочке». Мне кажется, Адам папе нравится. Они встретились, когда Адам забирал меня на концерт. Теперь папа хочет, чтобы я привела его на ужин, но ведь всего неделя прошла. Я не совсем готова к торжественному моменту знакомства с родственниками.
— Думаю, я никогда не буду к этому готова, — Ким содрогнулась от одной мысли.