— Моего Рафа? — горько рассмеялась Эмма. — Нет, он,
безусловно, не мой Раф.
Сильвия перестала качаться в кресле.
— Как это может быть? Он же погиб.
— Значит, нет. — Эмма раздраженно пожала плечами. — Похоже,
отец был прав. Я думаю… — она помолчала, боясь, что дрогнет голос,
— я думаю, что не была ему нужна. И Габи тоже.
— Что ты хочешь этим сказать? Ты считаешь, что он
инсценировал свою смерть? Эмма качнула головой.
— Сначала я так и подумала. Ты не представляешь, как я была
потрясена. Не понимаю, как такое возможно. Я знаю, он был ранен. У
него жуткие шрамы на лице и на руках. Может быть, его нашли уже
после того, как я вышла замуж за Джерри, и он воспользовался этим
как предлогом, чтобы избавиться от меня?
— Что он сказал, когда увидел тебя?
— Он вел себя так, будто не узнал меня. Он говорит, что у
него потеря памяти.
— Возможно, так и есть. — Сильвия снова начала качаться в
кресле. — Такое иногда случается. Эмма закатила глаза.
— Только в тех мыльных операх, которые ты смотришь.
— Но, дорогая, возможно, что он…
— Мама, я звонила его матери несколько раз. Она знала, что я
волнуюсь. Почему она не позвонила мне, когда они нашли его? Если,
конечно, он сам не попросил её не делать этого?
Сильвия поджала губы, словно боясь сказать что-то лишнее.
— Что такое, мама? Сильвия вздохнула.
— Возможно, она и звонила. Ты уже переехала в Нашвилл к тому
времени. Если к телефону подходил твой отец…
— Он никогда не сказал бы мне. Да и ты тоже, задумчиво
произнесла Эмма.
Она откинула голову на спинку кресла. Голова гудела. Все это
только предположения. Раф был единственным, кто мог ответить на
все её допросы, но именно он и отказался что-либо объяснять. И
значит, она права.
— Давай не будем больше об этом, ладно? Он не хочет иметь с
нами ничего общего, это его дело. Я просто подумала, что ты должна
знать, на всякий случай… Я была так расстроена, что забыла там
папку с работами. Он может попытаться вернуть её. Хотя я в этом
сомневаюсь.
— Двадцать четыре! — закричал Габи. С минуту Сильвия
помолчала.
— Это твой Раф. Раз он не умер, ты продолжаешь быть замужем
за ним.
Разинув рот, Эмма в ужасе смотрела на мать.
— Что?
— Ты была официально зарегистрирована и не разводилась, —
пояснила та. — Значит, ты его жена.
— Но.., я не… Джерри… — Она застонала. — Ты права. Проклятие!
Но ведь это означает, что мой брак с Джерри был незаконным. Да ещё
отец заставил меня солгать в брачной конторе, когда там спросили,
была ли я замужем. Какой ужас! — Эмма закрыла глаза. — Что же мне,
wepr возьми, делать?
— А что ты можешь сделать, дорогая? — мягко спросила Сильвия.
— Ничего. — Эмма выпрямилась. Силы и решимость возвратились к
ней. — Я не могу ничего сделать, поэтому пусть все остается как
есть. Никого это не касается. А если мы будем молчать, то никто
ничего и не узнает.
— А если ты решишь снова выйти замуж? Ты ещё молодая и…
— Нет, — твердо ответила Эмма, — с меня хватит. Не хочу
никого. Я тебе уже говорила об этом.
— Но, Эмма, дорогая…
— Я знаю, что говорю, мама. Больше ни один мужчина не возьмет
власть надо мной или моим сыном.
Любая машина, остановившаяся у обочины тротуара на их улице,
выглядела необычно, а сверкающий красный грузовик с техасскими
номерами заставил бешено заколотиться сердце Эммы. Она въехала в
гараж и заглушила двигатель. Это не мог быть Раф. Он любил
скоростные модные спортивные автомобили — хотя красный был его
любимым цветом. Может, это кто-то из старых друзей матери? Дед и
отец Сильвии сделали состояние на хлопке, поэтому у неё было
множество знакомых по всему Югу.
Эмма все ещё пыталась убедить себя в этом, когда услышала
знакомый низкий голос в прохладной тишине дома.
Она знала, что он появится. Раф был человеком действия. Он
встречал жизнь во всеоружии, и, каковы бы ни были причины его
отсутствия все шесть с половиной лет, он не станет безучастно
ждать, что она предпримет, обнаружив его обман.
Сделав глубокий вдох, Эмма вошла в прежнюю «комнату для
курящих», которая теперь служила им гостиной, и увидела в смежной
с ней столовой сына. Рядом с ним стоял Раф, который, очевидно,
помогал Габи накрывать на стол.
Эмму охватил ужас от неожиданной мысли: что, если Раф приехал
сюда, чтобы отобрать у неё сына?
— Что ты здесь делаешь?
Раф вскинул голову, и улыбка, освещавшая его смуглое лицо,
погасла.
Габи подбежал к Эмме и обвил её руками.
— Привет, мамочка. Знаешь что? Мистер Джонсон остается на
ужин. Буля потушила мясо и…
— Что? — Эмма освободилась от объятий сына и повернулась к
Рафу. — Ты не можешь остаться. Раф настороженно наблюдал за ней.
— Я приехал, чтобы возвратить вашу папку с работами, а
Сильвия оказала мне любезность и пригласила на ужин. Как я мог
отказаться?
— Очень просто. Открыть рот и сказать: «Нет, спасибо».
Габи потянул мать за юбку.
— Почему, мама? Он тебе не нравится? Эмма взглянула на сына,
потом снова на Рафа.
У него ещё хватило наглости насмешливо поднять бровь.
— Почему бы тебе не пойти на кухню и не помочь Буле? Нам с
мистером Джонсоном надо поговорить.
Габи перевел взгляд с одного на другого.
— Он обещал поиграть со мной в салочки после ужина.
А ещё он обещал любить меня, пока смерть не разлучит нас,
хотелось ей добавить. И чего стоят его обещания?
— Отправляйся. — Эмма легонько подтолкнула сынишку к двери. —
Я позову тебя, когда мы закончим разговор.
— Мистер Джонсон останется? — настаивал Габи, нехотя
подчиняясь.
Эмма ответила «нет» одновременно с Рафом, который сказал
«да».
Они взглянули друг на друга: Эмма — сердито, Раф —
решительно.
Она прищурилась: ей был знаком этот неумолимый взгляд. Он
означал, что Раф ни от чего не отступит.
Как давно она не вспоминала такие детали и как бы хотела не
вспоминать их и сейчас.