) Я знаю, что он рассказывает про меня всякие небылицы. Не переживай, что бы он ни сказал, это полное вранье. Говорят, он уже много лет изменяет своей жене с мужиками, так что сам по-нимаешь…
Насколько я знаю, Гэвин счастливо живет с женой. Я только что в одну секунду ис-портила человеку безупречную репутацию. Плевать, он испортил мою, хоть она никогда и не была безупречной, да и сказал он скорее всего правду. Мне стало мерзко, и я быстро до-бавила:
– Но вообще-то все к нему хорошо относятся, и он прекрасно знает свое дело.
Райли кивнул. Мне не удалось убедить его до конца, но настроение у него улучшилось.
– Я все вспоминаю, как ты сказала, что отец не из тех, кого вскормили грудью.
Он рассмеялся, потом откинул голову назад и расхохотался уже во все горло.
Я не удержалась и тоже хихикнула.
– Как думаешь, почему она его не кормила? Переживала, что сиськи обвиснут и смор-щатся?
Он потряс головой, точно сама мысль об этом была ему противна.
Дверь напротив открылась, и оттуда выглянула сильно смущенная соседка.
– Привет, Люси, извините, ради бога, но если бы вы чуть-чуть потише… ой, здрасте. – Она заметила Райли.
– Это вы извините, – Райли развел руками, – все, я уже ухожу.
– Мне так неловко, но у меня там… – Она многозначительно указала себе за спину, в квартиру, и ничего не добавила. – Вы так похожи. Вы брат Люси?
– Верно. Райли.
Он протянул ей руку, и они поздоровались. Ну и дела. Я-то даже не помню, как ее зо-вут. Она представилась, когда мы познакомились, и я в ту же секунду забыла ее имя, а потом было неудобно переспрашивать, поэтому я всегда обращаюсь к ней абстрактно: привет, здрасте, добрый день. Сильно подозреваю, что ее зовут Руфь, но твердой уверенности у меня нет, так что лучше не рисковать.
– Клэр.
Ах вот оно что.
– Привет, Клэр.
Райли по привычке наградил ее восхищенно-заинтересованным взглядом, из тех, что сражают девушек наповал: нежным, но твердым, «вы-можете-мне доверять» взглядом. На меня бы это подействовало, но Клэр не поддалась его чарам, отринула все его немые намеки и быстренько распрощалась.
– Теряешь навык.
– Ничего страшного, со всеми случается.
Он опять посерьезнел.
– Что еще, Райли?
– Ничего, все о'кей…
И пошел к лифту.
– Спасибо за туфли, – ласково поблагодарила я.
Он не обернулся, только отсалютовал мне и был таков. Я не успела войти к себе, как соседняя дверь открылась, высунулась… опять забыла, как бишь ее, и торопливо выпалила:
– Если вам вдруг захочется попить кофе, приходите. Без всяких предупреждений, про-сто приходите, я всегда дома.
– Ладно, о'кей.
Я как-то растерялась. Мы познакомились больше года назад, и, не считая недавнего разговора в лифте, это была самая длинная речь, которую кто-то из нас произнес. Раньше она никогда со мной не заговаривала. Наверное, так истосковалась по общению, сидя все время дома, что готова с кем угодно поболтать, даже со мной.
– Спасибо. Э-э… и вы заходите.
Больше я ничего не смогла придумать и закрыла за собой дверь.
Но только я совершенно не хотела, чтобы она пришла пить кофе, и не хотела, чтобы сюда приходил Райли. Он никогда здесь не был, и никто из моих родных не был. И из дру-зей. Это мое пространство.
Но даже мне уже режет взгляд этот жуткий бардак. Ковер правда надо почистить. И лучше я сделаю это своими силами, не беспокоя домовладельца, а то он заметит прожжен-ные пятна и потребует возместить ущерб. Я отыскала на ковре номер, записанный марке-ром, взяла телефон и поскорей, пока не передумала, позвонила. Происходит нечто поистине монументальное – я делаю то, что надо сделать. Тяжкий груз, который я таким образом на себя взвалила, с каждым следующим шагом давил на меня все сильнее.
Тяжкий груз, который я таким образом на себя взвалила, с каждым следующим шагом давил на меня все сильнее. Когда я услышала сигнал соединения, мне захотелось бросить трубку. Это не просто звонок, это хлопоты, ко-торые мне ни к чему. Придется брать на работе день за свой счет, ждать какого-то типа, ко-торый, разумеется, опоздает на несколько часов, и к тому же показать ему все мои позорные темные пятна, которые надо удалить. Как унизительно. На том конце раздавались долгие гудки, потом что-то клацнуло, как будто сейчас мне наконец ответят, но вместо этого пошли гудки другой тональности. Я как раз решила отключиться, когда мужской голос сказал:
– Алло?
Там, где он находился, было шумно. Как в пабе. Мне пришлось отодвинуть трубку по-дальше от уха.
– Простите, одну минуту, – прокричал голос, и мне захотелось прокричать в ответ, что все о'кей, я случайно набрала не тот номер. Во-первых, я передумала – не хочу никаких по-сторонних у себя дома, во-вторых, я действительно начала думать, что номер не тот. Чтобы это проверить, я попыталась найти карточку, которую мне всучила Американ-Пай. В любом случае, он меня не слышал, потому что, видимо, продирался к выходу сквозь толпу народа.
– Одну минуту, – снова крикнул он мне.
– Да все в порядке, – я тоже невольно начала орать, – я просто…
Но он уже не слышал. Потом в трубке стало тихо, потом я услышала звук торопливых шагов, отдаленный смех и наконец:
– Алло? Вы еще здесь?
Я откинулась на спинку дивана.
– Да, здрасте.
– Прошу прощения, что так долго. С кем я говорю?
– М-м, на самом деле, похоже, вы зря прикладывали столько сил, чтобы меня услы-шать. Думаю, я ошиблась номером.
– Вот тебе и на. – Он засмеялся.
– Угу. Извините уж.
Я перелезла через диванную спинку и оказалась на кухне. Заглянула в холодильник. Поесть, как всегда, нечего.
Он помолчал, потом чиркнула спичка, и я услышала, как он затянулся сигаретой.
– Простите, дурная привычка. Моя сестра говорит, если б я бросил курить, то нашел бы себе девушку.
– А я на работе притворяюсь, что курю. Чтоб уйти на перерыв.
Неужели я сказала это вслух?
– И что будет, если они узнают?
– А я затягиваюсь, когда рядом кто-то есть.
Он засмеялся:
– Вы на многое готовы, чтобы оторваться от работы.
– Я готова на все, чтобы оторваться.
– Например, поболтать по неправильному номеру?
– Вроде того.
– Скажете, как вас зовут, или это означает порвать с приличиями? И нарушить правила общения по неправильному номеру?
– Ничто не мешает мне назвать совершенно незнакомому человеку свое имя. Гертруда.
– Чудесное имя, Гертруда. – Я слышала, что он улыбается.
– Что ж, благодарю.
– А я Джузеппе.
– Рада познакомиться, Джузеппе. Как поживает Пиноккио?
– Врет с три короба и хвастает, что никому не позволит водить себя за нос.
– Он всегда был такой.
Тут я поняла, что хотя это куда более приятный разговор, чем с моим отцом, но пора закругляться.
– Что ж, думаю, мне пора отпустить вас обратно в паб.
– Знаете, здесь сегодня выступает группа «Аслан».
– Они мне нравятся.
– Мы на Викар-стрит, приходите.
– Кто «мы»?
– Мы с Томом.
– Я бы пришла, конечно, только вот мы с Томом поругались, и будет неудобно, если я вдруг заявлюсь.
– Даже если он извинится?
– Поверьте, он ни за что не извинится.
– Том вообще в каждой бочке затычка, не обращайте внимания. У меня есть лишний билет, я его оставлю у бармена для вас.
Надо же, какая дружелюбная готовность к общению.