– А если я беззубая замужняя старуха, у меня десять детей и бельмо на глазу?
– Господи, так вы женщина?
Я засмеялась.
– Ну что, придете?
– Вы всем, кто ошибся номером, предлагаете встретиться?
– Некоторым.
– Кто-нибудь соглашался?
– Одна. Теперь у меня есть беззубая замужняя старуха с десятью детьми и бельмом на глазу.
– Они поют «Положись на меня»?
– Нет, только собираются. Кроме шуток, вам нравится эта песня?
– Угу.
Я открыла холодильник. Цыпленок под соусом карри или мясная запеканка с картофе-лем? Цыпленок на неделю просроченный, запеканка будет просрочена завтра. Я попыталась вилкой отколупать целлофановую упаковку. Цыпленок примерз накрепко.
– Вы их когда-нибудь слышали вживую?
– Нет, но это значится в списке моих первоочередных дел.
– И что еще в списке?
– Пообедать.
– Высокая цель, уважаю. Скажете, как вас на самом деле зовут?
– He-а. А вы?
– Дон.
– Дон… а дальше?
– Локвуд.
Сердце у меня подпрыгнуло, и по спине побежали мурашки. Мистер Пэн почуял, что что-то не так, и вскочил, готовый защищать меня или сам спрятаться.
– Эй, вы еще там?
– Вы сказали – Дон Локвуд? – с трудом выговорила я.
– Да, а что?
Я судорожно глотнула воздуху:
– Вы шутите?
– Вовсе нет. Урожденный Дон Локвуд. Ладно, вру. На самом деле меня сначала назва-ли Джасинта, но потом обнаружилось, что я мальчик. Сейчас-то уж никто не перепутает, уверяю вас. А что, это все-таки правильный номер?
Я расхаживала по кухне, начисто забыв о цыпленке карри. Я не верю в знаки судьбы, потому что не понимаю, что они значат, но это просто невероятное, сногсшибательное сов-падение.
– Дон Локвуд… так зовут персонажа Джина Келли в «Поющих под дождем».
– Понятно.
– Да.
– А вы поклонница Джина Келли и/или этого фильма. Замечательная новость.
– Главное, свежая, – рассмеялась я. – Только не рассказывайте, будто вам никогда раньше не говорили, что вас зовут, как героя этой картины.
– Уверяю вас, ни один человек младше восьмидесяти пяти лет мне об этом никогда не говорил.
– Даже те, кто ошибся номером?
– Даже они.
– А вам сколько? – Я вдруг испугалась, что ему пятнадцать и полиция уже едет ко мне.
– Тридцать пять и три четверти.
– Ни за что не поверю, что за все тридцать пять и три четверти вам об этом ни разу не сказали.
– Это потому, что большинство моих знакомых, в отличие от вас, младше ста лет.
– До того, как мне стукнет сто, еще по крайней мере две недели.
– Ага. Понятно. Тридцать? Сорок? Пятьдесят?
– Тридцать.
– Это вершина, дальше только вниз, поверьте мне.
Он умолк, и я умолкла, непринужденность ушла, мы были два посторонних человека, разговаривавшие по ошибке, и оба хотели повесить трубку.
– Приятно было поболтать, Дон. Спасибо, что предложили мне билет.
– Пока, беззубая замужняя старуха, – сказал он, и мы рассмеялись.
Я положила трубку и поймала свое отражение в зеркале в ванной. Я была похожа на маму – улыбка освещала мое лицо. Она быстро потускнела, когда я поняла, что просто по-трепалась с незнакомым типом по телефону. Возможно, они правы, возможно, я что-то упускаю. Я рано легла спать, а в полпервого меня разбудил звонок, перепугав напрочь. На экране высветился незнакомый номер, и я не стала отвечать. Дождалась, когда телефон умолкнет, и снова легла. Через три секунды телефон зазвонил снова. Я ответила, надеясь, что это не плохие новости. Все, что я услышала, были крики, вопли и шум.
Все, что я услышала, были крики, вопли и шум. Я отодвинула телефон от уха, различила музыку, потом пение, потом узнала песню.
Если думаешь, что жизнь – пустая трата времени
И что время твое впустую прожито,
То спустись на землю, оглянись вокруг.
Что тут: скверная ситуация
Или всенародная демонстрация,
И куда бы нам от них лучше спрятаться?
Я откинулась на подушку и дослушала до конца. Песня кончилась, и я подождала, что он что-нибудь скажет. Но тут началась следующая, и он отключился.
Улыбаясь, я послала ему сообщение: «Спасибо».
Он сразу же написал: «Одним делом меньше в вашем списке. Бай».
Долго-долго я смотрела на эти слова, а потом сохранила номер в телефоне. Дон Лок-вуд. Мне доставляло удовольствие видеть эти слова.
Глава восьмая
Неделю спустя я проснулась в семь утра в самом что ни на есть вонючем настроении. Именно так, это точное определение. Разумеется, я не проспала целую неделю, просто ниче-го особо примечательного за эти дни не случилось. Я поняла, что у меня паршивое настрое-ние, как только открыла глаза и обнаружила, что все вокруг провоняло креветочным сала-том, который я забыла на столе. Мне стало омерзительно до мозга костей, как иногда проби-рает холод – до самого нутра, и ничем не можешь согреться. Кроме того, я физически ощу-щала присутствие очередного письма. Я знала, что конверт лежит на прожженном ковроли-не, еще до того, как его увидела. Письмо пришло совсем недавно, раз кот не успел на него пописать. Оно валялось поверх маленьких, розоватых от креветочного салата отпечатков лап. Салат Мистер Пэн опрокинул на пол, а потом вляпался в него и натоптал где только можно.
С тех пор как мы виделись с Жизнью в прошлое воскресенье, письма приходили каж-дый день. Я упорно их игнорировала, и этот понедельник не станет исключением. Идя в ванную, я нарочно наступила на конверт – как ребенок, который наказывает свои игрушки, чтобы самоутвердиться. Мистер Пэн, должно быть, понял, что натворил, и почуял мое во-нючее настроение, а потому держался от меня подальше. Я приняла душ, сняла платье с карниза и быстро привела себя в порядок. Покормила кота завтраком, выбросила письмо и пошла на работу.
– Доброе утро, Люси. – Соседка открыла дверь, едва я вышла за порог.
Следит она, что ли, за мной? Не будь я уверена в обратном, так заподозрила бы, что она караулит меня под дверью.
– Доброе утро.
Я попыталась отыскать в памяти ее имя, но ничего, кроме обрывков злобных мыслей, там не обнаружила. И отвернулась, чтобы запереть дверь.
– Люси, можно вас попросить об одолжении?
Голос ее дрожал. Я немедленно повернулась обратно. Глаза у нее были красные и опухшие, как будто она всю ночь плакала. Я смягчилась, дурное настроение временно от-ступило.
– Вы бы не могли оставить это внизу у консьержа? Я вызвала курьера, но они отказы-ваются подниматься в квартиры, – а он спит, я не могу спуститься…
– Разумеется, без проблем.
Я взяла у нее спортивную сумку.
Глаза она вытерла, но голос ее выдавал – еле слышно пробормотав «спасибо», она смешалась и умолкла.
– У вас все в порядке?
– Да, спасибо… просто… м-м…
Она всячески пыталась взять себя в руки, выпрямилась и прочистила горло, но глаза опять наполнились слезами, и с этим она ничего не могла поделать.
– Маму вчера увезли в больницу. Похоже, у нее неважно обстоят дела.
– Очень вам сочувствую.
Она небрежно махнула рукой, пытаясь скрыть тревогу и успокоиться.
– Я там собрала кое-какие вещи, которые могут ей понадобиться. Ну, что обычно в больницу передают тем, кто… – Она не договорила.
– Вас к ней не пускают?
– Нет-нет, пускают, но я не могу к ней поехать, потому что… – Она прислушалась, спит ли младенец.