И в этот момент слепой страсти меня осеняет – он делает то
же самое, чувствует то же самое.
Тяжело дыша, он прерывает поцелуй. Его глаза светятся желанием, этот свет уже за-жег мою кровь, она бурлит в моем теле. Я хватаю ртом
драгоценный воздух, наполняю им легкие.
– Ты. Моя. Ты. Моя, – рычит он, подчеркивая каждое слово. Наклоняется, упираясь руками в колени, словно только что пробежал марафонскую
дистанцию. – Клянусь богом, Ана.
Я прислоняюсь к стене, тяжело дышу, пытаюсь взять под контроль судорожную реак-цию собственного тела, обрести равновесие.
– Прости, – шепчу я, когда ко мне возвращается дыхание.
– Ты должна быть моей. Я понимаю, что ты колеблешься. Ты хочешь быть с фотогра-фом, Ана? Он явно неравнодушен к тебе.
Я виновато качаю головой.
– Нет. Он просто друг.
– Всю мою сознательную жизнь я старался избегать крайних эмоций. А ты… ты вы-таскиваешь из меня чувства, совершенно мне чуждые. Это очень… – Он
хмурится, подыс-кивая слово. – Тревожно… Я люблю все держать под контролем, Ана, а рядом с тобой это просто… – в его глазах мелькает удивление,
– невозможно.
Он делает неопределенный жест рукой, проводит ею по волосам и тяжело вздыхает.
– Ладно, пойдем. Нам нужно поговорить, а тебе – еще и поесть.
Глава 2
Кристиан привел меня в маленький уютный ресторан.
– Ладно, этот нас устроит, – пробормотал он. – У нас мало времени.
Ресторан мне нравится. Деревянные стулья, льняные скатерти, а стены того же цвета, что и в игровой комнате, – темно-красные; на стенах кое-где
висят маленькие зеркала в по-золоченной оправе, на столах – белые свечи и вазочки с белыми розами. Где-то в глубине Элла Фицджеральд мягко
воркует о недуге под названием «любовь». Все вполне романтич-но.
Официант ведет нас к столику на двоих в небольшом алькове. Я усаживаюсь, не зная, чего ждать от предстоящего разговора.
– У нас мало времени, – говорит Кристиан официанту. – Пожалуйста, два стейка из вырезки средней прожаренности, под соусом беарнез, если есть, с
картофелем фри и свежие овощи на выбор шефа. И принесите винную карту.
– Конечно, сэр.
Официант, впечатленный холодным, властным тоном Кристиана, спешно удаляется. Кристиан кладет на столик свой смартфон. Господи, неужели я не имею
права голоса?
– А если я не люблю стейк?
– Анастейша, опять ты за старое…
– Кристиан, я не ребенок.
– А ведешь себя как ребенок.
Я вздрагиваю, словно от пощечины. Сейчас начнется раздраженная перепалка, хотя и в романтичном интерьере, но уж точно без цветов и сердечек.
– Я ребенок, потому что не люблю стейк? – бубню я, стараясь спрятать обиду.
– Потому что нарочно заставляешь меня ревновать. Совершенно по-детски. Неужели тебе не жалко своего приятеля, когда ты так поступаешь? –
Кристиан поджимает губы и хмурится.
Возвращается официант с винной картой.
Как я не подумала об этом? Я краснею. Бедный Хосе – я вовсе не собиралась обнаде-живать его. Я помертвела: в самом деле, как по-дурацки! Прав
Кристиан.
– Хочешь выбрать вино? – обращается он ко мне, вопросительно подняв брови, сама надменность. Ведь знает, что я совершенно не разбираюсь в винах.
– Выбери ты, – отвечаю я, хмуро, но покорно.
– Пожалуйста, два бокала «Баросса Вэлли Шираз».
– Э-э… Мы подаем это вино только бутылкой, сэр.
– Тогда бутылку, – приказывает Кристиан.
– Хорошо, сэр.
Официант покорно удаляется, и я его понимаю. Хмуро смотрю на своего Пятьдесят Оттенков. Что так выводит его из себя? Наверное, я. Где-то в
глубине моей души внутрен-няя богиня восстает от сна, потягивается и улыбается. Она подремала.
– Ты очень вздорный.
Он бесстрастно смотрит на меня.
– Интересно, с чего бы это?
– Ладно, может, лучше найдем верный тон для честного и откровенного обсуждения нашего будущего? – Я заглядываю ему в глаза и сладко улыбаюсь.
Его рот сжимается в жесткую линию, но потом, почти против желания, губы шевелят-ся, и я понимаю, что он пытается спрятать улыбку.
– Извини.
– Извинения приняты. И я с удовольствием сообщаю тебе, что за время, прошедшее с нашего последнего совместного ужина, я не перешла на
вегетарианство.
– Тогда ты в последний раз ела что-то существенное, так что, по-моему, это умозри-тельный факт, далекий от практической реальности.
– Вот, опять это слово, «умозрительный».
– Да, умозрительный, не бесспорный, – произносит он, и в его глазах мелькают сме-шинки. Он приглаживает волосы и снова становится серьезным. –
Ана, в последний раз, когда мы говорили с тобой о важных вещах, ты ушла от меня. Я немного нервничаю. Я уже сказал тебе, что хочу тебя вернуть,
а ты… не ответила мне. – В его глазах я вижу мольбу и ожидание, а его искренность меня обезоруживает. Черт побери, что же мне ему ответить?
– Я скучала без тебя… ужасно скучала, Кристиан. Последние дни были… очень тя-желыми. – Комок в моем горле растет и растет, я вспоминаю свое
мрачное отчаяние.
Последняя неделя, наполненная неописуемой болью, стала самой тяжелой в моей жизни. Ничего подобного со мной еще не случалось. Но здравый смысл
берет свое.
– Ничего не изменилось. Я не могу быть такой, как нужно тебе. – Я буквально выдав-ливаю из себя эти слова, им очень мешает комок в горле.
– Ты будешь такой, как нужно мне, – решительно заявляет он.
– Нет, Кристиан, не буду.
– Ты расстроена из-за того, что произошло в тот последний раз. Я вел себя глупо, а ты… Да и ты тоже. Почему ты не сказала стоп-слово, Анастейша?
– Его тон меняется, в нем звучит упрек.
Что?.. Эге, смена темы…
– Ответь мне.
– Не знаю. Я была не в себе. Я старалась быть такой, какой тебе нужно, старалась пе-ретерпеть боль. Поэтому я просто забыла. Понимаешь… я
забыла, – прошептала я, присты-женная, и виновато пожала плечами.
Возможно, тогда мы избежали бы ссоры.
– Ты забыла! – ужасается он и с силой сжимает край стола. Я вяну под его гневным взглядом.
Дьявол! Он опять злится. Моя внутренняя богиня тоже недовольна мной. Видишь, ты сама во всем виновата!..
– Вот как я могу доверять тебе? – Его голос еле слышен. – Как?
Появляется официант с заказанным вином, а мы сидим и играем в гляделки, голубые глаза и серые. Нас обоих переполняют невысказанные упреки.
Официант с нелепой торже-ственностью откупоривает бутылку и наливает немного вина Кристиану. Тот машинально берет бокал и пробует вино.
– Хорошо, – кивает он.
Официант аккуратно наполняет бокалы, ставит на стол бутылку и поспешно уходит. Все это время Кристиан не отрывает от меня глаз. Я первая
прекращаю игру и делаю боль-шой глоток. Вкуса вина я почти не ощущаю.
– Извини, – шепчу я.
В самом деле, как глупо все получилось. Я ушла, решив, что у нас разные представле-ния об удовольствии, но сейчас он говорит, что я могла его
остановить.
– За что? – пугается он.