Насчет этого Майкл прав.
От Шейна следовало ожидать чего угодно — он мог вскочить и убежать, или вышвырнуть Клер из своей комнаты, или даже ударить ее.
Вместо этого он взял ее за руку, опустил голову и произнес:
— Рассказывай.
Ева такого понимания не проявила.
— Ты выжила из ума?
Она схватила то, что подвернулось под руку, — это оказался контроллер игровой приставки, — но Шейн быстро обезоружил ее. Возможно, вооружись Ева чем-нибудь другим — скажем, книгой, — он бы такой прыти не проявил.
— Давайте отнесемся к этому по-взрослому, — предложил Майкл.
Они снова собрались внизу, все четверо, хотя противостояние Шейна и Майкла никуда не делось, это было очевидно. Шел двенадцатый час, а у Клер позади остался долгий трудный день, и она зевнула, чем вызвала еще большее раздражение Евы.
— Ох, прости, что не даем тебе спать! Майкл, как, черт побери, мы можем отнестись к этому по-взрослому, если один из нас не взрослый? — Ева ткнула в подругу дрожащим пальцем. — Ты еще ребенок, Клер. И совершенно не разбираешься во многих вещах! Два месяца назад тебя даже не было в городе. Ты вообще пока не отдаешь себе отчета в том, что делаешь!
— Может быть, — кротко ответила Клер. Голос у нее почти не дрожал, что удивляло и радовало. Она не любила, когда Ева сердилась на нее — да и кто-либо другой тоже. — Факт тот, что я уже сделала выбор; эта дискуссия закончилась, не успев начаться. Я рассказала просто потому, что не хочу... — она на мгновение встретилась взглядом с Майклом, — лгать тебе.
— Почему бы и нет? Все здесь только и делают, что лгут. Майкл лгал, когда был призраком. Шейн вообще все время лжет. Почему бы и тебе не начать?
Шейн застонал.
— Эй, Трагическая Принцесса, может, сбавишь тон? Оставь приступы гнева Сандре Бернхард [6] .
— Можно подумать, ты не начинаешь шипеть и булькать каждый раз, когда кто-нибудь смеет выразить недовольство твоими истериками.
Клер беспомощно посмотрела на Майкла; тот с трудом сдерживал улыбку. Пожав плечами, он сделал шаг вперед, и Шейн, естественно, тут же отступил на то же расстояние.
— Ева, — заговорил Майкл, временно игнорируя приятеля, — не отказывай девочке в доверии. По крайней мере, она рассказала, а ведь могла бы предоставить тебе самой до всего докапываться.
— Да, но она рассказала мне последней! Самой последней!
Уперев руки в бока, Ева сердито уставилась на парней. Шейн вскинул руку:
— Я ее бойфренд.
— А я домовладелец, — объявил Майкл.
— Дерьмо! — Ева вздохнула. — Ладно, в следующий раз, Клер, когда ты продашь душу дьяволу, я узнаю об этом первой! Хотя бы ради девичьей солидарности!
— Ну... мир?
— Дуреха. — Ева снова вздохнула, признавая свое поражение. — Поверить не могу, что ты это сделала. Уж как я билась, чтобы отвязаться от всего этого дерьма с защитой, и вот, пожалуйста, ты... защищена. Меня волнует одно — как бы с тобой ничего плохого не случилось. И я не уверена, что это — надежная гарантия.
— Да. — Клер кивнула. — Я тоже. Но, клянусь, ничего лучше мне в голову не пришло. И все же это не кто-нибудь, а Амелия. Ей ведь можно доверять?
Остальные переглянулись.
— Только не надо уверять нас, что это не из-за нее ты теперь задерживаешься допоздна, — заявил Шейн.
— Нет, этого я не стану говорить.
— Значит, с ней не все так уж хорошо. И с тобой тоже.
Однако ни у кого из них не было ни малейшего представления о том, что с этим делать. В итоге Клер заснула, положив голову на колени Шейну, а Майкл и Ева все говорили и говорили. Проснувшись в три часа ночи, Клер обнаружила, что кто-то накрыл ее одеялом, а Шейн сидит в той же позе и, судя по звуку дыхания, спит.
Проснувшись в три часа ночи, Клер обнаружила, что кто-то накрыл ее одеялом, а Шейн сидит в той же позе и, судя по звуку дыхания, спит.
Клер зевнула, со стоном расправляя затекшие мышцы, и встала.
— Шейн, просыпайся и иди в постель.
— Вместе с тобой? — Как всегда сразу после пробуждения, он выглядел совершенно неотразимо.
Это была шутка, но в каждой шутке немало правды. Припомнилась ночь, которой предшествовал многодневный кошмар и которую они провели вместе; тогда он повел себя очень осмотрительно, но можно ли рассчитывать, что он проявит такую же выдержку в три часа ночи да еще в полусонном состоянии?
— Не могу, — ответила она с явной неохотой. — Не то чтобы не хочу...
Он улыбнулся и вытянулся на кушетке, оставив узкое пространство между своим теплым крепким телом и подушками.
— Тогда оставайся. Обещаю, никаких раздеваний. Ну разве что туфли снимешь, но это же не в счет, верно?
Она скинула туфли и вытянулась рядом с ним, почувствовав облегчение уже оттого, что их тела находились в такой тесной близости. В одеяле она не так уж и нуждалась, но он накрыл их даже двумя, отвел ее волосы от шеи и поцеловал нежную кожу.
— Ты хотел уйти отсюда, — прошептала она. Его рука замерла; кажется, он даже перестал дышать. — Ты хотел уйти отсюда, даже не узнав, все ли со мной в порядке.
— Нет. Я собирался искать тебя.
— Ага, но сначала упаковал все вещи.
— Клер, я даже не знал, что ты вернулась, пока Ева не поднялась наверх. Я действительно собирался искать тебя.
Она повернула голову и увидела в его глазах отчаяние.
— Пожалуйста, поверь мне.
И она против воли — даже вопреки здравому смыслу — поверила ему, и ее наполнило чудесное ощущение безопасности оттого, что он своим телом ограждал ее от всех тревог мира. А потом он обнял ее, и она почувствовала себя полностью, абсолютно защищенной.
— Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — прошептал он. Вряд ли ему удастся сдержать это обещание, но сейчас, в ночи, оно означало для нее все. — Эй!
— Что?
— Хочешь получить немного удовольствия?
Да, она этого хотела.
Видимо, в конце концов она уснула, потому что проснулась с бешено колотящимся сердцем и отчетливым ощущением, будто происходит что-то скверное. В первые мгновения ей почудился запах дыма, и она в страхе села. Однажды дом уже чуть не сгорел...
Но нет, никакого пожара, и все же определенно что-то было не то — в атмосфере дома витало нечто нехорошее. Вероятно, запах дыма служил сигналом, который дом подавал своим обитателям: «А ну-ка быстро выбирайся из постели!»
Шейн тоже проснулся и, перекатившись, вскочил на ноги.
— Что происходит? — воскликнула она, чувствуя что-то похожее на удар тока. — Шейн?
— Какая-то дрянь.
Внезапно громко завыла сирена, и оба замерли. Казалось, звук исходил снаружи, но источник его находился совсем рядом с домом.
По лестнице застучали шаги, и появилась Ева в атласной ночной рубашке и черном махровом халате. Заспанная, без макияжа, она выглядела обеспокоенной и испуганной.
— Что это? Что происходит?
— Не знаю, — ответил Шейн. — Гадость какая-то. Ты ничего не чувствуешь?
Понятное дело — поднять их всех в шесть утра могла только какая-нибудь гадость. Ева сбежала по лестнице и дернула за шнур, поднимая жалюзи выходящего на улицу окна. Все выглянули наружу. Посреди проезжей части стоял полицейский автомобиль со включенной сиреной; лучи его фар освещали коричневый седан, которому полицейский автомобиль преграждал дорогу. На земле рядом с седаном бесформенной грудой лежало тело.
Окна машины были тонированы, выдавая автомобиль вампиров.
Ева вскрикнула, повернулась и вперила в них взгляд широко распахнутых, полных ужаса глаз.