– Когда возвратится военачальница,- сказал Сен-Жермен, наблюдая за пепельной змейкой, медленно пересекавшей солнечный диск.
– Пока еще нет причин для волнений.- Стражник, будучи старым служакой, изъяснялся на вульгарном солдатском наречии, хотя в его фразах порой проскальзывали изысканные обороты.
Сен-Жермен с неохотой глянул на седовласого коренастого ветерана, глаза которого были схожи с двумя коричневыми изюминами.
– Я собирался поехать с ними,- сказал вдруг он в непонятном порыве, удивляясь себе.- Но бойцы заявили, что не хотят драться рядом со мной.
– Такое бывает,- кивнул стражник.- Не надо их строго судить. Солдаты, особенно ополченцы, порой ведут себя словно дети. Большой мир для них – темный лес. Когда я служил в регулярной армии, у нас был один татарин, сорви-голова, сквернослов, переболтать его не могли даже шлюхи Хан-Чжоу. Лазутчик из этого парня вышел отменный, в отряде его очень любили, прежде всего за удаль и добрый нрав. Но идти с ним бок о бок в бой не соглашался никто. Не удручайся из-за Ю А, хотя он и норовит ударить тебя побольнее. Ты служишь военачальнице, а не безродному выскочке, всегда помни о том.- Ветеран умолк, и подбежавший слуга почтительно вручил ему миску каши с бараниной и свининой. Охранник погрузил пальцы в еду и, спохватившись, глянул на инородца.- Не хочешь отведать?
Охваченный смешанным чувством брезгливости и благодарности, тот ответил не сразу:
– Шинг позаботится обо мне.
– Наконец-то я слышу достойные речи. Ох, эта Шинг! Какие бедра! – Старик помолчал, жадно заглатывая очередную пригоршню каши.- Будь я помоложе, мне бы, возможно, и удалось отбить ее у тебя, но сейчас…
Сен-Жермен шевельнул бровью.
– Я тоже не молод.
– Уж конечно не юноша,- усмехнулся солдат.- Но стоит взглянуть на тебя, и становится ясно: огонь, давно погасший во мне, все еще полыхает в твоей крови.- Ветеран философски вздохнул и вернулся к еде.
Сен-Жермен перевел взгляд на горы, мрачно отметив, что дыма в небе прибавилось. О том же давали знать и порывы ветра, приносившие в Мао-Та едкий запах, родственный запаху костров углежогов, в мирное время всегда сплетавшемуся с буйными ароматами переходящей в лето весны. Однако пятнавшие панораму грязные, серо-бурые клочья не могли отвлечь наблюдателя от непрошеных размышлений. Волей-неволей, но Сен-Жермен сейчас думал о Шинг. Самая изящная и привлекательная из обитательниц Мао-Та, по слухам, была дочерью одной из наложниц почившего генерала и, значит, доводилась военачальнице единокровной сестрой. Он вновь и вновь задавался вопросом, испытывает ли Чи-Ю к ней какие-то чувства, однако ответа не находил.
Дым медленно заволакивал солнце.
Шинг, напомнил себе Сен-Жермен с гневной горечью, удивительно безучастна. И всегда словно бы изнывает от скуки. Она может часами лежать рядом с ним, никак не показывая, горячат ли ее его ласки. Она закрывает глаза и уходит в себя так глубоко, что, скорее всего, даже не замечает, что с ней проделывают. Испытывает ли она хоть какое-то удовольствие, неизвестно. Шинг согласна делить с инородцем постель, но не считает нужным делить с ним свои ощущения.
Во второй половине дня ветер утих, но дым по-прежнему висел в небесах – местами оранжево-ядовитый, местами отливающий синевой вороненой стали.
Чуть позже что-то затрепетало на дальней вершине. Сен-Жермен выпрямился, прищурил глаза и двинулся вдоль ограждения недостроенной башни. В нем вновь всколыхнулась тревога. Перемещение черной фигуры на вышке было тут же замечено. Черное иноземное одеяние чужака неизменно привлекало к нему внимание окружающих, одновременно производя вталкивающее впечатление. Неприязни этой нисколько не умаляли даже китайские – с толстыми подошвами – сапоги. – Что там? – крикнул Стражник.
– Конники,- прозвучал краткий ответ.
– Что там? – крикнул Стражник.
– Конники,- прозвучал краткий ответ.
– Сколько их? – В вопросе слышалось плохо скрытое беспокойство. В крепости оставалось всего десять бойцов. Если к ней скачут монголы, следовало организовать оборону.
– Сотня, а возможно, и больше.- Сен-Жермен сосредоточился, проклиная дымовую завесу, отбрасывавшую тень на холмы.- Не могу сосчитать.
– Как они выглядят?
– Пока – никак.- Глаза наблюдателя слезились от напряжения.- Может быть, это наши, а может быть – нет. Попробуй собрать кого сможешь.
Сен-Жермен даже не оглянулся, чтобы проверить, повиновался ли ему ветеран. Он схватился за грубо отесанную жердину, не обращая внимания на уколы заноз. Кто приближается? Что делать дальше? В мозгу его путалась мешанина из хлестких команд на дюжине языков, в основном европейских. Эх, хорошо бы сейчас протрубить в военный рожок, но такого рожка у него нет как нет, да и вряд ли тут кто-нибудь разобрался бы в его сигналах.
Впрочем, горстка защитников Мао-Та и без команд спешила к бойницам. Рослый малый, устроившийся под башней, стал взводить тетиву арбалета.
– Каждому по такой бы штуковине,- пробормотал его напарник, устанавливая рядом колчан, полный стрел.
– Соберите всех женщин в комендатуре,- хрипло прокричал ветеран.- Детей сведите в подвал!
Безоружная челядь, бестолково кружившая по двору, кинулась исполнять приказание.
Сен-Жермен одобрительно усмехнулся, вглядываясь в дымную даль. Скачущие фигурки приблизились, но опознать их по-прежнему было нельзя. Он протер кулаками глаза, словно это могло добавить остроты его зрению.
– Двигайтесь, ну же, ну же!
Всадники перевалили через гребень ближней горы, ополченцы взялись за оружие. Минута-другая, и в голове колеблющейся цепочки сверкнула рыжинка. Это была кобылица Чи-Ю, сменившая павшего в стычке с разбойниками гнедого.
– Отбой! – донеслось с вышки. Ополченцы подняли вверх недоверчивые глаза
– Первой скачет военачальница Тьен. А за ней на мышастой лошадке – Ю А. Ну же, смотрите! – Сен-Жермен повелительно указал на силуэты конников. Вываливаясь из дымной завесы, они обретали объем и уже не казались призрачным воинством. К Мао-Та приближался отряд, изможденный трудным походом
– Да, это военачальница! – согласился боец с арбалетом, и обернулся к соседу: – Они таки возвращаются!
– Распахните ворота! – скомандовал Сен-Жермен, и ему тут же повиновались. Вот странность: никто почему-то не усомнился в его праве повелевать.
Огромный брус вынули из пазов, но Сен-Жермен продолжал оставаться на башне. Незавершенность вышки была сейчас ему на руку: она позволяла видеть весь гребень горы. Он свирепо сверлил взглядом дымную мглу, опасаясь, что из нее вот-вот выскочат монгольские конники, и успокоился, лишь заслышав, как дробный топот копыт разладился, делаясь неторопливым, уходя от погони, коней не переводят на шаг.
Ворота раскрылись с протяжным стоном, всадники въехали в крепость. Их встретил радостный гул.
Сен-Жермен все стоял, привалившись к ненадежному ограждению обзорной площадки, глядя на суматоху, царившую во дворе.
Лица конников потемнели от копоти. Не отличалась от них и Чи-Ю. Кожаная рубаха ее была порвана, на груди не хватало нескольких защитных пластин. Кисть правой руки всадницы охватывала наспех наложенная повязка. Встречающие шумно приветствовали молодую воительницу, но взгляд ее вдруг затуманился. Она опасно накренилась и покачнулась, соскальзывая с седла.
Седой стражник, стоявший рядом, оцепенел, потом протянул к Чи-Ю руки, но их разметала черная молния, слетевшая с головокружительной высоты. Рыжая кобылица дернулась и заржала, Сен-Жермен подхватил ослабевшую китаянку и помог ей устоять на ногах.
Ополченцы попятились, осеняя себя жестами, отгоняющими злых духов.