Черт подери, каждый раз, когда я в интересах следствия напарываюсь на какое-либо жуткое психическое потрясение, к моей коллекции ночных кошмаров добавляется еще один. Кузнечик, можно сказать, в первый раз биту в руки взяла – и сразу же получила…
А что, собственно говоря, она получила?
– Я хочу, чтобы ты прямо сейчас, не отходя от кассы, рассказала мне, что ты чувствовала. Порой детали стираются из памяти – как фрагменты сна забываются.
– Идет, – пробормотала она, сонно потянувшись. – Детали. Она… – Молли тряхнула головой. – Ей было хорошо. Очень, очень хорошо.
– Это я уже понял, – буркнул я. – А еще что?
Молли продолжала медленно покачивать головой.
– А больше ничего. Только это. Одно-единственное ощущение. Экстаз, – она чуть нахмурилась, словно пыталась собраться с мыслями. – Как если бы все остальные ее чувства каким-то образом приглушили. Не думаю, чтобы было что-то еще. Ни звуков, ни картин – вообще ничего, что она могла бы запомнить. Ничего. Она даже не заметила, что умерла.
– Подумай хорошенько, – тихо произнес я. – Абсолютно любая мелочь может оказаться жизненно важной.
Тут вернулся Баттерс с запотевшей бутылкой воды в руках. Он отдал ее мне, а я протянул Молли.
– Вот, – сказал я ей. – Выпей.
– Спасибо, – она отвинтила крышку, повернулась на бок и, не садясь, сделала несколько глотков. Одежда при этой позе, казалось, сделалась еще более облегающей.
Секунду Баттерс смотрел на нее, потом вздохнул и с видимым усилием заставил себя вернуться к столу и заняться заточкой карандаша.
– И что мы узнали?
– Похоже, она умерла счастливой, – сказал я. – Вы хоть токсикологический анализ взяли?
– Угу. Небольшой процент тетрагидроканнабинола в крови, но это может быть следствием чего угодно – скажем, на рок-концерте кто-то рядом травку курил. Во всех остальных отношениях ничего такого.
– Черт, – сказал я. – И вы не нашли ничего такого, что могло бы… сделать это с жертвой?
– Ничего фармакологического, – покачал головой Баттерс. – Если только кто-то вставил ей электрод в зону мозга, заведующую наслаждением, и стимулировал ее. Однако, черт возьми, никаких следов трепанации. Уж их-то я заметил бы.
– Ну-ну, – вздохнул я.
– Значит, тут замешано что-то потустороннее, – продолжал Баттерс.
– Возможно, – согласился я и снова заглянул в бумажки. – Чем она занималась?
– Этого никто не знает, – ответил Баттерс. – О ней вообще, похоже, никто ничего не знает. Никто не объявлял ее в розыск. Родных и близких мы не нашли. Поэтому она и лежит здесь до сих пор.
– И адреса местного тоже не нашли, – предположил я.
– Только тот, что значился на выданной в Индиане водительской лицензии, но по нему никто не проживает. Ничего другого у нее в сумочке не было.
– И убийца забрал ее одежду.
– Судя по всему, да, – кивнул Баттерс. – Только зачем?
Я пожал плечами.
– Должно быть, не хотел, чтобы что-то такого нашли, – я задумчиво прикусил губу. – Или не хотел, чтобы это нашел я.
Молли резко села.
– Гарри, я вспомнила кое-что.
– Ну?
– Ощущение, – произнесла она, положив руку на пряжку пояса. – Такое, словно… ну, не знаю – это словно как слышишь, как двадцать оркестров разом играют, только потише.
И еще, такое покалывающее ощущение в животе. Словно от этих медицинских колесиков с иголочками.
– Вертушка Вартенберга, – кивнул Баттерс.
– А? – не понял я.
– Вроде той штуки, которой я проверяю чувствительность вашей руки, Гарри, – пояснил Баттерс.
– Да, да, конечно, – я нахмурился и снова повернулся к Молли. – Откуда, черт подрал, тебе известно, на что это похоже?
Молли одарила меня ленивой, томной улыбкой.
– Это как раз из тех вещей, о которых вы предпочли бы не слышать от меня, Гарри.
Баттерс деликатно кашлянул.
– Их еще используют… э-э… для развлечения.
Я почувствовал, как розовеют мои щеки.
– Ну… да. Конечно. Баттерс, у вас маркера не найдется?
Он достал из стола маркер, кинул мне, а я сунул его в руку Молли.
– Покажи, где именно.
Она кивнула, легла на спину и закатала футболку с пуза. Потом закрыла глаза, сняла с маркера колпачок и медленно, сосредоточенно хмурясь, ткнула фетровой головкой в нижнюю часть живота. Еще и еще.
Когда она закончила, на животе ее отчетливо виднелись черные буквы: ИСХ. 22.18.
Снова Исход.
– Леди и джентльмены, – тихо произнес я. – Мы имеем дело с серийным убийцей.
Я кивнул.
– Она этого даже не поняла. У нее даже шанса спастись не было, – лицо у Молли скривилось еще сильнее. – Это ведь вампир, да? Из Белой Коллегии? Ну, которые питаются энергией секса?
– Вполне возможно, – тихо ответил я. – Впрочем, в Небывальщине и кроме них полно созданий, питающихся подобным образом.
– И она погибла в гостинице, – кивнула Молли. – Там, где порог не мог защитить ее от демона.
– Верно мыслишь, кузнечик, – хмыкнул я. – Если взять в расчет то, что остальные жертвы убиты не в стиле Белой Коллегии, приходишь к выводу, что убийц двое, если не больше, или же действовал один, но меняя технологию. Для более конкретных выводов информации маловато.
Она нахмурилась.
– И что нам делать теперь?
С минуту я молчал, думая о том же.
– Надо вычислить, что общего имели все эти жертвы. Если это общее, конечно есть.
– Ну, все они мертвы, – предположила Молли.
Я против воли улыбнулся.
– Не считая этого.
– Ладно, – кивнула она. – Что собираетесь предпринять вы?
Я мотнул головой в сторону лежавшей на торпедо у ветрового стекла стопки протоколов, что дал мне Баттерс.
– Начну с этого. Посмотрим, не удастся ли нарыть чего-нибудь. Потом повстречаюсь с кое-какими людьми, порасспрашиваю их кое о чем.
– А что делать мне? – спросила она.
– Посмотрим. Сколько бусин сможешь поднять и удержать?
С минуту она молча испепеляла меня взглядом.