– Собственно, подобные отпечатки происходившего могут сохраняться почти на любом неодушевленном объекте. Вы ведь слыхали о таком, нет?
– Вы это серьезно? – спросил он.
– Угу. Но это хлопотно как черт знает что, да и смазать эти отпечатки проще простого.
– Ох, – сказал Баттерс. – Но вы думаете, на трупе могло сохраниться что-то такое?
– Возможно.
– Это было бы очень кстати.
– Надеюсь.
– А почему вы тогда все время этим не пользуетесь?
– Это дело тонкое, – ответил я. – В том, что касается магии, с точностью у меня неважно.
Он нахмурился, и мы покатили тележку из смотровой.
– А ваша волшебница-недоучка может?
– Чародейские способности – штука очень индивидуальная, – сказал я. – Одному чародею лучше дается одно, другому – другое. Тут все зависит от врожденных свойств, от личного опыта. У каждого свои сильные стороны.
– А у вас? – поинтересовался он.
– Находить предметы. Следить за предметами. Разносить все к чертовой матери – это у меня особенно хорошо получается, – я ухмыльнулся. – Перенацеливать энергию. Использовать энергию с тем, чтобы она вступала в резонанс с энергией тех предметов, которые я хочу найти. Накапливать энергию для того, чтобы использовать ее потом.
– Ага, – кивнул он. – И все это не требует точности?
– Ну, я достаточно набил руку, чтобы делать это более-менее точно, – сказал я. – Но… Одно дело, бренчать по гитарным струнам, и совсем другое – исполнять сложную испанскую пьесу.
Баттерс обдумал это и снова кивнул.
– А девчонка, значит, гитарист-виртуоз?
– Почти что так. Силы у нее, конечно, поменьше, чем у меня, но у нее врожденные способности к деликатной магии. Особенно к той, что связана с ментальностью и эмоциями. Собственно, из-за этого она и напоролась на неприятности с…
Я прикусил язык, не договорив. Только мне не хватало еще обсуждать с кем-то Моллины нарушения Законов Магии. Ей и без того нелегко пришлось после тех ужасов, что она натворила по незнанию, так что живописать ее монстром-недоучкой было бы с моей стороны самым последним делом.
Секунду-другую Баттерс вглядывался в мое лицо, потом кивнул и сменил тему.
– Что вы думаете, она найдет?
– Представления не имею, – признался я. – Потому и пробуем.
– А вы сами смогли бы это сделать? – поинтересовался он. – То есть, я хочу сказать, если пришлось бы?
– Я пробовал что-то в этом роде, – уклончиво ответил я. – Но я не слишком силен в настройке, и результат оказался практически невнятным.
– Вы говорили, ей это может быть неприятно, – сказал Баттерс. – Почему?
– Потому что если там что-то еще сохранилось, и она сумеет уловить это, ей придется пережить это. От первого, так сказать, лица. Как будто это произошло с ней.
Баттерс негромко присвистнул.
– Ох. Да уж. Пожалуй, такое и впрямь неприятно.
Мы вернулись в первую комнату, и я заглянул в щелку, прежде чем открывать дверь и завозить каталку. Молли сидела на полу в позе лотоса, закрыв глаза и склонив голову чуть набок. Кончики больших и средних пальцев чуть касались друг друга.
– Тихо, – прошептал я. – Никакого шума, пока она не закончит. Ясно?
Баттерс кивнул. Как мог тихо, я отворил дверь. Мы закатили тележку в комнату, оставили ее перед Молли, по моему жесту молча отошли к дальней стене и приготовились ждать.
Молли потребовалось больше двадцати минут, чтобы сосредоточиться для относительно несложного заклинания. Собственно, концентрация мыслей или воли универсальна для всех разновидностей магии. Я проделывал это столько раз и с таких давних пор, что задумываюсь над этим только в случаях, когда заклинания особенно сложны, опасны… ну, или когда мне кажется, что немного осторожности не помешает. Гораздо чаще для того, чтобы сконцентрировать волю, мне хватает и секунды – это очень кстати в ситуациях, когда все решает скорость. Истекающие слюной демоны или злобные вампиры вряд ли дадут вам двадцать минут на подготовку к удару.
В общем-то, Молли прогрессировала достаточно быстро, но и учиться ей предстояло еще очень и очень многому.
Когда она, наконец, открыла глаза, взгляд их сделался отрешенным, блуждающим. Медленно, осторожно поднялась она на ноги и подошла к каталке с лежавшим на ней телом. Она откинула край простыни, открыв лицо мертвой девушки, потом все с тем же отрешенным выражением пригнулась и, прошептав что-то, приоткрыла той веки.
Она увидела что-то почти сразу.
Глаза ее открылись широко-широко, и она потрясенно охнула. Дыхание ее резко участилось, а потом она зажмурилась, постояла еще пару секунд застывшим изваянием и, негромко вскрикнув, медленно, безвольно осела на пол, где и осталась лежать, всхлипывая.
Она так и продолжала задыхаться, глядя перед собой пустыми глазами. Тело ее выгнулось, грудь напряглась, а бедра медленно задвигались взад-вперед. Потом она обмякла, и дыхание постепенно вернулось в норму, только с губ продолжали срываться негромкие, но без всякого сомнения удовлетворенные вздохи.
Я потрясенно уставился на нее.
Нет, правда.
Такого я не ожидал.
Баттерс громко сглотнул слюну.
– Э… – произнес он. – Я правильно понял, чем она сейчас занималась?
– Э… – отозвался я. – Э-э… Возможно.
– Так что все-таки произошло?
– Она… э… – я кашлянул. – Она чего-то ощутила.
– Нет, то, что она что-то ощутила, я как раз понял, – пробормотал Баттерс и вздохнул. – Ничего подобного не ощущал уже года два.
Насчет себя я промолчал. У меня этот срок приближался к четырем.
– Ясно, – произнес я вслух, вложив в это слово больше досады, чем хотелось бы.
– Она хоть совершеннолетняя? – поинтересовался Баттерс. – С точки зрения закона?
– Угу.
– Это хорошо. А то я как-то не ощущаю себя… персонажем Набокова, что ли, – он взъерошил волосы пятерней. – Чего теперь будем делать?
Я как мог изобразил профессиональную бесстрастность.
– Подождем, пока она придет в себя.
– Умгум, – кивнул он, покосился на Молли и снова вздохнул. – Вот бы и мне таких ощущений.
Не тебе одному, приятель.
– Скажите, Баттерс, здесь где-нибудь можно набрать для нее воды или чего такого? Принесете, а?
– Без проблем, – ответил он. – А вам?
– Спасибо, не надо.
– Я мигом, – Баттерс накрыл лицо трупа простыней и вышел.
Я подошел к девушке и нагнулся над ней.
– Эй, кузнечик. Ты меня слышишь?
Она молчала дольше, чем я ожидал – так бывает, когда говоришь по телефону с кем-то, находящимся на другом краю света.
– Д-да. Я… я слышу.
– Ты в порядке?
– О Боже, – она вздохнула и улыбнулась. – Да.
Я выругался про себя, потер переносицу, пытаясь сдержать зарождающуюся головную боль, и мысли в голову лезли самые мрачные. Черт подери, каждый раз, когда я в интересах следствия напарываюсь на какое-либо жуткое психическое потрясение, к моей коллекции ночных кошмаров добавляется еще один.