– Спроси своего уважаемого дедушку, не желает ли он сыграть на интерес, по маленькой. Предлагаю Марию Терезию в качестве ставки. – И Гарет показал большую серебряную монету, зажав ее между большим и указательным пальцами.
Ответ раса был положительным и весьма обнадеживающим. Он позвал одного из телохранителей, который вытащил из своей пышной шамма огромную суму из львиной шкуры и открыл ее.
– Аллилуйя! – выдохнул Гарет, увидев в глубинах сумы сверкание золотых соверенов. – Вам сдавать, старина!
– Вы крестьянин, плебей, рожденный в уличной канаве! Меня поражает, что подобная личность сумела подняться до такого чина, как майор! Личность, подобная вам, – и правая рука графа взлетела в обвинительном жесте с указательным пальцем, выпрямленным и выставленным как дуло пистолета, – ничтожество, выскочка! Я сам виноват, что оказался столь мягкосердечным и доверил вам такой пост. Я полагал, что могу вам доверять. Да, я сам виноват. Именно по этой причине я до сего времени смотрел сквозь пальцы на ваше наглое поведение и назойливость. Но сегодня вы перегнули палку, Кастелани. Вы отказались исполнять прямой приказ вашего полковника перед лицом неприятеля. Этот факт я игнорировать не могу! – Граф сделал паузу, и тень сожаления мимолетно скользнула в его взгляде. – Я вполне способен на сочувствие, Кастелани, но я солдат! И не могу, хотя бы из уважения к славному мундиру, который ношу, не обращать внимания на ваше возмутительное поведение. – Он снова помолчал, задрал подбородок, и в его глазах замелькали искры ярости. – За такое полагается расстрел, Кастелани! И так оно и будет. Пусть ваша смерть послужит примером для остальных. Нынче же вечером, перед самым закатом, вас выведут перед построенным в каре батальоном, сорвут с вас награды и знаки различия, все благородные знаки вашего чина, после чего вы получите то, что заслужили, – встанете перед стволами расстрельной команды.
Это была длинная речь, но граф обладал тренированным голосом, и закончил он ее, широко раскинув руки в весьма драматическом жесте. Он так и стоял в этой позе, завершив свои разглагольствования, и любовался собой, с чувством глубокого удовлетворения глядя на свое отражение в огромном зеркале, установленном прямо перед ним. Он был один в палатке, но ощущал себя так, словно стоял перед бешено аплодирующей аудиторией. Потом резко повернулся, направился к выходу и отдернул полог палатки.
Часовые вытянулись в струну, и граф рявкнул:
– Немедленно вызовите сюда майора Кастелани!
– Слушаюсь, мой полковник! – ответил один из часовых, и граф опустил полог.
Кастелани явился минут через десять и четко отдал честь, встав у входа в палатку.
– Вы меня вызывали, полковник?
– Мой дорогой Кастелани! – Граф встал из-за стола; снежно-белые зубы при улыбке резко контрастировали с загорелой, темно-оливковой с золотистым отливом, кожей лица, а он, демонстрируя искреннее радушие, направился к майору, чтобы пожать ему руку. – Стакан вина, мой дорогой?
Альдо Белли был в достаточной мере реалистом, чтобы понимать, что без Кастелани с его профессионализмом и огромным опытом командования батальоном вся эта масса вооруженных людей просто развалится на части как плохо приготовленное суфле или, что еще более вероятно, как взорванная скала обрушится прямо ему на голову. Вынеся майору «смертный приговор», граф испытал некоторое облегчение, и теперь был настроен по отношению к нему вполне благожелательно.
– Присаживайтесь, – сказал он, указывая на складной стул возле стола. – Вон там сигары, в коробке с увлажнителем. – Он по-отечески улыбнулся. – Я просил бы вас прочитать этот рапорт и подписать его – вон там, внизу, я оставил для вас место.
Кастелани взял со стола пачку бумаг и стал читать, хмурясь как бульдог и беззвучно шевеля губами. Через несколько минут он поднял на Альдо Белли удивленный взгляд.
– Мой полковник, я сомневаюсь, что там было сорок тысяч дикарей, которые на нас напали.
– Ну, это смотря на чей взгляд… Было темно. Никто никогда и не узнает, сколько точно их там было. – Граф отмел это возражение с ласковой улыбкой на губах. – Это неофициальная прикидка. Читайте дальше. Увидите, как высоко я оценил ваше поведение в этой схватке.
Майор продолжил чтение и начал бледнеть.
– Полковник, противник потерял сто двадцать шесть человек убитыми, а вовсе не двенадцать тысяч шестьсот…
– Ах, это я просто ошибся, майор. Я исправлю цифры, прежде чем отсылать рапорт в штаб.
– Полковник, вы даже не упомянули о том, что у противника имеется бронированная машина.
И граф нахмурился – впервые с начала этого разговора.
– Бронированная машина? Кастелани, вы, наверное, имеете в виду санитарную машину?
Встречу с этим странным броневиком граф предпочел бы вообще забыть, решив, что так оно будет лучше. Столкновение не принесло лавров никому, и ему самому в особенности. Упоминание о нем внесет лишь раздражающий диссонанс в его роскошный рапорт.
– Это вполне нормально, что у противника имеется какой-то медицинский транспорт. Не стоит об этом упоминать. Читайте дальше! Caro mio, там увидите, что я представил вас к награде!
Креспи вручил генералу сообщение, но был настолько возбужден, что слова, которые он намеревался произнести шепотом, вылетели у него как придушенный негодующий вопль.
– Этот клоун! – возопил он. – Этот клоун добился своего!
Генерал, встревоженный столь непонятным заявлением, схватил сообщение и забегал глазами по строчкам, прежде чем передать его сидевшему рядом офицеру, после чего закрыл лицо ладонями.
– Идиот! – простонал он, а сообщение тем временем быстро переходило из рук в руки, сопровождаемое растущим шумом голосов.
– Наконец-то, ваше превосходительство! – провозгласил командующий пехотой. – Большая победа! – И внезапно настроение в обеденном зале кардинально переменилось.
– У меня все планы уже готовы, мой генерал. Мы ждем только команды, чтобы начать осуществление вашего прекрасного стратегического плана, – воскликнул командир подразделения итальянской королевской авиации, вскакивая на ноги. Генерал отнял ладони от лица и уставился на него немного смущенно.
– Поздравляю, мой генерал, – высказался начальник артиллерии и неуверенно поднялся на ноги, расплескивая портвейн себе на мундир. – Отличная победа!
– О Господи! – пробормотал де Боно. – Боже ты мой!
– «Неспровоцированное нападение орды дикарей, – забрав сообщение, Креспи начал зачитывать вслух памятные слова графа Альдо Белли, – решительно отраженное мужеством и стойкостью цвета итальянского войска».
– Ох, Боже мой! – произнес де Боно несколько громче и снова закрыл лицо руками.
– Противник потерял почти пятнадцать тысяч убитыми! – провозгласил кто-то.
– Атака шестидесятитысячной армии отбита всего лишь горсточкой настоящих фашистов! Это знак свыше и залог будущего успеха!
– Вперед, к решительной победе!
– Выступаем! Выступаем!
Генерал снова открыл лицо.
– Да, – сказал он жалобно. – Да-да, – с несчастным видом согласился он. – Полагаю, теперь придется начинать.
Граф Альдо Белли стоял в задней части своего «роллса», который, несмотря на все усилия водителя Джузеппе, по-прежнему имел следы ударов и повреждений.