Зубы стучали так громко, что заболела челюсть, но я ничего не могла поделать. «Лкетинга, мне так холодно, пожалуйста, дай одеяло!» Лкетинга дал мне одеяло, но оно не помогло. Джомо принес еще два одеяла, но даже под ними меня трясло так, что я подпрыгивала на кровати. Мне захотелось чаю, горячего, обжигающего. Мне казалось, что прошло много часов, прежде чем мне его принесли. Я дрожала так, что почти не могла пить. С большим трудом я сделала несколько глотков, и мой желудок снова скрутило. Встать с кровати уже не было сил. Лкетинга поспешно подсунул мне таз, который стоял в каждом душе. Меня стошнило всем, что я только что выпила.
Лкектинга пришел в отчаяние. Он то и дело спрашивал, что случилось, но я сама не знала. Мне было страшно. Озноб прошел, и я бессильно упала на подушки. У меня болело все тело. Я устала так, как будто бежала много часов подряд. Вскоре я почувствовала, что мое тело стало огненным. Я взмокла так, что меня можно было выжимать. Волосы липли к голове. Мне казалось, что я сгораю. Теперь мне захотелось холодной кока-колы. Выпив ее, я попросилась в туалет. Лкетинга отвел меня, и у меня начался понос. Я была рада, что Лкетинга со мной, хотя он был в полном отчаянии. Когда я вернулась в постель, мне хотелось только одного – спать. Я не могла говорить. Задремав, я прислушивалась к голосам Лкетинги и Джомо, которые были тише, чем музыка в баре.
Начался новый приступ. Меня зазнобило, и вскоре у меня снова застучали зубы. Охваченная паникой, я крепко ухватилась за кровать, чтобы не свалиться. «Дорогой, помоги мне!» – взмолилась я. Лкетинга лег рядом, накрыв половину моего тела, но я продолжала дрожать. Джомо сказал, что у меня, скорее всего, малярия и мне нужно в больницу. В моей голове загремело: малярия, малярия, малярия! Меня бросало то в холод, то в жар. Простыни промокли насквозь. Пить, пить! В номер заглянула хозяйка гостиницы и, посмотрев на меня, что-то сказала. Я уловила слова «мзунгу», «малярия», «больница». Но я покачала головой. Здесь, в Найроби, я в больницу не лягу. Я слышала об этом городе так много плохого. А еще Лкетинга! Один в Найроби он пропадет.
Хозяйка ушла и вскоре вернулась с порошком от малярии. Я выпила его с водой и в изнеможении откинулась на подушки. Когда я снова очнулась, вокруг было темно. Голова гудела. Я позвала Лкетингу, но никто не откликнулся. Через несколько минут или часов мой любимый пришел. Он сидел внизу, в баре. От него пахло пивом, и мой желудок снова скрутило. Всю ночь меня бил озноб.
Проснувшись наутро, я услышала их голоса. Они говорили о празднике в Барсалое. Джомо подошел к моей кровати и спросил, как я себя чувствую. Плохо, ответила я. Не поедем ли мы сегодня домой? Невозможно, сказала я. Мне нужно было в туалет. Мои ноги подкашивались, я почти не могла стоять. Надо поесть, пронеслось у меня в голове.
Лкетинга пошел вниз и вернулся с тарелкой мяса. Когда я увидела еду, мой желудок, который и без того жутко болел, сжался. Меня снова стошнило. Кроме желтой желчи, ничего не вышло, но именно такая рвота самая болезненная. Понос тоже не прекращался. Мне было так плохо, что я думала, что умираю.
Вечером на второй день, измученная приступами лихорадки, я периодически засыпала, теряя при этом всякое ощущение времени. Музыка из бара так сильно действовала мне на нервы, что я вопила и зажимала уши руками. Видимо, терпение Джомо подошло к концу, и он сказал, что сходит к родственникам и вернется через три часа. Лкетинга пересчитал наши наличные деньги, и мне показалось, что определенной суммы не хватает. Но мне это было безразлично. Я понимала, что если ничего не предпринять, то живой мне из этого отеля не выйти.
Лкетинга купил витамины и местное средство от малярии. Преодолевая рвотный рефлекс, я запихнула таблетку в рот. Меня все же вырвало, и я сразу выпила еще одну. Тем временем наступила полночь, а Джомо все не возвращался. Мы беспокоились за него, потому что этот район Найроби был очень опасен.
Лкетинга почти не спал и заботливо ухаживал за мной.
Благодаря таблеткам приступы почти прошли, но я так ослабла, что не могла поднять руку. Лкетинга был в отчаянии. Он хотел пойти искать Джомо, но в незнакомом городе это было бы безумием. Я уговорила его остаться в гостинице. Нам нужно было как можно скорее уехать из Найроби. Я глотала витамины, как конфеты. Постепенно мои мысли прояснились. Если я не хочу здесь сгнить, нужно собрать последние силы, сказала я себе. Я отправила Лкетингу за хлебом и фруктами. Все, что пахло мясом, вызывало у меня отвращение. Я заставила себя съесть все по кусочку. Потрескавшиеся губы от фруктов ужасно горели, но, чтобы встать на ноги, мне было необходимо набраться сил. Джомо бросил нас в беде.
Я боялась, что Лкетинга сорвется, и это придавало мне сил. Я решила попробовать принять душ – вдруг мне станет легче? Мой любимый дотащил меня до душа, и я с огромным трудом помылась. Белье нам не меняли уже три дня, и я потребовала перестелить постель. Затем я решила немного пройтись. На улице у меня закружилась голова, но я упрямо шла вперед. Пятьдесят метров дались мне так тяжело, как будто это были пятьдесят километров. Я пообещала Лкетинге, что на следующее утро мы уедем из Найроби. Когда я в изнеможении упала на кровать, мне хотелось только одного – оказаться дома у мамы, в Швейцарии.
Утром мы на такси доехали до автовокзала. Лкетинга очень беспокоился из-за того, что мы уезжаем без Джомо. Но мы прождали уже два дня и были вправе уехать. К тому же до праздника Лкетинги оставалось очень мало времени.
Дорога в Исиоло длилась вечно. Лкетинга поддерживал меня, чтобы на рытвинах я не свалилась с сиденья. В Исиоло Лкетинга предложил переночевать там, но мне хотелось домой. Мне не терпелось добраться хотя бы до Маралала. Может, я увижу там Юту или Софию. Я с трудом дошла до миссии и села в наш автомобиль, пока Лкетинга прощался с миссионерами. Он хотел сесть за руль, но я не позволила. Мы были в маленьком городе, и здесь было полно полицейских.
Я тронулась с места и поняла, что у меня не хватает сил даже надавить на педаль. Первые несколько километров были заасфальтированы, а потом началась проселочная дорога. Вскоре мы остановились и захватили троих самбуру, которые направлялись в Вамбу. Я думала только о дороге. Ямы и ухабы я видела уже издалека, а происходящего в машине попросту не замечала. Только когда кто-то зажег сигарету, я попросила ее немедленно затушить, иначе бы меня вырвало. Я чувствовала, как сжимается мой желудок. Только бы не останавливаться! Если я остановлюсь и меня вырвет, на это уйдет слишком много энергии. Я взмокла от пота. Чтобы он не заливал мне глаза, я постоянно протирала лоб рукой. Я ни на секунду не сводила глаз с дороги.
Наступил вечер, и вдалеке показались огни Маралала. Я не могла в это поверить, потому что ехала без всякого чувства времени. Припарковавшись возле нашего отеля, я заглушила мотор и посмотрела на Лкетингу. Я удивилась, почувствовав, какое легкое у меня тело, и в следующую секунду у меня в глазах потемнело.
Мимо прошли два врача в белых халатах. «Hello!» – помахала я им. Мой голос был так слаб, что стоны заглушали меня, а сесть на кровати не хватало сил. Голова была слишком тяжелая. Мои глаза наполнились слезами. Что происходит? Где Лкетинга?
Женщина самбуру заговорила со мной, но я не поняла ни слова. Наконец пришел Лкетинга. Увидев его, я успокоилась. На то, чтобы радоваться, не было сил. «Привет, Коринна, как ты себя сейчас чувствуешь?» Я вымученно улыбнулась и ответила, что неплохо. Он сказал, что, как только мы приехали, я потеряла сознание. Хозяйка нашего отеля сразу вызвала «скорую помощь». В больнице я со вчерашнего вечера. Он просидел со мной всю ночь, но я так и не пришла в себя. Я не могла поверить, что ничего этого не помню. Врач сделал мне какой-то укол.
Через некоторое время к моей постели подошли два врача.