Я ходил к Дриффилдам всегда только после чая и там пил чай во второй раз. Потом Тед Дриффилд пел комические песни, аккомпанируя себе иногда на
банджо, а иногда на пианино. Он мог часами петь, улыбаясь и глядя в ноты своими немного близорукими глазами, и любил, когда мы подхватывали
припев. Потом мы играли в вист. Я обучился этой игре еще в детстве: дядя, тетя и я коротали дома за картами долгие зимние вечера. Дядя всегда
садился с болваном и, хотя никаких денежных ставок, конечно, не было, но когда мы с тетей проигрывали, я залезал под стол и плакал. Тед Дриффилд
говорил, что ничего в картах не понимает, и когда мы садились играть, устраивался у камина и с карандашом в руке читал какую нибудь книгу,
присланную ему из Лондона на рецензию. Играть вчетвером мне до тех пор не приходилось, и игрок я был, конечно, плохой, зато миссис Дриффилд
оказалась прирожденной картежницей. Обычно она двигалась спокойно и неторопливо, но, когда дело касалось карт, действовала быстро, всегда была
начеку и всех нас обыгрывала. Говорила она тоже, как правило, немного и медленно, но когда после каждой сдачи добродушно принималась
растолковывать мне мои ошибки, что получалось у нее понятно и доступно, то становилась даже разговорчивой. Лорд Джордж подшучивал над ней, как и
над всеми остальными. Она улыбалась его шуткам – смеялась она редко – и иногда удачно отшучивалась. Они вели себя не как любовники, а как старые
приятели, и я бы совсем забыл, что о них говорили и что я видел сам, если бы время от времени она не смотрела на него так, что я приходил в
замешательство. Ее взгляд спокойно останавливался на нем, как будто он был не человек, а стул или стол, и в глазах ее появлялась озорная, детская
улыбка. Я заметил, что Лорд Джордж в таких случаях весь как будто надувался и начинал беспокойно ворочаться на стуле. Я посматривал на дядиного
помощника, боясь, как бы он чего нибудь не заметил, но он или был поглощен картами, или разжигал трубку.
Час другой, который я проводил каждый день в этой душной, тесной, прокуренной комнате, проносились как одно мгновение. По мере того, как каникулы
близились к концу, я начал приходить в отчаяние от мысли, что мне предстоит еще три месяца томиться в школе.
– Не знаю, что мы без вас будем делать, – говорила миссис Дриффилд. – Придется играть с болваном.
Я был рад, что мой отъезд испортит им игру. Мне не хотелось, делая уроки, думать о том, что они сидят в этой маленькой комнате и развлекаются,
как будто меня нет на свете.
– Сколько времени у вас продолжаются пасхальные каникулы? – спросил мистер Гэллоуэй.
– Около трех недель.
– То то весело мы проведем время, – сказала миссис Дриффилд. – Погода, наверное, будет хорошая. По утрам мы будем кататься, а после чая играть в
вист. Вы стали играть гораздо лучше. Вот поиграем три четыре раза в неделю во время ваших каникул, и можете смело садиться с кем угодно.
10
Но вот наконец занятия кончились. В прекрасном настроении я опять сошел с поезда в Блэкстебле. Я немного подрос, заказал себе в Теркенбери новый
костюм – синий шерстяной, очень шикарный, и купил новый галстук. Я собирался идти к Дриффилдам сразу же, как только попью чаю, и надеялся, что
посыльный вовремя принесет костюм и я смогу его надеть. В нем я выглядел совсем взрослым. Я уже начал каждый вечер мазать себе вазелином верхнюю
губу, чтобы быстрее росли усы. Проходя по городу, я с надеждой заглянул в переулок, где жили Дриффилды. Мне хотелось забежать к ним, чтобы
поздороваться, но я знал, что мистер Дриффилд по утрам пишет, а миссис Дриффилд «не в форме».
У меня было что им порассказать. Я выиграл забег на
сто ярдов и занял второе место по барьерному бегу. Осенью я собирался претендовать на приз по истории и для этого предполагал на каникулах
подзаняться. Хотя дул восточный ветер, небо было голубое, и в воздухе пахло весной. Хай стриг играла свежими красками, как будто промытая ветром,
а четкие очертания домов были похожи на рисунок пером Сэмюела Скотта – спокойный, наивный и уютный. Мне так кажется сейчас, когда я вспоминаю тот
день; тогда же это была для меня просто Хай стриг в Блэкстебле. Проходя мимо железнодорожного моста, я заметил два или три строящихся дома. «Вот
это да, – подумал я, – Лорд Джордж и в самом деле развернулся».
В поле за городом резвились белые ягнята. Вязы только начинали зеленеть. Я вошел в боковую дверь. Дядя сидел в своем кресле у огня и читал
«Таймс». Я позвал тетю, она прибежала вниз, раскрасневшаяся от возбуждения, и обняла меня своими старыми худыми руками. При этом она сказала все,
что полагалось: и «Как ты вырос!», и «Боже мой, у тебя скоро будут усы!».
Я поцеловал дядю в лысую макушку и встал спиной к камину, широко расставив ноги, чувствуя себя очень взрослым и важным. Потом я поднялся наверх
поздороваться с Эмили, а потом – на кухню, к Мэри Энн, и в сад – повидать садовника.
Когда я, голодный, уселся обедать и дядя резал мясо, я спросил тетю:
– Ну, что происходило в Блэкстебле, пока меня не было?
– Ничего особенного. Миссис Гринкорт уезжала на шесть недель в Ментону, но несколько дней назад вернулась. У майора был приступ подагры.
– А твои друзья Дриффилды сбежали, – добавил дядя.
– Что? – воскликнул я.
– Сбежали. Однажды ночью забрали свои вещи и смылись в Лондон. Остались должны всем и каждому. Ни за квартиру не заплатили, ни за мебель. Мяснику
Харрису задолжали чуть ли не тридцать фунтов.
– Ужасно, – сказал я.
– Это бы еще ничего, – вставила тетя, – но они как будто даже не заплатили горничной, которая у них работала три месяца.
– Надеюсь, впредь, – сказал дядя, – ты станешь умнее и не будешь якшаться с людьми, которых мы с тетей считаем неподходящими для тебя знакомыми.
– Остается только пожалеть тех торговцев, которых они обманули, – сказала тетя.
– Так им и надо, – возразил дядя. – Нечего было предоставлять кредит таким людям! По моему, всякий мог видеть, что это просто авантюристы.
– Я всегда удивлялась, зачем вообще они сюда приехали.
– Просто хотели пустить пыль в глаза. И наверное, думали, что раз здесь люди их знают, то им будет легче получать все в кредит.
Мне это показалось не очень логичным, но я был слишком подавлен, чтобы спорить.
При первой же возможности я расспросил Мэри Энн, что она знает об этом деле. К моему удивлению, она отнеслась к этому вовсе не так, как дядя и
тетя.
– Здорово они всех надули, – хихикнула она. – Швырялись деньгами направо и налево, и все думали, что у них кошелек битком набит. Грудинку у
мясника брали самую лучшую, а уж если на жаркое, то только вырезку. И спаржу, и виноград, и я не знаю что. У них были счета в каждой лавке по
всему городу. Не знаю, как это можно быть такими дураками.
Но она явно имела в виду не Дриффилдов, а торговцев.
– А как же им удалось удрать, чтобы никто не знал? – спросил я.
– Вот этого никто и не может понять. Говорят, им Лорд Джордж помог. Скажи ка, как же они могли бы дотащить вещи на станцию, если бы он не подвез
их в своей тележке?
– А он что говорит?
– Говорит, что ничего не знает.