Мы собираемся в Бретань. Я уверена, что ему там понравится. Это будет для него полная перемена, обстановки.
– Вопрос, который нас интересует сейчас, – сказал Бартон Траффорд, устремив на меня свой взгляд, почти столь же добрый, как и у его жены, –
состоит в том, поедет ли этот молодой костоправ в Блэкстебл, чтобы выяснить все, что сможет. Мы должны знать, что произошло. Это самое главное.
Бартон Траффорд искупал свой интерес к археологии добродушием и шутливой, даже жаргонной манерой выражаться.
– Он не может отказаться, – сказала его супруга, бросив на меня нежный, умоляющий взгляд. – Вы ведь не откажетесь? Это так важно, и только вы
можете нам помочь.
Она, конечно, не подозревала, что мне так же, как и ей, не терпится узнать, что случилось; ей и в голову не могло прийти, какая горькая, ревнивая
боль пронзила мое сердце.
– Я не могу оставить больницу раньше субботы, – сказал я.
– Это годится. Очень мило с вашей стороны. Все друзья Эдуарда будут вам благодарны. Когда вы вернетесь?
– Я должен быть в Лондоне в понедельник рано утром.
– Тогда приходите вечером ко мне на чашку чаю. Я буду ждать вас с нетерпением. Слава богу, это улажено. Теперь я должна попытаться разыскать
Эдуарда.
Я догадался, что мне пора уходить. Олгуд Ньютон тоже распрощался и вместе со мной спустился вниз.
– Сегодня в нашей Изабел было что то от Екатерины Арагонской. Это ей необыкновенно идет, – прошептал он, когда дверь за нами закрылась. – Ей
представился блестящий случай, и я думаю, что мы можем быть уверены – она его не упустит. Очаровательная женщина, золотое сердце. Venus toute
entiere a sa proie attachee .
Я не понял, что он имел в виду; то, что я уже рассказал читателям про миссис Бартон Траффорд, я узнал много позже. Но я сообразил, что он сказал
о ней что то довольно злое и, вероятно, смешное, так что я усмехнулся.
– Полагаю, ваша молодость располагает вас к пользованию тем, что наш добрый Дизраэли неудачно назвал лондонской гондолой?
– Я поеду на автобусе, – ответил я.
– Да? Если бы вы хотели поехать на извозчике, те я собирался попросить вас подвезти меня до дому, но раз вы намерены воспользоваться этим
скромным средством передвижения, которое я по своей старомодности все еще предпочитаю называть омнибусом, то я все же взгромозжу свое неуклюжее
тело в экипаж.
Он помахал извозчику и протянул мне два мягких пальца.
– Я зайду в понедельник – узнать результаты вашей утонченно щекотливой миссии, как назвал бы это старина Генри.
20
Но прошло много лет, прежде чем я снова увиделся с Олгудом Ньютоном. Приехав в Блэкстебл, я нашел там письмо от миссис Бартон Траффорд (которая
позаботилась записать мой адрес) с просьбой – по причинам, которые она объяснит при встрече, не приходить к ней домой, а встретиться с ней в
шесть часов в зале ожидания первого класса на вокзале Виктория. Поэтому, как только я в понедельник смог освободиться из больницы, я направился
туда и после недолгого ожидания увидел ее. Она приближалась ко мне легкими быстрыми шажками.
– Ну, можете ли вы мне что нибудь рассказать? Давайте найдем тихий уголок и присядем.
Мы отыскали себе место.
– Я должна объяснить, почему пригласила вас сюда, – сказала она. – У меня живет Эдуард. Сначала он не хотел, я его едва уговорила. Но он
нервничает, болен и раздражителен. Мне не хотелось бы, чтобы он вас видел, и я решила не рисковать.
Я вкратце рассказал миссис Траффорд то, что узнал; она внимательно слушала, время от времени кивая головой. Но я при всем желании не сумел бы
дать ей почувствовать то смятение, какое застал в Блэкстебле.
Но я при всем желании не сумел бы
дать ей почувствовать то смятение, какое застал в Блэкстебле. Город был вне себя от возбуждения. Много лет здесь не случалось ничего столь
захватывающего, и никто больше ни о чем и говорить не мог. Шалтай Болтай упал со стены! Лорд Джордж Кемп сбежал! С неделю назад он объявил, что
собирается в Лондон по делу, а два дня спустя против него было возбуждено дело о банкротстве. Оказалось, что его строительная деятельность была
неудачной, его попытки превратить Блэкстебл в модный морской курорт не встретили поддержки, и ему пришлось добывать деньги всеми доступными
способами. По городку ходили всевозможные слухи. Множество людей скромного достатка, доверивших ему свои сбережения, теперь потеряли все, что у
них было. Подробности были довольно туманными, потому что ни мой дядя, ни тетя ничего не понимали в делах, а я тоже не разбирался в них
достаточно, чтобы понять, о чем они рассказывали. Но дом Джорджа Кемпа был заложен, а его имущество должны были продать с молотка. Жена его
осталась без гроша. Двое сыновей, один двадцати, другой двадцати одного года, были партнерами его углеторговой фирмы, но и ее коснулось общее
разорение. Джордж Кемп скрылся со всеми наличными деньгами, какие только мог собрать, – примерно с полутора тысячами фунтов, как мне сказали,
хотя я и не мог понять, откуда это стало известно; говорили также, что есть приказ о его аресте. Предполагали, что он уехал за границу: одни
называли Канаду, другие – Австралию.
– Надеюсь, что его поймают, – сказал дядя. – Его надо бы отправить на пожизненную каторгу.
Все были возмущены. Прощения ему не было – потому что он всегда был таким шумным и жизнерадостным, потому что он подшучивал над ними, угощал их и
устраивал для них приемы, потому что ездил в такой шикарной тележке и так лихо заламывал свою коричневую мягкую шляпу. Но самое ужасное рассказал
моему дяде воскресным вечером после богослужения в ризнице церковный староста. Последние два года Лорд Джордж почти каждую неделю встречался в
Хэвершеме с Рози Дриффилд, и они вместе проводили ночь в гостинице. Хозяин ее вложил деньги в одно из сумасшедших предприятий Лорда и разболтал
все, обнаружив, что деньги пропали. Он бы еще смирился, если бы Лорд Джордж надул других, но тот надул и его, хоть и прибегал к его помощи и
считал его своим приятелем, – это было уж слишком.
– Я думаю, они сбежали вместе, – сказал дядя.
– Я бы не удивился, – сказал староста.
После ужина, пока горничная убирала со стола, я зашел на кухню поболтать с Мэри Энн. Она тоже была в церкви и слышала эту историю. Не думаю,
чтобы прихожане с большим вниманием слушали проповедь моего дяди.
– Дядя говорит, они сбежали вместе, – сообщил я. О том, что было мне известно, я не проронил ни слова.
– Ну конечно же! – ответила Мэри Энн. – Он один только ей и нравился. Стоило ему только пальцем поманить, и она бросила бы кого угодно.
Я опустил глаза. Меня мучила горькая обида; я был зол на Рози и считал, что она поступила со мной очень нехорошо.
– Мы уж, наверное, ее больше не увидим, – сказал я, почувствовав при этих словах внезапную боль в сердце.
– Да уж наверное, – весело ответила Мэри Энн.
Когда я рассказал миссис Бартон Траффорд ту часть всей этой истории, которую ей, по моему мнению, следовало знать, она вздохнула – но я не понял,
с грустью или с удовлетворением.
– Ну что ж, во всяком случае, с Рози на этом покончено, – сказала она, встала и протянула мне руку. – И почему все эти литераторы так неудачно
женятся? Очень, очень жаль.