Положим,отъездомспасалосьее
состояние, но зато что же теперь станется с генералом? Кто заплатит Де-Грие?
M-lle Blanche, разумеется, ждать не будет, пока помрет бабушка, и, наверное,
улизнет теперь с князьком или с кем-нибудь другим.Онистоялипереднею,
утешали ее и уговаривали. Полины опять не было. Бабушка неистово кричалана
них.
- Отвяжитесь, черти! Вам что за дело? Чего эта козлиная бородакомне
лезет, - кричала она на Де-Грие, - а тебе, пиголица, чего надо? - обратилась
она к m-lle Blanche. - Чего юлишь?
- Diantre!56 - прошептала m-lle Blanche, бешеносверкнувглазами,но
вдруг захохотала и вышла.
- Elle vivra cent ans!57 - крикнула она, выходяиздверей,генералу.
--------
56 - Черт возьми (франц.).
57 - Она сто лет проживет! (франц.).
- А, так ты на мою смерть рассчитываешь? - завопила бабушка генералу, -
пошел! Выгони их всех, Алексей Иванович! Какое вам дело? Я свое просвистала,
а не ваше!
Генерал пожал плечами, согнулся и вышел. Де-Грие за ним.
- Позвать Прасковью, - велела бабушка Марфе.
Через пять минут Марфа воротиласьсПолиной.ВсеэтовремяПолина
сидела в своей комнате с детьми и, кажется, нарочно решиласьвесьденьне
выходить. Лицо ее было серьезно, грустно и озабочено.
- Прасковья, - начала бабушка, -правдали,чтоядавечастороной
узнала, что будто бы этот дурак,отчим-тотвой,хочетженитьсянаэтой
глупой вертушке француженке, - актриса, что ли,она,илитогоещехуже?
Говори, правда это?
- Наверное про это я не знаю, бабушка,-ответилаПолина,-нопо
словам самой m-lle Blanche, которая не находит нужным скрывать, заключаю...
- Довольно! - энергически прервала бабушка, -всепонимаю!Явсегда
считала, что от него это станется, и всегда считала егосамымпустейшими
легкомысленнымчеловеком.Затащилнасебяфорсу,чтогенерал(из
полковников, по отставке получил), да и важничает. Я, матьмоя,всезнаю,
как вы телеграмму за телеграммой в Москву посылали-"скороли,дескать,
старая бабка ноги протянет?" Наследства ждали; без денег-то егоэтаподлая
девка, как ее - de Cominges, что ли, - и в лакеи к себе не возьмет,даеще
со вставными-то зубами. У ней, говорят, усамойденегкуча,напроценты
дает, добром нажила. Я, Прасковья, тебя не виню; не ты телеграммыпосылала;
и об старом тоже поминать не хочу. Знаю, что характеришка у тебя скверный-
оса! укусишь, так вспухнет, да жаль мне тебя,потому:покойницуКатерину,
твою мать, я любила. Ну, хочешь? бросай все здесь и поезжайсомною.Ведь
тебе деваться-то некуда; даинеприличнотебеснимитеперь.Стой!-
прервала бабушка начинавшую было отвечать Полину, - я еще недокончила.От
тебя я ничего не потребую. Дом у меня в Москве, сама знаешь, - дворец,хоть
целый этаж занимай и хоть по неделям ко мне не сходи, коль мой характер тебе
не покажется.
Ну, хочешь или нет?
- Позвольте сперва вас спросить: неужели вы сейчас ехать хотите?
- Шучу, что ли, я, матушка? Сказала и поеду. Я сегодня пятнадцать тысяч
целковых просадила на растреклятой вашей рулетке. В подмосковной я, пять лет
назад, дала обещание церковь из деревянной в каменную перестроить, да вместо
того здесь просвисталась. Теперь, матушка, церковь поеду строить.
- А во'ды-то, бабушка? Ведь вы приехали воды пить?
- И, ну тебясво'дамитвоими!Нераздражайтыменя,Прасковья;
нарочно, что ли, ты? Говори, едешь аль нет?
- Я вас очень, очень благодарю, бабушка, - с чувством начала Полина,-
за убежище, которое вы мне предлагаете. Отчасти вы мое положение угадали.Я
вам так признательна, что, поверьте, к вам приду, может быть, даже искоро;
а теперь есть причины... важные... и решиться я сейчас, сию минуту, не могу.
Если бы вы остались хоть недели две...
- Значит, не хочешь?
- Значит, не могу. К тому же во всяком случае я не могу брата исестру
оставить, а так как... так как... так как действительно может случиться, что
они останутся, как брошенные, то... если возьмете меня с малютками, бабушка,
то, конечно, к вам поеду и, поверьте, заслужу вам это!-прибавилаонас
жаром, - а без детей не могу, бабушка.
- Ну, не хнычь! (Полина и недумалахныкать,даонаиникогдане
плакала), - и для цыплят найдется место; велик курятник.Ктомужеимв
школу пора. Ну так не едешь теперь? Ну, Прасковья, смотри! Сделала бы я тебе
добра, а ведь я знаю, почему ты не едешь. Все я знаю, Прасковья! Недоведет
тебя этот французишка до добра.
Полина вспыхнула. Я так и вздрогнул. (Все знают! Одиня,сталобыть,
ничего не знаю!)
- Ну, ну, не хмурься. Не стану размазывать. Только смотри, чтоб не было
худа, понимаешь? Ты девка умная; жальмнетебябудет.Ну,довольно,не
глядела бы я на вас на всех! Ступай! прощай!
- Я, бабушка, еще провожу вас, - сказала Полина.
- Не надо; не мешай, да и надоели вы мне все.
Полинапоцеловалаубабушкируку,нотарукуотдернулаисама
поцеловала ее в щеку.
Проходя мимо меня, Полина быстро наменяпогляделаитотчасотвела
глаза.
- Ну, прощай и ты, Алексей Иванович! Всего час до поезда. Да и устал ты
со мною, я думаю. На, возьми себе эти пятьдесят золотых.
- Покорно благодарю вас, бабушка, мне совестно..
- Ну, ну! - кликнула бабушка, но до того энергично и грозно, чтояне
посмел отговариваться и принял.
-ВМоскве,какбудешьбезместабегать,-.комнеприходи;
отрекомендую куда-нибудь. Ну убирайся!
Я пришел к себе в номер и лег на кровать. Я думаю, ялежалсполчаса
навзничь, закинув за голову руки. Катастрофаужразразилась,былоочем
подумать. Завтра я решил настоятельно говорить сПолиной.А!французишка?
Так, стало быть, правда! Но что же тут могло быть, однако? Полина и Де-Грие!
Господи, какое сопоставление!
Все это было просто невероятно.