На это бросаются новички толпами,удвоиваютиутроиваюткуши,и
страшно проигрываются.
Но я, по какому-то странному своенравию,заметив,чтокраснаявышла
семь раз сряду, нарочно к ней привязался. Я убежден, что тут наполовину было
самолюбия; мне хотелось удивить зрителей безумным риском,и-остранное
ощущение - я помню отчетливо,чтомноювдругдействительнобезвсякого
вызова самолюбия овладела ужасная жажда риску.Можетбыть,перейдячерез
столько ощущений, душа не насыщается, а только раздражаетсяимиитребует
ощущений еще, и все сильней и сильней, до окончательного утомления. И, право
не лгу, если б устав игры позволял поставить пятьдесят тысяч флоринов разом,
я бы поставил их наверно. Кругом кричали, что это безумно, чтокраснаяуже
выходит четырнадцатый раз!
- Monsieur a gagne deja cent mille florins64,-раздалсяподлеменя
чей-то голос. --------
64 - Господин выиграл уже сто тысяч флоринов (франц.).
Я вдруг очнулся. Как? я выиграл в этот вечер сто тысяч флоринов!Дак
чему же мне больше? Я бросился на билеты, скомкал их вкарман,несчитая,
загреб все моезолото,всесверткиипобежализвоксала.Кругомвсе
смеялись, когда я проходил по залам, глядя на мои оттопыренные карманы ина
неровную походкуоттяжестизолота.Ядумаю,егобылогораздоболее
полупуда. Несколько рук протянулось ко мне;яраздавалгорстями,сколько
захватывалось. Два жида остановили меня у выхода.
- Вы смелы! вы очень смелы! - сказали они мне,-ноуезжайтезавтра
утром непременно, как можно раньше, не то вы все-все проиграете...
Я их не слушал. Аллея былатемна,такчторукисвоейнельзябыло
различить. До отеля было с полверсты. Яникогданебоялсяниворов,ни
разбойников, даже маленький; не думал о них и теперь. Я, впрочем, непомню,
о чем я думал дорогою; мысли небыло.Ощущалятолькокакое-тоужасное
наслаждение удачи, победы, могущества - незнаю,каквыразиться.Мелькал
предо мною и образ Полины; я помнил и сознавал, что иду к ней, сейчас сней
сойдусь и буду ей рассказывать, покажу... но я уже едва вспомнил о том,что
она мне давеча говорила, и зачем я пошел, и все те недавние ощущения, бывшие
всего полтора часа назад, казались мне ужтеперьчем-тодавнопрошедшим,
исправленным, устаревшим - о чем мы уже не будем более поминать, потомучто
теперь начнется все сызнова. Почти уж в конце аллеивдругстрахнапална
меня: "Что, если меня сейчас убьют и ограбят?"Скаждымшагоммойстрах
возрастал вдвое. Я почти бежал. Вдруг в конце аллеи разом блеснулвесьнаш
отель, освещенный бесчисленными огнями, - слава богу: дома!
Я добежал в свой этаж и быстрорастворилдверь.Полинабылатути
сидела на моем диване, перед зажженною свечою, скрестяруки.Сизумлением
она на меня посмотрела, и, уж конечно, в эту минуту я былдовольностранен
на вид. Я остановился пред нею и стал выбрасыватьнастолвсюмоюгруду
денег.
Я остановился пред нею и стал выбрасыватьнастолвсюмоюгруду
денег.
Глава XV
Помню, она ужасно пристально смотрела в моелицо,нонетрогаясьс
места, не изменяя даже своего положения.
- Я выиграл двести тысяч франков, - вскричаля,выбрасываяпоследний
сверток. Огромная груда билетов и свертков золота заняла весь стол, я не мог
уж отвести от нее моих глаз; минутами я совсем забывал о Полине. Тоначинал
я приводить в порядок эти кучи банковых билетов,складывалихвместе,то
откладывал в одну общую кучу золото;тобросалвсеипускалсябыстрыми
шагами ходить по комнате, задумывался, потом вдруг опять подходилкстолу,
опять начинал считать деньги. Вдруг, точно опомнившись, я бросился кдверям
и поскорее запер их, два раза обернув ключ.Потомостановилсявраздумье
пред маленьким моим чемоданом.
- Разве в чемодан положить до завтра? - спросил я, вдруг обернувшиськ
Полине, и вдруг вспомнил о ней. Она же все сидела нешевелясь,натомже
месте, но пристально следила за мной. Странно как-то было выражение ее лица;
не понравилось мне это выражение! Не ошибусь, если скажу,чтовнембыла
ненависть.
Я быстро подошел к ней.
- Полина, вот двадцатьпятьтысячфлоринов-этопятьдесяттысяч
франков, даже больше. Возьмите, бросьте их ему завтра в лицо.
Она не ответила мне.
- Если хотите, я отвезу сам, рано утром. Так?
Она вдруг засмеялась. Она смеялась долго.
Я с удивлением и с скорбным чувством смотрел на нее.Этотсмехочень
похож был нанедавний,частый,насмешливыйсмехеенадомной,всегда
приходившийсявовремясамыхстрастныхмоихобъяснений.Наконецона
перестала и нахмурилась; строго оглядывала она меня исподлобья.
- Я не возьму ваших денег, - проговорила она презрительно.
- Как? Что это? - закричал я. - Полина, почему же?
- Я даром денег не беру.
- Я предлагаю вам, как друг; я вам жизнь предлагаю.
Она посмотрела на меня долгим, пытливым взглядом, как бы пронзитьменя
им хотела.
- Вы дорого даете, - проговорила она усмехаясь, - любовница Де-Гриене
стоит пятидесяти тысяч франков.
- Полина, как можно так со мною говорить! -вскричалясукором,-
разве я Де-Грие?
- Я вас ненавижу! Да... да!.. я вас не люблюбольше,чемДе-Грие,-
вскричала она, вдруг засверкав глазами.
Тут она закрыла вдруг рукамилицо,иснеюсделаласьистерика.Я
бросился к ней.
Я понял, что с нею что-то без меня случилось. Она была совсем как бы не
в своем уме.
- Покупайменя!Хочешь?хочешь?запятьдесяттысячфранков,как
Де-Грие? - вырывалось у ней с судорожными рыданиями. Я обхватил ее,целовал
ее руки, ноги, упал пред нею на колени.