«Я не желаю слышать ничего подобного».
– В идеале его следовало бы перевести в специализированное кардиологическое отделение или палату, однако в настоящий момент, учитывая его состояние, нам представляется чрезвычайно рискованным перемещать его.
Каждым своим словом доктор все ближе и ближе подталкивал меня к грани отчаяния. Я знала, что он все еще стоит передо мной, слышала, как он говорит, но слова его звучали глухо и доносились словно бы издалека, как будто я тонула в бурных волнах. Я не могла дышать, не могла думать. Моя рука конвульсивно дергалась, сжимаясь и разжимаясь, словно пытаясь ухватиться за спасательный трос. И нашла его. Пальцы Элли так сильно сжали мою руку, что я почувствовала, как ее обручальное кольцо впилось мне в ладонь.
– И что теперь? Как вы сможете ему помочь? – Это я должна была задать эти вопросы, но прозвучали они из ее уст.
– Разумеется, мистер Уильямс находится под постоянным наблюдением, но следующие двенадцать часов станут критическими. Тем временем мы вызвали бригаду кардиохирургов и сообщим вам, когда она прибудет. К сожалению, – закончил он, посмотрев в окно на бушующий на улице снегопад, – это затруднено чрезвычайно неблагоприятными погодными условиями. Метель.
Я проследила за его взглядом. По углам наружного подоконника намело две маленькие кучки снега. Дороги и так уже были не из лучших, а если метель продолжится подобными темпами, они сделаются еще хуже. Я увидела в этом горькую иронию судьбы. Снег принес Дэвида в мою жизнь, а теперь – если он помешает бригаде кардиологов вовремя добраться до него – тот же снег сможет забрать его у меня.
– Я хочу его видеть.
– Разумеется. Мы сейчас вас к нему проводим. Он сильно заторможен из-за введенных препаратов, но не спит. – Врач перевел взгляд на руку Элли, все еще сжимавшую мою ладонь. – Боюсь, мы можем разрешить пройти к нему лишь одному посетителю.
Рука Элли бессильно упала, словно у тряпичной куклы.
– Конечно… да… разумеется…
Пока мы шли к палате Дэвида, я пыталась придать лицу спокойное выражение и унять дрожь в губах, чтобы он не смог догадаться, как мне тяжело.
– Шарлотта!
Я резко обернулась всего в нескольких шагах от открытой двери в палату Дэвида.
– Твоя сумочка, – сказала Элли, протягивая мне кожаную сумку, которую я второпях забыла на полу в комнате для посетителей.
– Спасибо, – ответила я, забирая сумку и набрасывая ее на плечо. Я заметила направленный вдаль взгляд Элли. Я знала, что он был устремлен к Дэвиду, заметила, как мышцы у нее на шее судорожно сжались, и проследила за сверкающей слезинкой, медленно скатившейся с ее длинных темных ресниц. Она развернулась на каблуках так резко, что волосы обвились вокруг ее головы, словно плащ матадора, и едва не побежала обратно по коридору.
Медсестра, дежурившая в палате Джо, повернулась на звук моих шагов и добродушно улыбнулась.
– Я как раз собиралась идти за вами, миссис Тэйлор. Теперь, если хотите, можете с ним посидеть. – Я кивнула, поскольку горло у меня слишком сильно перехватило от нахлынувших чувств, чтобы я могла ее поблагодарить, и замерла, не успев сесть на стоявший у кровати стул, когда сестра продолжила: – Вот видите, Джо, я же говорила, что она скоро придет. Я же сказала вам не волноваться.
– Он проснулся? – спросила я, окрыленная надеждой. – Он спрашивал обо мне?
Наверное, я никогда не забуду выражение сочувствия на ее лице, когда сестра взглянула на меня, а потом, сама того не сознавая, растоптала в пыль подошвами своих рабочих туфель на низком каблуке зарождавшуюся было во мне надежду.
– Ну, не совсем. Тут я одна говорю.
– Ну, не совсем. Тут я одна говорю. – Она осторожно коснулась плеча Джо, и я вдруг очень обрадовалась, что именно она дежурит в его палате. – Но он умеет слушать и терпеливо позволяет мне подолгу болтать. Уверена, что ему очень хочется услышать любимый голос. Ведь так, Джо?
– А он нас слышит? – спросила я, переводя взгляд с сестры на неподвижное лицо мужа.
Оно не выражало ни малейших признаков того, что наши слова доходят до него. Он все еще выглядел таким отстраненным.
– Ну, мы считаем, что слух – это последнее чувство, которое пропадает, и есть сотни свидетельств того, что люди слышали звуки, находясь в глубокой коме. – Она ободряюще сжала мое плечо. – Так что стоит попробовать.
Я кивнула и постаралась благодарно улыбнуться, но улыбка не получилась из-за дрожавшей нижней губы. Сестра, нарушая, несомненно, тысячу правил внутреннего распорядка, обняла меня за плечи.
– Один только звук вашего голоса поможет ему найти путь к возвращению. – Она передала мне стоявшую на тумбочке коробку с салфетками, инстинктивно чувствуя, что после ее слов они могут мне понадобиться.
– А о чем я должна говорить? – спросила я.
– Ну, на вашем месте, – тихо ответила сестра, – будь это мой муж… – Я заметила, как на ее лице мелькнула тень облегчения, что это не так. – Я бы напомнила ему о каких-то особенных моментах в вашей жизни, о важных событиях… самые приятные воспоминания. – Глаза ее неожиданно затуманились. – Напомните ему обо всем этом, потому что если бы я потерялась, то, пытаясь отыскать путь обратно к любимым, захотела бы услышать именно такие слова.
– Я тоже, – тихо согласилась я.
После одного из таких визитов папа в задумчивости закрыл входную дверь и вернулся на кухню, обменявшись с мамой многозначительными взглядами.
– В то время как я просто в восторге оттого, что Джо такой добросовестный работник, я не могу отделаться от мысли, что его мечты начать собственное дело так и останутся мечтами, если он будет тратить столько времени, доводя до совершенства уже выполненную работу.
Я подняла взгляд от методички, которую утром получила по электронной почте, а мама ответила с легким смешком:
– Мне почему-то кажется, что Джо сегодня зашел не только из-за роликов-бегунков в кухонных ящиках.
Я нахмурилась, рассеянно помахивая в воздухе авторучкой, словно дирижерской палочкой.
– В каком смысле?
Мамина улыбка сделалась шире, и я услышала, как папа тихонько хмыкнул, открывая дверь холодильника. Я повернулась на стуле и увидела, что его плечи чуть-чуть подрагивают.
– Что? О чем это вы оба? – Мамины светло-голубые глаза смотрели на меня довольно красноречиво. – Обо мне? – спросила я чуть более визгливо, чем намеревалась. – Вы думаете, что он из-за этого все время возвращается? Чтобы увидеть меня?
Мама улыбнулась своей никак не соответствующей возрасту улыбкой, отчего вдруг сбросила несколько десятков лет и сделалась невероятно привлекательной. Именно в это улыбчивое лицо папа когда-то влюбился раз и навсегда.
– А разве это не очевидно, Элли? Зачем еще тогда ему все время приезжать? – поинтересовалась она.
– Э-э… может, убедиться в том, что вы довольны кухней, на которую потратили целое состояние? – предположила я, отчего-то испугавшись, что катастрофически неверно расценила свои новые дружеские отношения. Джо мне нравился, очень нравился. Но не в этом смысле. Не в том смысле, как это себе представляли родители. Джо стал моим новым другом и, возможно, когда-нибудь сделался бы верным и надежным другом.